Если даже предположить, что поначалу это было связано с репутацией Сухорукова, склонного к возлияниям и потому не очень надежного по части дисциплины, то все, как ни странно, продолжалось и тогда, когда Виктор Иванович навсегда покончил с алкоголем. Он перестал верить, что десятая Муза обратит на него внимание, и принял волевое решение: «Я сказал: значит, такая моя судьбина — жить без кино, узкая моя дорожка. И не хочу больше себя мучить надеждами…»

Хотя звонки с «Ленфильма» все же случались. Нечастые… Приглашали на небольшие роли. Сухоруков отказывался — без сожаления. Отказался и тогда, когда позвонил давний его знакомый Владимир Студейников, который в то время работал вторым режиссером на картине Юрия Мамина «Бакенбарды».

Можно назвать то ли везением, то ли счастливым совпадением то, что «Бакенбарды» переломили к лучшему судьбу артиста. Но есть один безусловный фактор, сыгравший серьезную роль в этой ситуации: Время, 1990 год. Громогласная, бушующая, яростная перестройка. Левые. Правые. Первые группировки национал-патриотов. Страна неуклонно движется к взрыву, который произойдет очень скоро, в августе 1991 года. И здесь оказывается до боли нужен Виктор Сухоруков с его экспрессией, неукротимой энергетикой, огромным темпераментом. Он соответствует этой раскаленной, взрывной атмосфере. Актер дождался своего часа.

Сегодня, оборачиваясь уже несколько отстраненным взглядом в прошлое Сухорукова, понимаешь, что ему действительно было трудно вписаться в кинематограф застойного времени. Иное дело личность среднестатистическая, которая привычно, как бурлак, тащила свои будни… Но это не для Виктора Ивановича! Все равно нашел бы повод взорваться. Попросил бы. а то и потребовал от режиссера смены интонации.

А в начале 90-х время словно призвало его, заставив покинуть скамейку запасных в тот момент, когда он ставил крест на таком жестоком к нему искусстве кино. И коротал, в общем, почти пустые дни.

Касательно звонка Студейникова, то в ту минуту Сухоруков, разумеется, не предполагал и не мог предположить, что звонок с приглашением в картину «Бакенбарды» станет рубежным. Скорее это ощутил Владимир Студейников, сказавший Виктору Ивановичу: «Эта роль твоя…»

Позже Сухоруков узнает, что в «его» роли режиссер изначально видел Дмитрия Певцова, но тот был занят на съемках картины Глеба Панфилова «Мать». Возникла кандидатура Сергея Колтакова, но что-то опять не сложилось. Ничего обо всем этом не зная, Сухоруков пробовался в «Бакенбарды», пребывая в полном спокойствии: «Я был спокоен. Я был свободен. Я делал им (съемочной группе. — Э.Л. ) одолжение».

В его игре на пробах не было ни тени естественного в такой ситуации волнения; видимо, актер окончательно разуверился относительно своего альянса с кино.

Спокойствие стало отличной почвой для старта. И все же Мамин, посмотрев пробы, несколько разочарованно бросил: «Староват…» Узнав об этом, актер возмутился. А возмущается он обычно бурно и страстно. «Это ваш герой слишком молод для такой истории!» — оппонировал он Мамину. А дальше четко нарисовал режиссеру национал-патриота — «человека без возраста», с лицом лилипута, на которого люди смотрят и говорят: «Откуда такое взялось?» Как вспоминает Виктор Иванович, у Мамина очки по носу поползли…

Художник-гример Екатерина Месхиева (для справки — родная сестра режиссера Дмитрия Месхиева) сделала Сухорукову новый грим. Увидев актера в этом облике, Мамин обозначил задание: «Перед вами молодые люди, поведите их за собой». Когда съемка новой пробы закончилась, съемочная группа бурно аплодировала. Виктор Иванович посмотрел материал. Сказал режиссеру: «Вы поступайте, как считаете нужным, а я собой доволен». И уехал с театром на гастроли во Фрунзе (ныне Бишкек), откуда был вызван срочной телеграммой: «Вы утверждены на главную роль в фильм «Бакенбарды». Эту судьбоносную телеграмму Виктор Иванович хранит по сей день. Картина прозвучала в унисон зарождавшемуся в конце 80-х прошлого века движению под названием «национал-патриоты». Сегодня оно выродилось в «нацболов» во главе с писателем Эдуардом Лимоновым. В скинхедов, убивающих «черных». В нечисть, отвергающих гуманные законы человеческого сообщества и Закон Божий. А за всем этим стоит безудержное стремление к власти, когда идеи превращаются в некую маску, натянутую на лицо властолюбца, исповедующего жестокую вседозволенность. Под разговоры таких персон о святой идее, которой они служат, рождается страшное зло. В картине «Бакенбарды» такие деятели выбирают своим знаменем — знаменем темных сил — Пушкина. Манипуляция его именем, манипуляция великой русской культурой становятся чудовищным и безнаказанным кощунством.

События происходят в провинциальном городе Заборске, где создано неформальное объединение «Капелла». В развевающейся крылатке, в черном цилиндре герой Сухорукова является во главе неформалов, вещая с балкона райкома партии речи о Пушкине. Возможно, актер, который всегда говорит о сочувствии его и сострадании к своим героям, со мной сейчас не согласится. Но его вождя неформалов, на мой взгляд, он нисколько не жалеет. Судя по языку, стилистике фильма, Мамин стремился снять политический памфлет. В этой жесткой конструкции Сухоруков находит место для психологических частностей, что особенно ценно. Сухорукову нужна такая опора, чтобы внятно рассказать историю подонка — озлобленного и исступленно-честолюбивого. Он и живое существо, и некое преувеличение, искажение нормального человеческого облика, внутреннего и внешнего. Существа донельзя наэлектризованного, давно потерявшего реальную самооценку.

Воистину страшно, когда вместе с сотоварищами он вслух читает стихи Пушкина, по сути, оскорбляя всех нас, оскорбляя Россию. Это ощущение усугубляет фальшивый пафос его интонации.

Работа в «Бакенбардах» была нравственно необходима актеру. Он отзывался на боль времени, и это станет почти традицией в последующих лучших его ролях. А ролей у него теперь будет много. Очень много. Больших, маленьких. Он не станет отказываться даже от эпизодов, если роль ляжет ему на сердце. И даст контакт со зрителем.