Она молчит, желая унести свой секрет в могилу. Ну, сосновые доски и ямку в глине Лев Аркадьевич пообещать ей не может, однако отчасти она точно попадет в крематорий. Из красивых глаз Татьяны катятся слезы. Скоро – очень скоро – эти глаза окажутся в контейнере.

– И это после того, как мне сообщили о гибели Бабуина. Угадай, кто его убил? Верно, твой любимый братишка Заур, задолжавший больнице кучу денег. А тут еще – чудеса продолжаются! – на счет поступили деньги за твое лечение. Причем с авансом на год. У твоего брата не было ни цента, – я проверял, наводил справки – а тут он вдруг выплачивает годовой аванс! Чудо? Еще какое! Ты думаешь, почему я назначил тебе операцию? А чтобы в процессе навредить тебе. Убить тебя, зарезав? Нет, не этого я хотел. Я собирался отравить тебя, подставив анестезиолога, эту небритую обезьяну. Но все пошло наперекосяк! Зато теперь никто меня не остановит!

Лев Аркадьевич вздрагивает, потому что в дверь стучат, но не выпускает руку Татьяны из своей ладони. Изо всех сил лупят чем-то. Молотком, что ли? Даже не обернувшись, хирург улыбается. Ну и пусть ломятся. Толстую броню из гранатомета не факт что прошибешь, а замок открыть может только сам Глоссер.

Стук прекращается. Из-за двери доносится голос Заура: «Я все слышал. Когда увидимся, сестренка, пересказывать не надо».

Братишка, значит, снаружи бесится, пока Лев Аркадьевич тут собирается разделать его сестренку, как свинью? Чудеса закончились, ни деньги, ни оружие палачу не помогут. Даже если Заур что-то задумал, ничего у него не получится. Эта мысль приводит Глоссера в восторг. Он хохочет до слез:

– Ну, слышал? И что?! – Слова приходится выдавливать из себя, так ему смешно. – И что теперь, а, молодой человек?!

Щелчок.

Явственно слышен щелчок. Внутри у Глоссера холодеет, хотя он продолжает хихикать, просто не может остановиться. Этот звук ни с чем не спутать. Так щелкает mult-t-lock. Но этого не может быть! Открыть дверь снаружи никак нельзя! У Льва Аркадьевича просто слуховая галлюцинация, ему показалось!..

Снаружи нельзя, но ведь изнутри можно.

Свободной рукой он хлопает себя по карманам, в предплечье второй руки как клещ вцепилась подлая девчонка, не оторвать. Ключа – пластиковой карты с магнитной полосой – нигде нет. И тут Лев Аркадьевич замечает, что соседний стол пуст. На нем должен лежать толстяк-гей, но его там нет! Ремни, которые держали тело, перерезаны. Трубки капельниц болтаются, проливая отнюдь не копеечные препараты на пол тайной комнаты.

– Доктор, спасибо, что стойку с инструментами поставили у моей койки. Скальпель мне очень пригодился, – слышит он.

Уже понимая, что увидит, Глоссер оборачивается к двери. Там, упираясь плечом в косяк, стоит туша, на бинтах проступила кровь. В одной руке толстяк-гей держит тот самый скальпель, которым главврач собирался разрезать его на запчасти, а в другой – прямоугольный кусок пластика. Вор. Он сумел вытащить ключ из кармана так, что Лев Аркадьевич не заметил. Еще и ухмыляется, ничтожество!

– Святые моторы, а ручки-то не забыли старую науку! Помнят все! А замок плевый. Дрянь замок.

Глоссер рычит. Всего доля секунды ему нужна, чтобы вырвать руку, – проклятая девчонка! – но этого вполне хватает Зауру, чтобы открыть дверь, навалившись на нее снаружи.

Лысая башка и блеск очков – вот что сначала врывается в тайную комнату, а уж следом проникает остальная туша в рваном и грязном плаще. Взгляд палача скользит по помещению и задерживается на сестре. Не теряя времени, Лев Аркадьевич оказывается рядом с ослабевшим от ран толстяком, без труда отбирает скальпель.

И бьет им Заура в живот.

Уж очень назойливо выли сирены полиции. Нельзя так. А беспилотников в небе стало больше, чем воробьев на зернохранилище. Явный перебор!

Надо было убираться отсюда, пока нас не загребли. Ибо какой же это хеппи-энд, если главные герои проводят остатки дней в колонии усиленного режима, прикрывая свои задницы от негров-качков и латиносов-наркоманов?

Но любопытно ведь.

– Так что там с ликвидатором? – повторил я вопрос, махнув на прощание японке, перед тем как она растворилась в толпе зевак. – Куда он делся?

Патрик остановился, пожал плечами:

– Батя, если сформулировать доступно…

– Ты мне тут поумничай!

– Сбежал. Теперь зализывает раны где-то. Где – не знаю. Но пока что он не представляет для нас…

Сын еще что-то говорил, но я уже его не слушал.

Из-за всех этих треволнений и беготни-стрельбы я что-то упустил, что-то очень важное. Эта мысль не давала мне покоя, мешала сосредоточиться на происходящем.

Мальчик-ликвидатор, явившийся мне в Тюрьме, оказался вовсе не бредом моего воспаленного разума. Он был более чем настоящим. А следовательно, есть вероятность, весьма отличная от нуля, что кое-что из инфы, полученной от него, – правда.

У ликвидатора была задача: задействовать бионоида, эффект от активации которого сопоставим со взрывом ядерного фугаса. В таком случае пол-Киева сотрет с лица планеты, а уцелевшие районы из-за радиации станут непригодны для жизни.

Фугас. Теракт. Ядерный конфликт начнется не в зале заседаний ООН, а в Киеве!

Обратный отсчет уже начался.

Я пошатнулся.

– Батя, что с тобой. Тебе нехорошо?

– Надо сообщить Зауру. Срочно. Будет теракт. – Вкратце я описал Патрику ситуацию, рассказал о своем общении с ликвидатором в застенках вне времени и пространства. – Только Заур сможет предотвратить взрыв.