Бегло касаюсь ее рта, словно клюю.

— Скажи «да»... — прошу почти нежно.

— Да, — послушно произносит она.

Не приближая губ, но и не отнимая их. Одинаково готовая к слиянию и к отторжению. Одинаково равнодушная к тому и к другому.

— Ну вот и хорошо, — с деланой веселостью произношу, отпуская ее подбородок. Отпуская всю ее на свободу.

Сажусь за стол. Листаю папку с отчетом, небрежно переворачивая страницы.

Ее загнанные зрачки между тем мечутся по моему столу, скользя по бумагам, горой наваленным друг на друга, — ничего интересного, так, текучка...

Подпустив в глаза нежности, смотрю на нее, как на бывшую любовь, как на будущую боль. Ведь Лида нужна мне в качестве союзницы, а не в качестве разозленного, обиженного врага. Мне нужны ее мозги, ее идеи, и я не намерен их терять! Если для этого потребуется спать с ней — сделаю это не колеблясь. Изображая любовное чувство. Кто знает, как все сложится в будущем...

Ее взгляд упирается в бумаги на моем столе, как будто пытается спрятаться в них.

Я в восторге от своей дальновидности, от своей рассудительности. Именно так поступают люди, нацеленные на успех. Они просчитывают каждый шаг, они даже пальцем не пошевелят, не подумав хорошенько, к чему приведет их поступок.

— Так что там с «Интернефтью»? — спрашиваю, глядя не столько в отчет, сколько на Лиду.

Но она повторяет уже однажды слышанное мной:

— Трудности с лицензией. Я бы не рекомендовала...

— Я знаю, — говорю небрежно, крутанувшись в кожаном кресле. — Каков твой прогноз?

— Я бы не стала рассчитывать на дальнейшее повышение котировок.

— Понятно. Спасибо. Я так и знал... Но все равно — спасибо!

Она наконец отрывает взгляд от бумаг на моем столе. Встает, собираясь уходить.

Когда ее белая блузка уже вливается в дверную щель, я вдруг выпаливаю — вопрос звучит как выстрел в спину:

— А что ты делаешь в субботу?

Ее спина вздрагивает, но голос удивительно спокоен:

— Ничего. Как обычно.

Я держу паузу — чтобы в ее мозгу пронеслись миллионы вопросов. Чтобы она не смогла остановиться ни на одном из них. И чтобы каждый из них мучил ее и жег внутренности.

— Хорошо, иди... — произношу, углубляясь в бумаги.

Пусть пока идет. Пока!

ОНА

Выйдя из кабинета, бросаюсь к столу, путаясь в любопытных взглядах сослуживцев, точно в паутине. Только бы цифры не забыть...

Схватив первый попавшийся листок — с реквизитами своего отдела, с фамилией нового начальника, — быстро записываю то, что успел ухватить в его бумагах беглый взгляд.

Не так уж мало: фамилии, цифры, даты, суммы... Номинал. Серия выпуска. Имя приобретателя, имя продавца. Если в записях обнаружится ошибка, то совсем маленькая — память у меня фотографическая.

— Фиксируешь указания начальства? — ехидничает Губасова. — Боишься запамятовать цеу?

Терехин придирчиво оглядывает мою почти несмятую юбку (нет ли на ней нескромных пятен), мою непорочную блузку (нет ли на ней предательских складок) и на всякий случай мое лицо (нет ли на нем слез).

Ничего такого нет.

Разведенки недоуменно пялятся на мое слишком спокойное для брошенной женщины лицо.

— Сволочь этот Игорек! — замечает одна из них, рассчитывая, что я, поддавшись на показное сочувствие, рассироплюсь, потеку и выложу им всю подноготную. — Стоило забраться повыше, как старая дружба побоку...

— Разве он высоко забрался? — смеюсь, бросив карандаш. — Вершина у Ромшина впереди. Он далеко пойдет, очень далеко! И надолго...

— Сучка эта Якушева! — ничего не понимая в происходящем, на всякий случай замечает Тамара. — Все из-за нее!

— Разве это сучка? — смеюсь я, пряча листок в сумку.

Я знаю другую сучку, Леди Ди до нее далеко... Это я!

Когда я вошла в лифт, там уже находилась Есенская. Мы оказались наедине, глаза в глаза.

— Здравствуйте! — произнесла я с вежливой полуулыбкой, приподнимающей уголок губ ровно на три миллиметра. Ведь пять миллиметров — это уже разнузданная ухмылка.

В ответ Железная Леди с трудом растянула резиновую каемку рта. На то она и железная, чтобы в любой ситуации оставаться самой собой.

— Лилеева... Вы... Есть новости насчет «Стандард Ойл»?

— Новостей нет, если не считать того, что спрос на акции вырос. Впрочем, объем сделок немногим отличается от ежедневных показателей. Примерно на пять процентов. И пятнадцать сотых.

Дернувшись, лифт остановился. Приглашающий жест выглядит приказывающим. Он велит мне двигаться по направлению к кабинету.