— Не марайте оружие! — крикнула им Эржебета. — Со всеми, кто здесь был, сама разберусь! А ты погоди, чернорясый, на тебя пожалуюсь моему Ференцу, как только он вернется!

Владивосток, май 2012 года

— They were crying when their sons left…

Я приглушенно зарычал в подушку, схватил айфон, не глядя, нажал отбой. Задолбали, темно еще… А сон какой славный был… солнце, пляж… девушки голые…

Попытался снова к ним вернуться, но мозг уже начал просыпаться, а с ним и чувство ответственности. Плюнув, я схватил телефон, посмотрел журнал звонков. Ну так и есть, Чонг! Кому еще придет в башку названивать так рано! Упырям-то плевать, они не спят по ночам.

Память тоже пробудилась и порадовала картинками вчерашней ночи. Катынина мы так и не сумели хоть немного привести в чувство. Пришлось вызывать «скорую», мужика увезли в психушку. Охрана клялась и божилась, что этого деятеля никто не видел. Как умудрялись не замечать — мы так и не поняли.

Александру Вениаминовну разбудить не удалось, хотя я честно пытался. Невменяемая хозяйка не реагировала ни на крики, ни на тряску. Зато пришлось потом отрывать от нее Чонга, который пристроился рядом и страстно вылизывал шею дамы, уже выпустив клыки. При этом он активно мял и наглаживал ее пышные округлости.

— И зачем тебе это надо? — скептически осведомился я, пинком сбивая его с дивана.

— Ну… — потупился упырь, — хоть вспомнить, какие бабы на ощупь. Не всем же счастье их иметь. А хочешь, — вкрадчиво продолжил он, — ты с ней тут покувыркайся, а я посмотрю? Ну что тебе стоит, Ванюська? Доставь старому другу удовольствие…

Я молча подтолкнул его к выходу. Кажется, начинал уже привыкать к его тупым выходкам — даже не раздражало.

Выяснять что-то у Катыниной было бесполезно, пришлось отправляться домой. Я покормил псов и улегся спать, Чонг, как всегда, повис на дереве у забора.

И вот сейчас проклятая тварь названивала мне в пять утра. Айфон снова взвыл голосом Сержа Танкяна. [14] Пришлось отвечать.

— Чего трубку не берешь? — возмущенно спросил Чонг.

— Если у тебя ничего важного — пристрелю, — вежливо пообещал я. — Ну так что, есть новости?

— Новости-хреновости, — сообщил упырь. — Исчез еще один киан-ши. Наши ищут, вроде нет нигде.

Да, действительно хреновости… в перспективе одним вурдалаком больше, а значит, еще несколькими трупами.

— Зовут Тао Син, — деловито докладывал Чонг, — из новых, недавно обращенных. На базаре точку держал.

— Ладно, жди. Скоро едем.

Через полчаса я вывел машину за ворота. Чонг, бодрый и довольный, вскочил на пассажирское сиденье. На упыре была свежая одежда и новенький кожаный плащ, в точности как тот, что уничтожили пули боевиков. Интересно, где он берет обновки среди ночи, мельком подумал я. А еще интереснее, почему каждое утро Чонг такой жизнерадостный? Все же ходит на охоту, сволочь. Вроде бы сводок о новых «подходящих» трупах не было, но я сам видел, как просто и легко упырь спрятал тела боевиков. Все же киан-ши вдвойне опаснее остальных проклятых — за счет умения летать. Я в который раз мысленно обругал нездоровую толерантность своего начальства.

— Откуда он пропал? Прямо с работы?

— Нет. — Чонг открыл окно, высунул руку наружу и ловил дождевые капли. — Вчера вечером он закрыл магазин, пришел в особняк мастера Чжана, принес отчет за месяц…

— Что за отчет? — перебил я.

— Новообращенным киан-ши мастер Чжан предоставляет кредит на свое дело, — терпеливо пояснил Чонг. — То есть просто дает взаймы лет на десять. Потом, когда бизнес начинает приносить прибыль, киан-ши возвращают долг вдвойне, а некоторые — и втройне. Эти деньги идут на поддержку других новообращенных.

Я хмыкнул. Порядки знакомые — как в любой диаспоре либо организованной группировке.

— То есть проще говоря, Чжан — держатель упыриного общака?

— Можно и так сказать, — хихикнул Чонг, — упырь в законе… только ему не говори.

— И что было дальше с этим Тао?

— Да ничего. Отдал отчет, ушел, и больше его не видели.

— Может, загулял где-то?

Китаец поглядел на меня как на идиота и выразительно покрутил пальцем у виска:

— Ванюська, думай, что говоришь! Куда он загуляет? Он же киан-ши! Мы не пьем, не едим, не спим с женщинами… с мужчинами, впрочем, тоже… такая жизнь, — неожиданно тоскливо заключил он.