«Дам каждому воину — дом и четырёх жён». Так махди в Судане сманивал к себе солдат противника. Только между Вислой и Неманом — не Судан. И не мусульманский пророк-махди, а «наместник ПерунаК на земле». Поэтому ограничились… тремя «кобылами» на каждого «мерина». Демографический взрыв — случился. Его несколько притормозил разгром Самбии викингами через несколько лет после похода Болеслава. Но механизм «расширенного воспроизводства стада» был запущен, и поражение только усилило понимание актуальности и истинности библейского приказа: «плодитесь и размножайтесь».

В конце того, 11 века, прусские дружины впервые вышли за пределы своих земель. Усидеть дома они уже не могли. Ну, понятно, при расширенном воспроизводстве населения по такой технологии — женщин надо брать где-то ещё. Соседи — курши, жмудь, ашукайты, ятвяги… — язычники. Статья Вторая божественной конституции: «все страны и люди, которые нашим богам принесут жертвы, должны быть нами любимы и почитаемы». Их и так уже… жрецы «доят». Войны для захвата «жеребых кобылиц» — пресекаются «высшей властью». И тогда для спешного получения боеспособного «приплода» в «посомом стаде» остаются только христиане. Точнее — христианки. А где их взять?

Таких места два — Готланд и Польша. Средневековые хронисты несколько столетий подряд отмечали, что пруссы не были замечены в морском разбое, в отличие от скандинавов или западно-славянских племён бодричей и руян. Но на севере Самбии полно женских захоронений готландок. Похоже — «по согласию». Не женщин — их мнение никому не интересно. «По согласию» продавцов этих рабынь. «Кто девушку ужинает, тот ею и торгует».

Основной доход пруссам даёт пушнина. Хронисты проливают слёзы над единоверцами-христианами, которые готовы продать за эти шкурки едва ли не душу. Душу христианскую! Грустить о продаже женщин-христианок язычникам… Фу, какие мелочи. И Адам Бременский восхищаются язычниками-пруссами, у которых меха не вызывают прилива столь мощных эмоций: «Тамошние жители очень низко ценят золото и серебро, а чужеземных шкурок, запах которых донёс губительный яд гордыни в наши земли, у них в избытке».

Не воюя на море, пруссы всё активнее воюют на суше. Охота за полячками становиться национальным видом спорта, повседневным бизнесом и попадает в исторические хроники. Это занятие и послужило, отчасти, причиной гибели пруссов — пограничная Хелмская земля обезлюдела от набегов витингов, и Конрад Мазовецкий отдал её Ордену Госпитальеров.

Этот средневековый аналог международного «Красного креста», созданный немецкими купцами-простолюдинами для ухода за больными и раненными в Палестине во время Второго Крестового похода, уже превратился в воюющую организацию благородных рыцарей-монахов. Которую позднее назовут Тевтонским орденом.

К моему здешнему времени от похода Болеслава Храброго прошло полтора столетия. Пруссия усиливается, разрастается. Но коряво, бестолково, бессистемно. Умножается население. Подминаются соседи, те же ятвяги и жмудь. Но…

Для экспансии нужны три вещи: идея, деньги и воины.

Идея есть у Криве-Кривайто. Технология языческого миссионерства отработана веками. Нужно, конечно, развивать и оттачивать. Потому что на смену множеству мелких, не проработанных, узкоплеменных культов, как было полтысячелетия назад, приходит христианство. И приходит достаточно успешно — князья и народы крестятся и у западных славян, и у восточных.

Нужны деньги. Их даёт нарастающая торговля. Прусские купцы-язычники неплохо себя чувствуют и в православной Руси, и в католической Европе. Кроме Польши. Только польские хронисты постоянно описывают пруссов как враждебный, воюющий, агрессивный народ.

Есть куча вооружённых людей. Выросшие в семьях местной аристократии, они стремятся к захвату земель, коней, рабынь… При установленном «священным законом» способе воспроизводства населения, обычная средневековая социальная «пирамида» получается очень не плоской. «Верхние этажи» прусского общества разрастаются существенно быстрее, чем нижние. Холопов для приличной жизни — уже не хватает для всех. Молодёжь готова к большой войне. Уже пора.

Нет только одного. «Одной головы». Нет лидера, который бы собрал всё это вместе, превратил бы сокровища Ромова — в оружие, юнцов — в армию. И, с благословения Криве-Кривайто, естественно, двинул бы это всё на соседей. И дело не в отсутствии подходящей, талантливой личности — дело в отсутствии соответствующей должности.

Мужчины есть, «полковники» — есть. Но никому из них не дают «генеральские эполеты». Нет генерала, нет главного командующего. «Полковой капеллан» — возражает. И сам — не командует.

«Сам не гам и другому не дам» — русская народная мудрость. И не только русская. Вот португальский вариант:

Верховный жрец не может вести войска, не может оставить своих богов без присмотра. И не может допустить светской, княжеской централизации, необходимой для сбора, а особенно, для обучения и организации общенациональной армии. Даже само формирование нации — тормозится. «Разделяй и властвуй» — придумано не здесь и не сейчас. И жрецы старательно «разводят» племенных вождей. Как племенных жеребцов: размножайтесь, управляйте — но только в своём косяке. Потому что «вожак всего табуна», если появится, загонит жрецов «к кобылам». То, что получилось у братьев-основателей — союз, согласие светской и религиозной ветвей власти — не получается у их потомков. И воины-витинги, как кшатрии в Древней Индии, остаются вторым сословием, второй кастой. После жрецов-браминов. В Индии кшатрии сумели поменять порядок, сами стали высшей властью, царями. Прусским князьям не хватило времени.