Что общего между пруссаком-человеком и пруссаком-тараканом? — Цвет и усы. Древние галлы славились своими усами и свой рыжиной. Что и наблюдалось в данной местности вплоть до середины 20 века.

Поскольку в тараканах кельтской крови быть не может, то название, очевидно, возникло сначала для людей. Для потомков «солнечноголовых соскакивающих кавалеристов», охранявших некогда путь «солнечного камня».

Кстати, из русской классики: «Еду я как-то в Эстляндской губернии и вижу занимательное явление. Во всей той местности бегают такие, знаете ли, белобрысые бледные детишки. А вот в одном селе — полно черноголовых и черноглазых. Я, знаете ли, заинтересовался этим странным феноменом. Представьте себе, выясняется: лет 7 тому на летних манёврах стоял в этом селении наш уланский, знаете ли, полк. Так что никакого феномена здесь нет, а есть вполне, знаете ли, обыденное явление».

«Самбийская ала» простояла на Самбии сто лет.

Сиё было моё первое знакомство с сим народом. Однако же весьма не последнее. Немалые нужды у Руси были на море Варяжском. И во всяких делах моих тамошних приходилося мне думать и об этих, в те поры — языческих, племенах. Предвидеть деяния их, кои и сами-то они по вздорности нрава своего и прежде бывшими меж ними неустроениями, предвидеть не могли. Не единожды довелось об эти «солнечные головы» свою собственную головушку ломати. А иначе никак — соседи же. Сам за них не подумаешь — на беду от них наскочишь. Да и их под беду подведёшь.

И вот сидит передо мной на полу наглая, битая, бритая, усатая, рыжая морда. Набитая под завязку кельтской вздорностью, балтским упрямством, готской доблестью и чисто прусским «кривайтским» религиозным фанатизмом. И как к нему подступиться? Как выдоить из этого придурка историю его короткой жизни? Короткой, потому как — только до сегодняшней ночи. Времени нет, инструментов нет, информации нет. Предложить ему, как волхву голядскому, сказочку рассказать? Не пойдёт: волхв — мудрец, а это… витинг. Нечто среднее между викингом и витязем. «Жизнь — за награбленное, честь — никому». Придурок — ещё и меч просит. У меня что, других забот мало, чтобы фехтованием сейчас заниматься? Честь ему, видите ли, сохранить надо! Честь — у честных. А у которых баб режут да детей малых потрошат — у таких может быть только… «благородная честь».

А, кстати… Факеншит! Нет данных. Но попробовать-то можно. Исходя из общих цивизационно-социологически-сакрально-родовых… и дыр с пыром… предположений.

— Перун не примет тебя в своих чертогах. Ты не будешь пить вино, и петь песни за одним столом с величайшими из героев. В лучшем случае тебе позволят убирать навоз за божественными свиньями. Раз они там пьют, то и закусывают. Ну не будут же герои гулять без закуски. Это ж не алкаши подзаборные. Следовательно, там, в вашем раю, есть хлев со свиньями и навозом. Или вы как мусульмане — свинину не едите? Тогда — будешь убирать за баранами. Там, в дерьме вечности, до самого Рагнарека — твоё место. Ибо Перун не садится за стол с бесчестными людьми.

— Ха! Что ты, вонючий слизняк из-под коры сгнившего дерева, можешь знать о чести витинга? Я — воин Перуна, а ты христианин — прах под ногами настоящих мужчин.

«Прах под ногами»… Ну, так это ещё уважительно. Не под копытами же. Рыжих меринов.

— Красиво говоришь, Фалет. Тогда, может быть, тебе знакомы такие руны:

Не только «пленительных» — смелых, добрых, думающих… Человеческих. И твои там будут. Не будь так невнимателен к праху, витинг. Даже великому воину полезно смотреть под ноги. Но ты — не великий. Ты — бесчестный.

— Ха! И повторю тебе: ха! Смерть в бою — честь, смерть под пыткой — честь! И что ты, ничтожный сопляк из народа рабов, можешь сделать со мной, кроме смерти?

— Многое. Например, молча погрустить о твоём бесчестии. Или — громко объявить о нём. Я могу дать тебе возможность умереть с мечом в руке. Как ты хочешь. Или — не дать.

Расширение его зрачков от боли уже прошло, но теперь глаза и «сами собой на лоб лезут». Поговори со мною парень, поговори. И ты будешь целовать мне руки в припадке религиозной благодарности, пока я буду перерезать тебе горло.

— Ты попал, Фалет. Вы все попали. Но ты больше всех. Потому что дожил до разговора со мной. Ты попал в бесчестие, витинг. По самые ноздри твоей души. Посмотри туда.

Я ткнул большим пальцем себе за спину. Там Звяга с «горнистом» вытаскивали за ноги из-под стола тело зарезанного юноши. За ним по полу тянулась широкая полоса крови.

— В чертогах Перкунаса мне смешон гнев князей руссов.

Так, Николай не зря перепугался. Вид этого трупа сразу вызывает мысли о гневе князей. Почему-то. Это — позже. Сейчас — колем придурка.

— Разве я говорю о русских князьях? Я говорю о гневе вашего Перуна. Этот парень пришёл к вам, и вы взяли его в лодию. Как гостя. В ваш дом. Вы приняли его. Вы делили с ним хлеб и тепло костра. Как и положено по закону гостеприимства. А сегодня вы убили его. Вы убили гостя. Вы убили его подло, обманно, ударом в спину. Вы — бесчестны.

Теперь пришло и мне время сказать «Ха!». Парень, я поймал вашу логику! Я уловил вашу систему ценностей! А уж доказать, что ты — сволочь… «Ни ума, ни чести, ни совести — беспартийный».