В ту пятницу я ехала на работу, беспричинно улыбаясь. После сумрачных дней конца марта вдруг запахло весной. Светило солнце, грязный снег на обочине дороги больше не вызывал раздражения, потому что стало ясно: это ненадолго. Еще чуть-чуть, и весна станет здесь полноправной хозяйкой, а с приходом весны люди чувствуют себя счастливыми просто так, оттого что солнце светит, и я в этом смысле не исключение.

Бросив машину на стоянке, я направилась в свой кабинет, размышляя о том, что в такую распрекрасную погоду тратить время на возню с бумажками просто грех. Однако, вспомнив, что платят мне зарплату не за подобные мысли, а за доблестный труд, я уткнулась в компьютер, сделала несколько звонков, назначила пару встреч и поздравила себя с тем, что смогла-таки сотворить нечто полезное, весьма в этой полезности сомневаясь. Потом подумала, что не худо бы выпить чаю, и отправилась к Ритке. На самом деле я просто решила дать себе поблажку и на время отлынить от работы.

Ритка царственно восседала в приемной Деда. К работодателю она всегда относилась с уважением, которого он, безусловно, заслуживал, и с любовью, которая временами меня поражала. Дед слыл покорителем женских сердец, совершенно справедливо, кстати, ибо количество его избранниц давно перевалило за сотню. Но Ритки в этом длинном списке не было, о чем мне доподлинно известно. Как-то шутя я задала Деду вопрос: с какой такой стати он обошел ее вниманием? Ответ не замедлил последовать, причем ответил он серьезно: «Рита прекрасный работник и человек хороший». Я скроила скорбную мину, намекая на невысказанный вопрос, это что же получается: Дед из всех баб выбирал лишь никудышных работников и скверных людей? Но, поразмышляв немного, вынуждена была согласиться с его логикой: роман был бы весьма непродолжительным, и Дед, скорее всего, лишился бы верного помощника и причинил боль хорошему человеку. Сама Ритка объясняла сложившуюся ситуацию еще проще: «И без меня есть кому подол перед ним задирать. Хотя, если б он предложил, я бы не отказалась. Не потому, что начальство уважаю, а потому, что Дед единственный мужик, кто это уважение заслуживает». – «Звучит несколько витиевато», – съязвила я тогда, а Ритка хмыкнула: «А мне плевать, как звучит».

Мы с ней были давними подругами и в нашем серпентарии по-настоящему могли доверять только друг другу, а разногласия в оценке поступков Деда на этом доверии никак не сказывались.

– Привет, – кивнула Ритка, взглянув на меня. Я покосилась на заветную дверь.

– У себя?

– У себя. Но занят. До 16.30 все расписано, так что загляни попозже.

– Я вообще-то чаю хотела выпить.

– Это пожалуйста, – улыбнулась она.

На третьем этаже был бар, но посещала я его нечасто. Ритка заварила чай, поглядывая на меня с сомнением. Наконец произнесла:

– Выглядишь довольной.

– Я не выгляжу, я такая и есть: всем довольная.

– Хорошо, коли так.

– Мне непонятен ваш скептицизм, уважаемая, – хмыкнула я.

– Дед говорит, это твое замужество… – начала Ритка.

– Это мое замужество, а не его, так что лучше бы он помалкивал.

Она вздохнула.

– У тебя правда все хорошо?

– Конечно, правда. Сашка привык к новому жилью, и у меня нет причин жаловаться.

– Хотела тебя на дачу пригласить, – пододвигая мне печенье, сообщила Ритка. – Но твой Тагаев тебя, поди, не отпустит и сам не поедет.

– Мой Тагаев сегодня уехал в Москву, вернется завтра, ближе к вечеру, так что мы с Сашкой весь день в твоем распоряжении.

– Тогда после работы махнем? – улыбнулась она.

– Махнем, – согласно кивнула я, тут дверь Дедова кабинета распахнулась, и на пороге появился мужик, высокий, подтянутый, с моложавым лицом и едва заметной сединой в роскошной шевелюре. О таких принято говорить: красавец-мужчина.

– Всего доброго, – приятно улыбнувшись Ритке, сказал он и направился к выходу, чуть задержав взгляд на мне.

– До свидания, – пропела она, с плотоядной улыбкой глядя ему вслед. – Н-да, – добавила со вздохом, когда дверь за ним закрылась.

– К чему стоит отнести твое скорбное «н-да»? – усмехнулась я.

– Тебе, как новобрачной, этого не понять, – хмыкнула в ответ Ритка. – А я, женщина, не обремененная супружеским счастьем, смотрю на такое сокровище сцепив зубы. У нас взгляд положить не на кого, что тебе хорошо известно, а этот зачастил и меня волнует.

– Ну так и прибери его к рукам, – поддразнила ее я. – Чего добру пропадать?

– Репутация у парня: отличный семьянин.

– А ты наплюй на репутацию. Кстати, что за тип?

– Корзухин Владимир Сергеевич, между прочим, говорят, наш будущий мэр.

– Вот как? – подняла я брови. – А нынешний об этом догадывается?

– Вряд ли, – хихикнула Ритка.

– Занятно. Его пресс-секретарь как раз вчера уверял, что шестьдесят процентов голосов у них в кармане.

– Пусть побахвалится немного. Дед нынешним мэром недоволен, о чем тебе хорошо известно, так что шестьдесят процентов голосов они смело могут засунуть себе в задницу.

Что да, то да. Если Дед кем-то недоволен, того никакие голоса не спасут. Наш хозяин всегда добивается своего не битьем, так катаньем.

– Откуда взялся этот Корзухин? – не унималась я. – Почему я о нем раньше ничего не слышала?

– Потому что не интересовалась. Да и он парень скромный, наперед батьки в пекло не лезет. У нас обосновался года три назад, приехал из района. Бабки у него водятся, и немалые, теперь вот решил народу послужить, – Ритка опять расплылась в улыбке. – Кстати, они с твоим Луганским большие приятели.