Чувствуя доверие Экклстоуна, Маллинс объяснил, что Славица с дочерьми получит после смерти всё его состояние лишь в одном случае — если он продаст «Формулу-1». А лучший способ продать, по мнению Маллинса, это выпустить акции. Экклстоун сомневался, однако слухи дошли до Парслоу. Тот поражался, насколько Экклстоун озабочен преемственностью.

— Я не желаю, чтобы команды бились, словно римские гладиаторы, — говорил он, очевидно, насмотревшись голливудских фильмов.

Акционирование должно было прекратить любые споры. Парслоу, разумеется, не знал о безрадостных прогнозах врачей и состоянии здоровья Экклстоуна.

— Когда я слягу, не хочу никакой грызни, — добавил он. — Стервятники мигом слетятся, а я должен позаботиться о своей семье.

Парслоу понимающе кивнул, хотя понимал: туманные намёки Экклстоуна на месть и чью-то гибель создают впечатление, будто ему есть что скрывать, а инвесторам это не понравится. Размышлял он и над требованиями, которые предстояло выполнить, прежде чем выпускать акции «Формула-уан холдингс» (ФОХ). Нужно было подготовить массу документов и отчётов, подтверждающих, что речь идёт о здоровом и прибыльном предприятии. Уважаемые юристы и бухгалтеры из Сити захотят убедиться в наличии инфраструктуры для инвестиций (а её-то и не было). Несколько юристов в офисе на Принсес-Гейт занимались договорами, а аудитором у Экклстоуна был не кто-нибудь из светил Сити, а добряк Брайан Шеферд — он, как и Экклстоун, вырос на южных окраинах Лондона и к тому же коллекционировал фарфоровых сов.

— Нам требуется вся инфраструктура корпоративного управления, — объявил Парслоу. — Нужен совет директоров и финансовый директор.

Экклстоун был в ужасе:

— Мне не нравится, когда парни в костюмах делают вид, будто чем-то там управляют. Не нужен мне финансовый директор. Вот контракты, нужно просто сложить суммы выплат, и всё. В чём проблема?

— Аналитикам это не понравится. Финансового директора можно взять за 30 тысяч фунтов — репутация того стоит.

— Ладно, — нехотя согласился Экклстоун.

Пришло время готовить проспект эмиссии, и целые толпы юристов явились изучать контракты, а холёные бухгалтеры с ноутбуками забегали по кабинетам, разбираясь в счетах. Его тайна длиной в жизнь оказалась под угрозой. Глядя на это нашествие, Шеферд понимал, как страдает Экклстоун. «Берни не любит ничего объяснять, а уж незнакомым людям — тем более. Они ему постоянно надоедают, выводят из себя бестактными расспросами».

Экклстоун всегда любил организованный хаос и все решения принимал на ходу. «Договор согласия» он хранил за семью замками, словно государственную тайну. Лишь горстка людей знала правду о призовых и доходах от продажи телеправ. «Если секрет известен двоим, это уже не секрет», — считал он. Парслоу полагал, что Экклстоун хочет продать свой бизнес и потому пойдёт на уступки. Об истинных мотивах он и не подозревал.

— Документы и их копии из здания не выносить, — распорядился Экклстоун. Сама мысль, что вместо него дела будут вести какие-то юристы и бухгалтеры, приводила его в ужас. — По-моему, так неправильно и только хуже для дела. Тут надо понимать суть вещей. Лучше бы найти кого-то вроде меня.

Экклстоун понемногу терял терпение. На встречу в «Саломон» он пришёл с Эдди Джорданом. Выслушав десятиминутное вступление сотрудницы банка, Экклстоун посмотрел на неё и заявил:

— Нет, мне это не нравится. Пойдём отсюда, Джордан.

Он винил во всём Стивена Маллинса, который организовал ему оффшорные фирмы на островах. «Это Маллинс придумал выпускать акции, — считал он. — Все ждут, что я скоро умру. Эмиссию можно и провести, только я сомневаюсь, нужно ли».

Парслоу и не подозревал о такой смене настроения.

Сезон 1996 года закончился в середине октября. Деймон Хилл уверенно победил, а «Макларен» с «Бенеттоном» не выиграли ни единой гонки и не скрывали своего разочарования. Несмотря на успех, Хилл «с изумлением» прочёл в газете накануне последнего этапа, что «Уильямс» не намерен продлевать с ним контракт. Истинной причины этого решения он ещё не знал.

Экклстоуна больше интересовали не спортивные результаты, а финансовые дела — как «Формулы-1», так и собственные. Чтобы избежать налога на наследство и обратить все активы в деньги, нужно было выполнить колоссальный объем работы. Этим занимались банк, юристы и бухгалтеры.

Ничуть не смущаясь, Экклстоун в октябре улучил время в череде бесконечных консультаций и отправился в палату общин на встречу с Тони Блэром. Месяцем ранее Джонатан Пауэлл интересовался у Уорда, не собирается ли Экклстоун после разговора с Блэром сделать пожертвование.

— Суммы меньше миллиона нас не интересуют, — сообщил Пауэлл.

— Ты серьёзно? — удивился Уорд.

Оба знали, что «новые лейбористы» ввели гибкую шкалу вознаграждений и привилегий в зависимости от благосостояния и пользы для партии, однако пороговый уровень впечатлял. По просьбе Уорда Мосли побеседовал с Экклстоуном, и тот обещал подумать. Дальше события развивались стремительно. Бывший эстрадный промоутер Майкл Леви, отвечавший у Блэра за сбор средств, устроил ему встречу с Блэром в палате общин. Проговорив с будущим премьером минут двадцать, Экклстоун попрощался и тут же обо всём забыл. Впрочем, Леви сразу отвёл его в соседний кабинет.