Когда с робким любопытством рядом замаячили ребятишки, со своего места поднялась бабушка и, потянув за руку, подняла Миль. Та встала, краснея от понятного смущения, и помахала ребятам рукой — идите, идите сюда! Музыку приглушили, и бабушка громко сказала:

— Ребятки, пожалуйста, позовите всех детей, кого сможете, и приходите сюда, мы вас давно ждём! У моей внучки сегодня день рожденья, вот этот стол — для вас! Одна просьба — прихватите с собой чашки-ложки-бдюдца, чтоб было из чего чай хлебать и торт есть!

— День рожденья… — протянул шестиклассник из второго подъезда их с бабулей дома. — Подарок же надо…

— Лучшим подарком будет… — начала бабушка.

— Знаю! Книга! — вставил кто-то сведущий.

— Книга, конечно, это всегда прекрасно… Но! — бабушка подняла палец. — Посмотрите на именинницу — ей всего шесть лет. Да и вы пока в лучшем случае ходите в школу — откуда у вас могут быть средства на подарок? И вообще, это не тот день рожденья, когда предупреждают заранее и у гостей есть время подготовиться. Поэтому лучшим подарком будет наша с Милочкой радость, если вы все-все придёте! Ну, если очень хочется, подарите нам… песенку! Стихи! Картинку красивую-красивую. Карандашик самый яркий — один! Бусинку — одну!

— Почему это — одну? — удивился кто-то.

— Ну, сами подумайте — вас так много, куда мы подарки денем, если их будет куча? А так всё поместится!

Ребята засмеялись.

— Давайте, бегите, зовите всех!

Старшие дети разбежались — а младшие заботами пенсионеров уже сидели за столами и нажимали, конечно, больше на конфеты, поэтому наелись несколько раньше, чем собирались, и за столами не задержались. Вот старшие — школьники — отдали должное и торту, и пирожкам, и фруктам и прочему угощению, которое бабушка неутомимо подкладывала и подкладывала. Это потом Миль узнала, что бабушка к этому дню готовилась долго, откладывала деньги, делала запасы конфет и варенья. А сейчас, сидя в сшитом бабушкой чудесном новом платьице — белом с чёрными цветами по подолу — девочка чувствовала и себя тоже новой и очень красивой. И обмирала радостно, встречая весёлые, дружелюбные и чуточку любопытные взгляды, и розовела, когда кто-то вставал и, произнеся пожелания, читал наизусть то, что помнил, а если спотыкался, все дружно ему помогали и конец под общий смех произносили хором, и громко хлопали раскла- нивавшемуся исполнителю. Большая девочка, в этом году заканчивающая музыкалку, принесла свою прекрасную, сверкающую оранжевым лаком скрипку, и это было самое лучшее, что Миль слышала, несмотря на посещения концертов. Ей, как имениннице, было позволено благоговейно прикоснуться к священному телу скрипки, и Миль, не дыша, водила пальчиками по гладким тёплым изгибам певучего чуда, по напряжённым трепетным струнам… пока хозяйка, ласково улыбнувшись, не закрыла футляр. И Миль долго не могла решить для себя, кто из них красивее — скрипка или её хозяйка.

Потом вдруг поняла — да они же одно целое! Красота одной отражалась в красоте другой, хотя, если смотреть объективно, девочка как девочка. И ест, как все, и хохочет так же, и скачет от радости, как другие, и имя у неё обычное — Таня. И всё же светится изнутри не всякому заметным светом.

Впрочем, нет, кое-кто заметил… кое-кто все глаза проглядел, любуясь скрипачкой, — чуточку ревниво отметила про себя Миль, оценивая заглядевшегося мальчишку. А тот, поймав её взгляд, подмигнул и поднялся, прихватывая с тарелки яблоки, и сам себя объявил:

— А теперь — мои поздравления имениннице! — из-за стола встал, ловко перекинув ноги через скамейку, сделал кувырок — мелькнули фуболка-шорты-кеды — и уже идёт, пританцовывая, а яблоки взлетают и падают точно ему в руки и тут же снова летят вверх, одно за другим, по кругу, по кругу, и непонятно, сколько же их. Публика, что называется, неистовствовала, подбадривала, выкрикивала:

— Давай, Витёк! Ещё, ещё!

И Витёк «давал». Повернулся вокруг себя, вот сейчас яблоки упадут… Ан нет, все летают! Подбрасывая их одной рукой, с помощью другой — принялся поедать одно из яблок, доев, опять сделал кувырок — ну, теперь-то точно посыплются!.. А вот не посыпались!

А под конец принялся по одному разбрасывать яблоки зрителям, и не его вина, если не все сумели поймать — он посылал точно в руки. Закончил «колесом», встал, раскинув руки, на одно колено, поднялся, бросил взгляд туда, на Таню, и кивнул отдельно ей. Миль, требовательно подёргав скрипачку за рукав, указала подбородком на жонглёра. Он заслуживал поощрения. Таня, подняв бровь, кивнула и послала жонглёру воздушный поцелуй. Поцелуй был «пойман» в обе ладошки, а когда ладони раскрылись, в них сверкнуло под солнцем что-то маленькое. Зрители восторженно завопили и захлопали, а Витёк, ещё раз поклонившись, побежал к Миль и приколол ей к воротничку значок:

— С днём рожденья! — и попросил сидевших рядом с Миль: — Ребята, подвиньтесь, я проголодался!

Разумеется, место ему освободили без звука, и поплыли по рукам его чашка, ложка, блюдце, ища хозяина. Миль тихо улыбалась, кладя ему торт, конфеты, фрукты. С другой стороны стола, по правую руку от именинницы, сидела и так же тихо улыбалась Таня. Миль мешала ложечкой в чашке и думала, что этот день рожденья запомнится надолго не только ей, именнинице…

…Миль не помнила, сколько раз они с бабушкой ходили туда-сюда, принося еду и воду для чая. Народу понравилось праздновать на улице, подтянулись родители с работы, и каждый уже сам тащил что-нибудь к столу, понимая, что на всех иначе не напасёшься. В сумерках зажглись фонари, музыка гремела самая разная и в разных уголках двора. Удивительно, что никто не испортил праздника, не притащил выпивку. Хотя Миль своими глазами видела вытянувшиеся лица то одного, то другого набулькавшего себе и друзьям из знакомой бутылки…

Случайно оглянувшись на бабулю, заметила её быстрый, мрачный взгляд, брошенный на настойчивых любителей горячительного, оптимистично открывающих очередную тару, мимолётную гримаску боли на бабушкином лице, а следом — дружный разочарованный мужской вопль:

— Ну ё-моё! Опять! — и далее по теме. На столе ровной шеренгой уже теснились несколько полупустых бутылок. Приставив к ним ещё одну, мужчины переглянулись и, медленно поворотясь, воззрились на подошедшую к их столу бабушку именинницы.