Тахион убрал инструменты обратно в саквояж.

– Что у тебя с менструальным циклом? Все в порядке?

– Ну, у меня небольшая задержка, но так уже бывало, хотя я и принимаю противозачаточные таблетки.

– Соколица, попытайся быть поточнее. «Небольшая задержка» – это сколько?

Она закусила губу и слегка взмахнула крыльями.

– Ну… не знаю… наверное, пару месяцев.

– Гм. Пойдем сюда.

Он провел ее в спальню – кондиционер здесь работал на полную мощность, и температура была градусов на двадцать ниже – и жестом указал на кровать.

– Снимай джинсы и ложись.

– Ты уверен, что это медицинский осмотр? – поддразнила она.

– Позвать самую пожилую горничную?

– Не говори глупостей. Я тебе доверяю!

– А зря, – ухмыльнулся Тахион. Соколица сбросила кроссовки и стянула с себя джинсы, и он вскинул бровь. – Ты что, не носишь нижнее белье?

– Никогда. Оно только мешает. Топ тоже снимать?

– Если ты его снимешь, то можешь никогда не выйти из этой комнаты, – пригрозил Тахион.

Она рассмеялась и чмокнула его в щеку.

– Да что здесь такого? Ты тысячу раз меня осматривал.

– В соответствующей обстановке, когда на тебе был халат, а в кабинете присутствовала сестра, – возразил он. – И ни разу еще без одежды, ну… или почти без одежды, – поправился он, – и в моей спальне. – Такисианин бросил ей полотенце. – На, прикройся.

Она принялась оборачивать полотенце вокруг бедер, и Тахион залюбовался ее длинными загорелыми ногами и крепкими ягодицами. Порыв охлажденного воздуха от работающего кондиционера – и вся ее кожа пошла мурашками.

– Только чтобы руки были не холодные, – предупредила Соколица, когда он встал на колени рядом с ней.

– Они будут горячие, как мое сердце, – заверил ее доктор и принялся ощупывать ее живот. – Так больно?

– Нет.

– А так? А вот так?

Женщина покачала головой.

– Не шевелись, – велел он. – Мне понадобится стетоскоп. – На этот раз он погрел его в руке, прежде чем прикоснуться к животу пациентки.

– Расстройство желудка часто случалось?

– Иногда.

Странное выражение промелькнуло на лисьем лице Тахиона, когда он помогал ей подняться с кровати.

– Натягивай джинсы. Я возьму у тебя кровь на анализ, а потом можешь изображать из себя туристку вместе с остальными.

Когда она закончила шнуровать кроссовки, он уже держал в руках шприц. Соколица протянула руку, поморщилась, когда он ловко нащупал вену, смазал кожу спиртом, вколол иглу и набрал в шприц кровь. Как завороженная, она следила за его действиями и вдруг поняла, что от вида крови ей плохо.

– Черт!

Она бросилась в спальню, оставив за собой маленькое облачко перьев, и, нагнувшись над унитазом, извергла в него завтрак, который они с Джошем заказали в номер, а также остатки позднего ужина с шампанским.

Тахион придерживал ее за плечи, пока ее выворачивало, а когда она в изнеможении привалилась к стенке ванны, вытер ей рот мокрым и теплым полотенцем.

– Ну, жива?

– Наверное. – (Он помог ей подняться на ноги.) – Это все кровь. Хотя мне никогда раньше не становилось плохо от вида крови.

– Соколица, думаю, не стоит тебе ехать на эту экскурсию. Тебе сейчас самое место в постели, одной, с чашкой горячего чаю.

– Нет, – запротестовала она. – Со мной все нормально. Это все из-за переездов. Если мне станет плохо, Джош привезет меня обратно в отель.

– Никогда не понимал женщин. – Такисианин удрученно покачал головой. – Предпочесть обычного человека, когда ты могла бы выбрать меня. Иди сюда, я заклею дырку, которую проделал в твоей руке. – Он принялся возиться с марлевым тампоном и пластырем.

Соколица нежно улыбнулась.

– Вы такой милый, доктор, но ваше сердце погребено под прахом прошлого… Похоже, я дозрела до серьезных отношений, но мне кажется, что ты не мог бы дать мне этого.

– А он может?

Она пожала плечами, и ее крылья затрепыхались в такт.

– Надеюсь. Посмотрим.

Взяв с кресла сумочку и шляпу, она направилась к двери.

– Соколица, может, передумаешь?

– Ты о чем? О себе или об экскурсии?

– Об экскурсии, злючка.

– Я прекрасно себя чувствую. Не волнуйся, пожалуйста. Честное слово, за всю мою жизнь никогда еще за меня не волновались столько человек сразу, как в этой поездке.

– Это потому, милая, что под броней своей нью-йоркской славы ты невероятно уязвима и вызываешь желание защитить тебя. – Он распахнул перед ней дверь. – Осторожнее с Маккоем. Я не хочу, чтобы тебе было больно.