Я встал, распрощался и ушёл.

Вернувшись к председателю колхоза, я признался, что у меня ничего не вышло.

— Как подойти к этому человеку? — спросил я. — Он положительно мне не под силу. Боюсь, что старик не только не продаст, не позволит даже переписать рукопись.

Председатель не сообщил мне ничего утешительного.

— Никто из нас, — сказал он, — не осмелится сказать ему: «Продай книгу». Если она так необходима вам, ищите способ сами, как подойти к Вельмурат-ага. Но я говорил вам — дело трудное.

Я не собирался оставлять старика в покое и вечером наведался к нему. Он опять встретил меня ласково.

— Садись, добрый юноша. Садись ближе к очагу. Я ведь знаю, кто увидит эту вещь, тот со мной не скоро расстанется. Не ты первый, не ты последний.

Старик потянулся рукою к ковровому чувалу и, вытащив тот же шёлковый платок, извлёк из него книгу.

— Читай, коли охота. Теперь поверил, что каждое слово стоит…

— Да, вы правы! Вполне правы, — перебил я и стал, как бы нехотя, перекидывать листы книги. Надо было осторожно намекнуть старику о моём намерении.

— Вельмурат-ага! — нерешительно начал я.

— Что?

— Давно она в ваших руках?

— Сорок лет.

— Сорок лет?

— Да, сынок.

— Вот почему вы и помните некоторые места наизусть! Теперь ясно.

— Не только некоторые места, — поправил хозяин, — помню все до единого слова. Могу, не глядя, от первого листа до последнего передать по порядку все песни, какие тут есть. Слова этих песен запечатлены в моём сердце.

— Замечательно! — воскликнул я. — Значит, теперь сама рукопись вам не нужна.

Старик вскинул на меня быстрый и острый взгляд. Он понял, чего я хочу, и как бы спрашивал и в то же время укорял меня глазами! «Такова-то твоя цель? Вот зачем ты пришёл в мой дом! Говори сразу!»

Смущённый, я выпалил единым духом:

— Что хотите берите, только уступите её мне!.. Продайте!

Старик точно преобразился. Глаза у него странно расширились, борода взъерошилась и стала как будто ещё больше. И жена его вздрогнула, присела, потом схватилась обеими руками за воротник платья и застыла, как каменная. Мне показалось, что от моих слов и кибитка-то содрогнулась, и бурдюк колыхнулся на стене, и даже затряслись прутья и верёвки, свисавшие с потолка. Я сидел в смятении, не дыша. Старик, наконец, пришёл в себя, вырвал у меня из рук книгу и подал жене.

— Убери на место! — строго сказал он.

Хорошо, что он тотчас же не выпроводил меня из дома.

Я бы не удивился этому.

— Добрый юноша, — чуть слышно произнёс он после долгого раздумья. — Разве мы с женой не говорили, что книга эта не выйдет из наших рук? Хоть иные и болтают, что нет на свете вещей непродажных, я так не думаю. Как гостю от души скажу ещё раз: книгу не проси. Мы легко поймём друг друга. Чтобы книга стала твоей, ты должен заручиться моим согласием. Ведь так?

— Конечно, так! — воскликнул я. — А как же иначе?

— Ну, а моего согласия не будет.

И, как будто не замечая моего убитого вида, он продолжал:

— Если я соглашусь, то сын мой и жена моя всё равно не отдадут книгу. Если они уступят, то аул её не отдаст ни за какие блага. Нет и нет! Мы не расстанемся с нею. Даже во время голода, когда у нас в доме не было сухой лепёшки и было не до чтения, — и то нам не приходило в голову, чтобы её продать. А ныне? Да чего зря бросать слова на ветер? Кто своими глазами видел эту вещь, тому понятна её цена. А если бы ты знал, как она нам досталась, ты никогда не просил бы её.

Помолчав две-три минуты, он тихо, как бы про себя, продолжал:

— Может быть, рассказать тебе, как она у нас появилась? Я не люблю говорить о том памятном случае, не хочу в пословицу попасть. И без того только и слышишь: «Как Вельмурат книгу покупал!» «Подобно Вельмурату с его книгой!»

— Расскажите, Вельмурат-ага! Расскажите сейчас! — сказал я, не скрывая своего интереса. — Хочу знать всю историю книги. Жду вашего рассказа с нетерпением.

— Что ж, быть тому! — Вельмурат ударил ладонью по кошме, поднял лицо и выпятил грудь. Он припоминал давно прошедшее и приводил в порядок свои мысли.

— Слушай, юноша, — начал он. — Мне шестьдесят пять лет. Если ты хочешь всё знать, то готовься слушать о том, что было сорок лет назад. Нынешней осенью исполнилось сорок лет, как я владею книгой. Тот год, когда я приобрёл её, назывался годом холода. Я как всегда, пастухом был.

Не смотри, что теперь я раздобрел, в шубу не влезаю, — я прирождённый чопан, с малых лет жил в песках, за баранами ходил. Конечно, я и понятия не имел, что такое книга. Слышал, бывают на свете книги, но сам не видал их.