Выдающийся человек по натуре бесстрастен; его очень мало заботит, оценят его или обвинят, он прислушивается к своему внутреннему голосу.

Есть люди, которые льстят, а есть такие, которые обижают. Следует опасаться и тех и других, в противном случае нам следует требовать удовлетворения за их деяния.

Амбиции для человека то же, что воздух для природы: лишить духовный мир амбиций, а физический воздуха — и прекратится всяческое движение.

Пороки так же необходимы обществу, как грозы атмосфере. Если нарушается баланс между добром и злом, исчезает гармония — и тогда быть революции.

Любой, кто совершает добродетели только в надежде снискать славу, близок к пороку.

Красивая женщина радует глаз, мудрая — радует сердце; первая — украшение, вторая — сокровище.

Среди ищущих смерти лишь немногие находят ее в тот час, когда она могла бы оказаться им полезной.

Монарху следует позаботиться о том, чтобы богатства не были распределены слишком неравномерно; тогда у него не будет необходимости ни содержать бедняков, ни защищать богачей.

Я был богатейшим монархом Европы. Богатство заключается не в количестве драгоценностей, а в пользе, которую из них извлекают.

Если монарх уличен в одном проступке, общественность приписывает ему все остальные; клевета ширится, давая пищу для анекдотов; литературные вороны кружат над трупом, гниль пожирает его; сотни голосов подхватывают невероятные и скандальные обвинения, временами принимаемые на веру потомками. Это клевета Базилио, что летит подобно лесному пожару.

Написано слишком много; я бы предпочел меньше книг и больше здравого смысла.

Монарх и премьер-министр должны любить славу. Некоторые спорят, что это ни к чему: они препираются подобно лисице, у которой отрезали хвост.

При высадке в Египте я был удивлен, когда не нашел ничего от былого египетского великолепия, кроме пирамид и куриных вертелов.

Есть очень много льстецов, но очень немногие из них умеют похвалить сдержанно и к месту.

Однажды история поведает о том, какой была Франция во времена моего восхождения на трон и какова она была, когда я диктовал законы Европе.

Любая связь с преступником пятнает трон преступлением.

Всегда удивлялся, что убийство Пишегрю приписывалось мне; он был ничем не лучше прочих заговорщиков. У меня был суд, чтобы осудить его, и солдаты, чтобы расстрелять. Яникогда не делал бесполезных вещей.

Падение предрассудков выявило источник власти; короли больше не могут распоряжаться собственными способностями.

Утвердив Почетный легион, я объединил все классы общества одним интересом; это стойкий механизм, который надолго переживет мою систему.

В правительстве не должно быть никакой частичной ответственности: это лишь плодит ошибки и потворствует игнорированию законов.

Французы так любят величие, что им даже нравится, как оно выглядит.

Главное преимущество, которое я извлек из ситуации на континенте, заключалось в том, что я отличал своих друзей от врагов.

Меня не удивляет судьба Нея и Мюрата; они умерли, как и жили, — героями; такие люди не нуждаются в надгробных речах.