Особое место в досье занимала информация о деловых связях прокурорского завхоза. Одна из фирм, с которой, по информации «разработчиков», генерал тесно сотрудничал, была некаг компания под названием «Гринтек». Как оказалось, именно эта фирма принимала участие в капитальном ремонте помещений Генеральной прокуратуры, после чего в кабинете заместителя Генпрокурора Катышева (курировавшего на тот момент самые громкие в России уголовные дела) сотрудниками ФСБ было обнаружено подслушивающее устройство.

Именно к тому времени относится и опубликованная не так давно на одном интернет-сайте буквально шокировавшая меня расшифровка записи оперативного прослушивания. Сделана она была 13 октября 1997 года. Беседуют Альфред Кох и Назир Хапсироков.

«К. Спасибо тебе. Ты обещал показать какие-то документы…

Н. Хорошо, покажу.

К. А ты не знаешь, там пришло письмо?

Н. Что пришло, то обязательно. Просто мне надо взять. Подписал ли он его сейчас или тогда, точно не знаю. Почту он (Скуратов. – /О.С.) расписывал. Сегодня почту он закончил расписывать 20 минут назад. Завтра до 11 часов я тебе выдам о законных решениях.

К. Понял».

Иными словами, пользуясь своей служебной близостью к Генеральному прокурору, Хапсироков направо и налево сдавал все наши секреты, был оборотнем, предателем.

На контакты Хапсирокова с мафией случайно натолкнулись и работники милиции, занимавшиеся «делами» одной из крупных подмосковных банд. По оперативной информации МВД, служебные телефоны Хапса в Генпрокуратуре, а также номера его мобильных телефонов были обнаружены в записных книжках доброго десятка лиц, совершивших уголовные преступления, имеющих криминальные связи или проходящих по оперативным разработкам.

Несмотря на всю секретность, Хапсироков каким-то образом узнал о слежке. В 1998 году разработка Хапса была срочно прекращена, а ее инициаторам, как я слышал, не поздоровилось.

Когда Хапсироков увидел, что главным препятствием на его пути стали Катышев и Скуратов, он начал действовать. К тому времени он уже вовсю лоббировал в Генпрокуратуре прекращение уголовных дел и «решал» другие вопросы.

Не секрет, что для некоторых предприимчивых сотрудников Генпрокуратура была местом весьма прибыльного бизнеса. Берут деньги за прекращение уголовного дела, изменение обвиняемому меры пресечения, перевод арестованного в иное место содержания, предъявление иска в чьих-то интересах, кадровые перестановки… Слышал я и про расценки: чтобы убрать или назначить регионального прокурора, нужно заплатить 300 тысяч долларов. Визит к Генеральному прокурору стоит 50 тысяч долларов…

О том, что Хапсироков вмешивается в расследования, знал и Михаил Катышев, который в то время курировал следствие. Дошло до того, что Катышев специально требовал от охраны в Благовещенском переулке, на Мясницкой улице и на Кузнецком мосту – всюду, где «живет» следствие, – сообщать ему о каждом появлении завхоза и к кому он ходил.

Хапсироков действовал осторожно, но иногда «прокалывался» и он. Известен случай, когда Борис Березовский явился на Большую Дмитровку с охапкой роз для Хапсирокова в день его рождения. Борис Абрамович не забыл, кто помог ему снять обвинение по делу «Аэрофлота». Все это было в момент моего отстранения, на ситуацию я никак повлиять уже не мог.

Но самый громкий скандал разразился в связи с делом первого заместителя министра финансов России Владимира Петрова, арестованного за взятку. Тогда и Строев, и Кудрин, и Задорнов, и другие министры просили меня, чтобы я заменил ему меру пресечения. Я отказался. Опытный следователь Гребенщиков, который занимался расследованием, уже готов был предъявить обвинение и передать дело в суд.

Но… вмешался Хапсироков.

Именно тогда Сергей Гребенщиков в отчаянии собрал журналистов и сообщил им: Хапсироков пытается развалить дело в отношении бывшего заместителя Министра финансов России Петрова. По информации, которой располагал следователь, управделами за свои услуги получил взятку – 1 миллион долларов.

Гребенщиков вынужден был прибегнуть к общественному мнению как крайнему средству, поскольку в своей борьбе он не получил никакой поддержки у руководства Генпрокуратуры. Меня к этому времени, как я уже сказал, от работы отстранили. Не стали церемониться и с Гребенщиковым: после пресс-конференции у него сразу же забрали дело и передали другому следователю. Вскоре после этого Петрову заменили арест на подписку о невыезде, а через полгода дело под надуманным предлогом было прекращено.

Хапсироков – один из «достойных» кадров «семьи». У него широчайшие связи, хорошие отношения с Путиным и практически со всеми руководителями правоохранительных органов, особенно хорошие контакты с ФСБ. В свое время это сильно помогло ему: как я уже говорил, когда по линии органов он попал в оперативную разработку, их внезапно и без объяснений прекратили.

Хапсироков плотно контактировал с Татьяной Дьяченко, Березовским, Бадри Патаркацишвили, был дружен с Пал Палычем Бородиным. В прокуратуре все знают (да и сам Хапсироков этого не скрывает), что именно он летом 1999 года вывел на Александра Волошина малоизвестного тогда начальника управления Генпрокуратуры на Северном Кавказе Владимира Устинова – будущего и. о., а потом и Генпрокурора.

Слухов о делах Хапсирокова бродило по Москве столько, что в Кремле над Генпрокуратурой, видимо, решили наконец-то сжалиться: Хапсирокова уволили. Но, как выяснилось, не насовсем – «семья» сделала все возможное, чтобы сберечь нужного и верного ей человека.

В России всегда так: тот, кто дорвался однажды до власти и денег, уже никогда не будет «бывшим». Где-нибудь всплывет обязательно, но непременно в хорошем месте. Хапсироков всплыл в Международном промышленном банке. Один «серый кардинал» пошел на службу к другому: новый шеф Назира Хапсирокова, глава «Межпромбанка» Сергей Пугачев, имеет репутацию «кремлевского кассира». Именно в этом банке Ельцин держал свои деньги, его имя упоминалось и в связи с делом «Мабетекса». По слухам, «кассир» положил «кардиналу» весьма недурное жалованье: 20 тысяч долларов в месяц.

Но надолго, несмотря на хороший оклад, Хапсироков на этом месте не задержался. Вскоре он еще больше укрепил свои позиции: после того как страсти вокруг его имени слегка поутихли, Кремль призвал его к себе, назначив помощником руководителя Администрации Президента, где, согласно пожеланию президента Путина «усилить управляемость Генпрокуратуры», Хапсирокову вменили в обязанность… присматривать за прокуратурой.

В середине 1990-х в Генпрокуратуру стали поступать сведения о многочисленных злоупотреблениях служебным положением и коррупции в Санкт-Петербурге. Прокуратура и ГУВД Ленинградской области своими силами расследовать дела о коррупции не могли – на подозрении были слишком высокопоставленные местные чиновники, мэр города Анатолий Собчак… В общем, они попросили нашей помощи.

Ознакомившись с предоставленными питерскими коллегами фактами, в декабре 1995 года мы втроем – Анатолий Куликов, Михаил Барсуков и я – приняли совместное решение о создании межведомственной оперативно-следственной группы и направили ее в Санкт-Петербург. Группу возглавил заместитель начальника Управления по расследованию особо важных дел Генеральной прокуратуры Леонид Прошкин.

Группа начала работать, дело сдвинулось с мертвой точки.

Все началось с раскрутки дела Анны Евглевской. Была в Петербурге такая предприимчивая и пробивная дама, которая решила купить старый дом в центре города, отремонтировать его, перепланировать, а затем продать элитные квартиры.

Энергии Евглевской можно только удивляться, если не восхищаться ею, – героическая женщина, решилась строиться в такое тяжелое время! Но и прибыль от реконструкции обещала быть внушительной. Однако квартиры в выбранном ею доме были в основном коммунальные, по 4–5 семей. А расселение коммуналок – дело хлопотное, зависящее от многих чиновников самых разных рангов.

Тогда Евглевская, чтобы ускорить процесс, использовала, по версии следствия, проверенное средство – взятки. Повторю – продвижение строительства и его успех зависели от чиновников самых разных рангов. Одним из взяткополучателей, как полагали оперативники, оказался сам мэр города – Анатолий Собчак.