Звонила мне по телефону среди ночи и требовала:

– Послушайте, Х-а-н-и-н…

– А ты знаешь, который час? – спрашивала я и бросала трубку.

Мой гражданский муж тревожился.

– Кто это?

– Людка.

– Что ей надо?

– Со-переживание. Она любит.

– Давно?

– Года три…

– Пусть завязывает, – советовал муж.

– Почему?

– Если за три года не женился, то уже не женится. Промурыжит ее до сорока лет и бросит.

– Откуда ты знаешь?

– Статистика. Мужики либо женятся сразу, либо не женятся никогда.

Ханин действительно крутился как уж на сковороде.

Людка требовала, чтобы он бросил жену и женился на ней. А жена хотела обратного: чтобы Ханин бросил любовницу и принадлежал ей одной.

Людка приходила ко мне и говорила:

– Я отравлюсь.

– Вот жена обрадуется, – комментировала я. Радовать жену Людка не собиралась.

– Поговорите с ним, – просила Людка.

– А что я ему скажу?

– Скажите, что я его люблю.

– Он и так знает.

– Скажите, что он не мужчина. Мужчины так себя не ведут.

– Это неудобно. Я его почти не знаю. Видела один раз…

– Ну… придумайте что-нибудь. Он должен знать, что я не одинока. У меня тоже есть защитники. Мама, общественное мнение.

– Общественное мнение на стороне жен, – напомнила я. – Пусть твоя мама поговорит. Она публичный человек, знаменитый.

– Она все испортит. Она сделает так, что Ханин меня бросит. И вот тогда я действительно отравлюсь.

Я задумалась. Людка не была для меня посторонним человеком. Она находила отзвук в моей душе. Я помнила ее маленькую, потом беременную, теперь страдающую. Я не могла от нее отмахнуться, как от пчелы.

– Ладно, – согласилась я. – А как я с ним поговорю? Где?

– Я приведу его пить чай, – обрадовалась Людка.

Я тяжело вздохнула. Ханин взрослый человек. Подобный разговор – это внедрение в личную жизнь. Он может просто встать и уйти. И будет прав.

Чай пить не пришлось. Я встретила Ханина случайно на бензоколонке. Мы заправляли машины. Я решила воспользоваться случаем. Я сказала:

– Здравствуйте, вы меня помните?

Ханин напряженно всматривался.

– Я знакомая Людмилы Плотниковой.

– А, да… Припоминаю. Вы переводите стихи с тюркских языков. Я читал. Вы очень хорошая переводчица. Ваш перевод лучше, чем оригинал.

– А вы знаете тюркские языки? – удивилась я.

– Я все детство жил в Баку. Азербайджан – практически Турция.

Я решила не ходить вокруг да около, а перейти с места в карьер.

– Вы должны бросить Людмилу или жениться на ней, – заявила я. – Вы воруете ее время, молодость.

– Это выше моих сил, – ответил Ханин.

– Бросить? Или жениться?

– То и другое.

– Жена и дети, – догадалась я.

– Не только. Там еще родители жены. Очень хорошие люди. Если я уйду из семьи, их старость будет поругана. Они не смогут спокойно умереть, зная, что их дочь вне крепости. Понимаете?

Я молчала. Что тут не понимать.

– Я детдомовский, – продолжал Ханин. – Они приняли меня в семью и полюбили меня, как сына. Поддерживали, делились последним. А я разбогател и предал их всех разом. Я не могу и никогда этого не сделаю. Я потом не сумею с этим жить…

Ханин смотрел на меня ясными глазами. Жена, любовница, треугольник – все это так жизненно и происходит почти со всеми или через одного. Но ведь есть еще старики, которых никто и никогда не учитывает. Подумаешь, холстомеры. Прошлогодний снег. А Ханин учитывает. Хороший человек, Ханин. Нравственный. Хоть и нарушает заповедь «не прелюбодействуй».

– Бросьте Людмилу, – посоветовала я. – Ведь какой-то финал должен быть.

– Это выше моих сил. Я не могу ее бросить.

– Она оклемается в конце концов. Время лечит.

– Дело не в ней, а во мне. Я ее люблю.

Его машина была заправлена, надо было отъезжать, тем более что следом выстроились другие машины.

Ханин сел в машину и уехал. Он все сказал, и добавить ему было нечего.

Я не стала передавать Людке наш разговор. Этот разговор – дорога в тупик. Пусть выбирается сама как сможет.

Людка звонила мне по восемь раз на дню. Я выслушивала и давала советы типа: перестань звонить его жене, это свинство.

Мои советы не помогали. Помогло другое.