– А ты не могла бы привезти? – осторожно спросил Сережа.

– К тебе домой? – удивилась Наташа.

– Ну да… Казимировна внизу встретит.

– Ты уверен, что мы должны познакомиться?

– При чем тут познакомиться? Она тебя не знает. Ей и в голову ничего не придет…

Действительно, Казимировна ее не знает. Пока. Даст бог, узнает когда-нибудь. А пока что интересно заглянуть жертве в лицо: какая она, Казимировна…

– Давай адрес, – согласилась Наташа. – Я привезу.

– Во сколько? – уточнил Сережа.

– Давай в два, – сориентировалась Наташа.

– Спасибо. – Сережа продиктовал адрес. Положил трубку. Наташа посмотрела на часы. Двенадцать. До двух надо было договориться с грузчиками, погрузиться и доехать по адресу.

Свободных грузчиков не оказалось. Рабочий день начинался в девять, все разъехались по точкам.

Наташа нашла левый грузовик. Шофер, азербайджанец Бабир, заломил двойную цену, но потом сбавил половину. Наташа могла бы не ехать к Казимировне, просто послать шофера по адресу, но она боялась, что Бабир угонит кухню в другую сторону, – и с концами. Потом его ищи-свищи.

Такое бывало сплошь и рядом. В рабочей среде все моральные ценности растворились в водке, и это понятно: когда выпьешь, становится весело, все вокруг приобретает смысл и краски.

Бабир нашел двух неопохмелившихся мужичков, и они за бутылку с энтузиазмом погрузили кухню в грузовик. Ехать по адресу отказались, согласились только на погрузку. Видимо, им не терпелось выпить, горели трубы. Организм жаждал влаги, как пересохшая почва жаждет целительного дождя.

Казимировна стояла в подъезде, и даже издалека было видно: злилась. Буквально потемнела от злости.

Дело в том, что Наташа опаздывала. Немного, на час. Но стоять час в холодном подъезде тоже мало радости.

Наташа сразу увидела, что Казимировна – со следами красоты. Однако злость смыла следы. Стояла просто злая баба, серая от негатива.

Наташа вылезла из грузовика, поздоровалась. Казимировна не ответила на приветствие.

– Знаете, чем отличается интеллигент от жлоба? – спросила Казимировна.

Наташа растерянно молчала. Она чувствовала себя как на экзамене.

– Интеллигентный человек приходит вовремя, а быдло всегда опаздывает.

Наташа догадалась, что она – быдло. Возражать не стала. Все, что она делала, – для Сережи. А Казимировна могла быть любой. Чем хуже, тем лучше.

Наташа достала из сумочки и протянула накладную. Там была обозначена стоимость. Казимировна раскрыла кошелек, заплатила копеечка в копеечку. Двигала ногтем мелочь: семьдесят копеек. У нее получился рубль. И она ждала сдачу: тридцать копеек. Наташа вернула ей мелочь.

– А кто будет разгружать? – строго спросила Казимировна.

Наташе хотелось повернуться и уйти, но она подошла к Бабиру и попросила донести мебель до квартиры.

– Я заплачу, – пообещала Наташа.

– Сколько?

– Сколько скажешь.

Бабир посмотрел на Наташу. Она ему нравилась, особенно сзади. Попка глобусом. На ногтях маникюр. Блондинка. Кожа бело-розовая, как зефир.

– Ладно, – согласился Бабир. – Только ты мне помоги.

Пришлось залезать в кузов и толкать неподъемные квадраты и прямоугольники в сторону Бабира. Он принимал эти тяжести на грудь и пер в подъезд к лифту.

Казимировна не помогала. Зачем, когда для этого есть быдло.

Затащили сначала в подъезд, а уж потом в квартиру. Частями.

Наташа вошла в квартиру. Глазами не зыркала по сторонам, но сразу заметила, что дом – сталинской постройки, добротный, с толстыми стенами. Подоконники широкие – полметра. Сейчас так не строят. Сейчас экономят. Раньше существовало понятие: рабочая гордость. Сейчас это словосочетание вызывает смех.

Дверь в спальню была открыта. Широкая кровать, а над ней портрет Казимировны в молодости: открытый лоб, локоны, газовая косынка на голых плечах. Ангел.

Прошли на кухню. Бабир сложил на пол первую партию кухонных панелей. Пошел за второй.

– Чаю хотите? – неожиданно спросила Казимировна.

– Нет. Спасибо, – отказалась Наташа. Не хватало еще чай пить с соперницей.

– Вы простите, что я с вами грубо разговаривала, – извинилась Казимировна. – У меня два года шел ремонт. Эти рабочие меня просто замучили. Говорят: придем завтра в девять, приходят через неделю. Деньги возьмут вперед и вовсе пропадут. Знаете, какая основная черта русской аристократии?