Вдалеке закричал козодой, и Марианна вздрогнула.

– Если завтра увидите кого-то из них на дне, передавайте привет, – подмигнул я ей.

– Ну и шутки у вас черные, – ее передернуло. – После таких страшилок и погружаться не хочется.

– А и не надо. Откажитесь, пока не поздно. Пусть ваши товарищи делают, что хотят. Но не вы, – я взял руку Марианны в свою, она не отняла ее. – Ну… что скажете?

Она отрицательно замотала головой.

– Нет-нет… Я не могу, я должна… И готово уже всё… Да и почему?..

Она запнулась и замолчала. Я молчал тоже. Мы сидели и просто смотрели на маслянисто-черную воду, в глубине которой тонули отраженные звезды.

– А что стало с женщиной? – шепотом вдруг спросила Марианна.

Я не сразу понял, о ком речь, потом сообразил, пожал плечами:

– У нее всё было хорошо. Она вырастила отличного сына. Он родил и вырастил своих сыновей. А их дети – своих…

– Стойте, стойте! – перебила меня Марианна. – Не продолжайте, я сама хочу досказать… И так у них рождались и рождались сыновья, пока на свет не появились вы. Я права? Вы – потомок того самого мальчика? – Марианна повернула ко мне лицо, дождалась моего кивка, торжествующе засмеялась. – Я сразу это поняла. Потому вы такой добрый и отзывчивый… А вот Петр думает про вас иначе.

– И что именно он думает?

– Он уверен, что вы из КГБ и ловили абрека на нас – как на живца… Мы с ним даже поругались из-за этого.

– Значит, вы так не думаете? – слегка усмехаясь, спросил я.

Она высунула язык:

– Не-а. Вы подошли потому, что вам я понравилась. Девушки такие вещи чувствуют. Правильно?

Ее лицо оказалось совсем близко. Я даже видел трещинки на сочных, словно спелая вишня, губах.

– Да, – сказал я и поцеловал ее в уголок рта. Ее губы были теплые и сухие. А еще они почему-то пахли горьким шоколадом.

Наш поцелуй длился ровно секунду, а уже в следующую она отпрянула от меня и вскочила на ноги.

– Слишком поздно. Петр будет ругаться, что я до сих пор не сплю. Мы же начинаем на рассвете… Спокойной ночи! И не провожайте меня, хорошо?

Она скрылась среди высоких трав, и потревоженные ее шагами ночные бабочки взвились в небо. А я остался сидеть на камне у берега древнего-древнего озера…

Ночью поспать мне так и не пришлось. Утро я встретил на том же месте. Едва заалевшая полоска принялась теснить понемногу светлеющее небо, как я уже сидел на большом валуне. Дайверы появились через полчаса, когда солнечный диск наполовину выбрался из-за линии горизонта, совпадавшей с ломаной кривой обступивших озеро горных хребтов.

Словно в последний раз в жизни я смотрел и не мог насмотреться на эту сказочную картинку: огромное небо, травянистые склоны, сбегающие к густо-синему овалу с бежевой каемкой берега. От воды холодной испариной поднимался легкий туман. Казалось, безмятежностью пропитан сам воздух.

Дайверы показались с той стороны озера, где отвесный склон врезался прямо в прозрачные воды. Серебристые с алым отливом силуэтики выстроились у самого края обрыва. Одежды на них не было совсем, спортивные фигуры ничто не прикрывало, женские выпуклости виднелись как на ладони. Мужские – тоже, но меня они мало интересовали.

Глубоководы ни в масках, ни в ластах в принципе не нуждались, однако я заметил на спинах «моих» те самые огромные рюкзаки – как утверждал Петр, с оборудованием для регистрации погружения. Закрепив рюкзаки ремнями на уровне плеч и талии, дайверы снова выровнялись в линию. Я махнул им рукой, мне ответила лишь Марианна. Петр, кажется, даже не смотрел в мою сторону. Про Свету-Лену-Иру и упоминать не стоило.

Мгновение, три фигурки разом наклонились над обрывом… и полетели в воду, красиво перевернулись в воздухе, идеально, почти без брызг, вошли в озерную гладь. Круги разошлись на несколько метров, еще с полминуты я наблюдал легкую рябь, затем всё успокоилось. Мне оставалось ждать, по моим прикидкам, не более получаса.

По наручным часам я засек время, сел на валун верхом, сжал в зубах травинку. Нервы, нервы…

Я почти угадал. Чертовы глубоководные твари появились через двадцать восемь минут. Огромными летучими рыбами они выпрыгнули из озера, красивыми размашистыми гребками стали приближаться к тому берегу, где стоял я.

Место выбиралось мной не случайно. Сразу от пляжа начинался пологий склон – самый удобный путь наверх. А значит, дайверы никак не могли миновать его.

Они вышли из воды, не скрывая своих обнаженных прелестей. Прозрачные капли стекали по бронзовой чешуйчатой коже, сливаясь в причудливый орнамент. Я видел радость на их лицах. Они оживленно переговаривались – как тогда, в самолете, – и были настолько поглощены собой, что даже не смотрели на берег, на меня.

В другом месте их встречал бы помощник с полотенцами, сухой одеждой и кружкой чая. На Кезеное же у них был только я. А я готовил им совсем иную встречу.

Дождавшись, пока они ступят на сушу и отойдут от озера на несколько шагов, я взял в руки карабин и нажал на спусковой крючок. Пуля ушла в «молоко», вернее, в воду. Всё правильно – я и не метился куда-то конкретно. Моей целью было привлечь их внимание. И мне это удалось.

Гулкий звук далеко разнесся над озером. Петр дернулся первым, уставился на ружье в моих руках – то самое, с разбитым прикладом. Карабин абрека Вары.