Прыжок волка: Очерки политической истории Чечни от Хазарского каганата до наших дней

Аннотация

Не секрет, что среди сотен национальностей, населяющих Российскую Федерацию, среди десятков «титульных» народов автономных республик чеченцы занимают особое положение. Кто же они такие? Так ли они «злы», как намекал Лермонтов? Какая историческая логика привела Чечню к ее сегодняшнему статусу? На все эти вопросы детально отвечает книга известного писателя и публициста Германа Садулаева. «Прыжок волка» берет свой разбег от начала Хазарского каганата VII века. Историческая траектория чеченцев прослеживается через Аланское царство, христианство, монгольские походы, кавказские войны XVIII—XIX веков вплоть до депортации чеченцев Сталиным в 1944 году. В заключительных главах анализируются — объективно и без предвзятости — драматические события новейшей истории Чечни.

От автора (Дисклеймер) Прежде всего хочу заранее выразить свою признательность читателю вдумчивому, пытливому и заинтересованному, который откроет эту книгу, чтобы узнать что-то новое или по-другому взглянуть на то, что было ему известно; по крайней мере, для того, чтобы ознакомиться с тем, какие по интересующему его предмету существуют мнения, кроме собственного, то есть единственно правильного. Для всех остальных ниже я сформулирую то, что обычно называется Disclaimer. Все выводы и предположения, изложенные в данном труде, являются частным мнением автора и как таковые могут совпадать или не совпадать с позицией признанных авторитетов или других уважаемых писателей, в том числе с позицией и мнением самого создателя данного труда, изложенными им ранее или позднее. Поскольку речь пойдет об истории, то есть о прошлом, следует сразу признать, что мы не знаем, как все было на самом деле. И никогда не узнаем наверняка. О прошлом, как и о будущем, мы можем только догадываться или, иначе говоря, строить гипотезы и создавать из них теории. И, в отличие от будущего, прошлое мы никогда не сможем верифицировать (подтвердить наблюдениями). Если я выскажу гипотезу, что в 2016 г. президентом России станет Геннадий Зюганов, то до 2016-го вероятность этого события будет равняться 1:1 (или станет, или нет), но в 2016 г. мы узнаем наверняка. А если я утверждаю, что в 1016 г. «пришел Ярослав на Святополка и стали по обе стороны Днепра», то вам остается только верить. Или не верить. Вы можете свериться с другими источниками, и если они подтверждают, что все было именно так, то событие считается установленным с наибольшей степенью вероятности историческим фактом; однако никто не может быть абсолютно уверен, так как никто не сможет это событие наблюдать, потому что 2016 г., скорее всего, наступит, а 1016-й — уже никогда. В этом смысле наше прошлое гораздо менее нам известно, менее четко определено и более трудно для изучения, чем наше будущее. Поэтому я, пусть и сознавая конечную невозможность верификации, тем не менее оставляю за собой право излагать свои суждения в категорической форме; в такой же форме могут высказываться и мои оппоненты, а разница в соответствии наших противоположных суждений реальности может быть только количественная, не качественная. Однако вы не должны думать, что я исповедую исторический агностицизм. Напротив, все свои самые сумасбродные предположения я подкрепляю данными истории, теории и логикой. И призываю к тому же потенциальных спорщиков. Проще говоря: если у вас есть собственное непогрешимое мнение относительно предмета спора, потрудитесь изложить его в виде трактата или хотя бы статьи, обосновав как положено. Если вы напишете умно и интересно, то вас непременно опубликуют тиражом большим, чем скромный тираж этой книги; вас будут цитировать в средствах массовой информации и приглашать для интервью гораздо чаще, чем незначительного автора данного несовершенного труда; общественность, политические и научные круги примут вас в свои объятия и осыплют лепестками жасмина; так вы, безо всякого сомнения, победите и превзойдете несчастного автора этих строк, и, может, он сам придет учиться у вас вашей мудрости. Если же вы собираетесь беречь себя для занятий более приятных, чем составление трактатов или изучение истории вообще, то не трудитесь также и формулировать свою реакцию в виде, как это сейчас называется, «каментов». Смею уверить вас, что таковые не интересны ни автору, ни первой категории читателей (см. выше). Да, и, кстати, можете на этом месте завершить чтение и закрыть книгу. Деньги мы вам не вернем. Но, по крайней мере, вы сбережете время, эмоциональную энергию и столь для вас драгоценные (сколь и дефицитные) мыслительные ресурсы. Далее, должен предупредить, что мои изыскания, как всегда, не вполне удовлетворят взыскательный вкус читателя, ориентированного националистически (не важно, о какой нации речь, — правда, не важно) или антинационалистически. Или, например, панслависта, или же, наоборот, панкавказиста (не было таких? Теперь будут). Дело в том, что моей целью не было ни прославить какую бы то ни было достойную нацию, которая, например, произошла от самого Ноя (или от которой произошел Ной), ни, напротив, унизить или оскорбить. По отношению к свершившимся историческим фактам я ни за, ни против. Я вообще не могу принять чью-либо сторону: «Я не знаю никого, кто не прав» (Б. Г.). [1] Если читателю в каком-нибудь месте этой книги покажется, что это не так, то пусть этот читатель (в зависимости от конфессиональной самоидентификации) перекрестится или прочтет суру «Аль-Фаляк» Священного Корана, повторит тантру Авалокитешвары или мантру Харе Кришна. 1 Борис Гребенщиков, «Послезавтра». — Прим. ред. Почему я взялся за написание книги о политической истории, не будучи ни историком, ни политологом, ни даже участником или очевидцем описываемых событий? Как я набрался такой смелости и самонадеянности? За несколько лет своей литературной деятельности я опубликовал какое-то количество беллетристики: романов, повестей и рассказов. Это были произведения художественные, то есть вымышленные, но связанные с определенными историческими событиями и реалиями, включая недавние вооруженные конфликты на территории Чеченской Республики, а также содержавшие аллюзии на более раннюю историю чеченских обществ. Интерес к моим книгам был, как я сам прекрасно понимаю, во многом обусловлен остротой национальной и национальноисторической тематики для российского общества (да и не только для российского, моя первая книжка «Я — чеченец!» не случайно переведена на несколько европейских языков). Читатель искал в моих книгах в том числе и сведения о том, что произошло и почему. Порой находил, но, бывало, и оставался разочарованным, и высказывался в духе: а почему вот эти или те известные события не нашли своего отражения? Скоро я понял, что бесполезно объяснять читателю про идею, структуру, композицию романа и прочую технико-литературную чушь. Обществу нашему, находящемуся в состоянии посттравматического синдрома, нужно «проговорить» свои самые болезненные темы; исследовать, проанализировать, «снять» — в психоаналитическом смысле преодолеть. И если читатель увидел во мне рассказчика неравнодушного, искреннего и старательного, способного в этом помочь, я должен с благодарностью и смирением совершить свой труд. И не только в виде художественных произведений, к которым я, даст Бог, вернусь. Но и в виде прямого высказывания, каковым является эта книга. Необъятное объять, как известно, нельзя, поэтому я хочу сузить предмет своего исследования; вернее, обратить внимание читателя на то, что данная книга не про историю чеченского народа или чеченской земли вообще, а только про политическую историю: нас будет интересовать процесс становления государственности. Это, если можно так сказать, вольные заметки об истории государства и права в Чечне: такая тема вполне подходит к моей, как юриста, профессиональной компетенции. При этом неизбежно останутся за бортом нашего повествования многие интересные и важные темы истории языка, культуры, данные этнографии и археологии и пр. Смею заверить, что есть авторы более компетентные в данных вопросах, и при желании читатель сможет прочесть их работы. Я же сосредоточусь на истории политических и правовых институтов чеченского общества, постараюсь выявить предпосылки их возникновения, особенности и закономерности политико-правового процесса в Чечне. То есть как все было и как (и почему) все пришло к тому, что есть, — в плане установления наличного государственного устройства. Очерки мои не являются строгими научными трудами — скорее, это свободная эссеистика. Поэтому я позволил себе не отягощать книгу библиографическими ссылками. Тем не менее я приведу небольшой список литературы — малую часть из той, которая была использована или просто прочитана автором и рекомендуется читателю для более глубокого изучения темы. В завершение хочу упомянуть, что основу данной работы составили мои статьи для журнала «Однако» (№5, 6, 7 за 2011 г.) «Политическая история Чечни. Часть I, И, III». Я благодарю главного редактора журнала Михаила Леонтьева, который подвиг меня начать этот труд; моего литературного агента Галину Дурстхофф, поддержавшую меня в желании развить и дополнить журнальные статьи, а также издательство «Альпина нон-фикшн», любезно согласившееся принять мои материалы и выпустить в виде книги, которую вы держите в руках. Санкт-Петербург, 1 октября 2011 г. Введение (Ремайндер) Зачем вообще люди изучают историю? Чтобы учиться на опыте предыдущих поколений? Вряд ли. Человечество давно все знает, все проходило, но повторяет одни и те же ошибки из века в век. Главный урок истории в том, что она, история, никого ничему не учит. Тогда зачем и почему? Самый простой ответ и самый близкий к истине — любопытство. Быть любопытным — это так по-человечески! Людям интересно узнавать о себе, о своем прошлом, о жизни предков, об истории своих народов, земель, государств, просто интересно, даже если от познания нет никакой практической пользы. И это — лучшая, самая чистая мотивация для изучения истории. Поверьте, никакой прагматической цели не нужно; таковая, напротив, способна только испортить вкус чистого наслаждения познанием и исказить истину. Это относится к любой сфере человеческих знаний. Что касается истории, то вряд ли эта желанная чистота возможна. История — это другое имя политики. История — не просто часть, но основа идеологии, а любая идеология есть система идей, обосновывающих, почему все есть (или должно быть) так, а не иначе; почему мы обязаны повиноваться данным властям или, напротив, поднять бунт. История как часть идеологии, увы, всегда политизирована и репрессивна. И опасна. Сепаратизм и терроризм в бывшей Чечено-Ингушской АССР начинались (я хорошо это помню) с публикаций в мелких районных газетах со специфическими названиями («Знамя коммунизма» и пр.) странных и смешных статей историков-любителей про странные и смешные «исторические открытия» вроде 12 доказательств того, что египетские фараоны были чеченцами, или о том, что законы Хаммурапи записаны на чеченском языке (серьезно!). Это было странно и смешно, но скоро стало еще более странно и совсем не смешно, когда стали падать ракеты, снаряды и бомбы, и немногие поняли, как это связано с Урарту, но связь была. История — это бочка с порохом, а каждый из нас держит в руках фитиль и пляшет на крышке свои безумные танцы. Мы, бывает, просто хотим покрасоваться или похвастаться количеством прочитанных книг, а в результате все взлетает на воздух. История — это предмет, с которым нужно быть предельно осторожным. Сейчас, слава Богу, попытки построения мифов о «древнем великом народе» националистами любых мастей у нормального человека вызывают только саркастическую улыбку (особенно после «древних укров», которые стали притчей во языцех, или, как сейчас говорят, «мемом»). Но опасное мифотворчество как таковое отнюдь не сошло со сцены нашего политического бытия. Теперь оно выполняет другие задачи, например — обосновать существующие административно-территориальные границы или, чаще, обосновать необходимость их изменения «в целях восстановления исторической справедливости». Проще говоря, новые псевдоисторические сказки выдумываются для того, чтобы подвести «научную платформу» под новый передел территории, чтобы к тому или иному региону присоединить кусок земли, от того отрезать, этот регион разделить, а те, наоборот, слить. Кажется, что это вопросы не принципиальные — все равно живем в одном государстве, в Российской Федерации. Но только на первый взгляд. В СССР тоже казалось, что нет никакой разницы — и можно Южную Осетию прилепить к Грузии, а Крым подарить Украине. А потом все эти вроде бы формальные границы — не границы даже, а чисто условные административно-территориальные деления, простые пунктиры на картах — стали водоразделами цивилизаций, линиями фронтов, ранами и рубцами на теле когда-то единой страны, ныне расчлененной. Националисты всегда имеют в виду, что любая империя (или федерация) — образование временное, как летний лагерь. И когда настанет срок, все разойдутся по зимним квартирам. И тут окажется очень даже важным, кто сколько комнат успел занять, пока дом считался «общим», федеративным. Поэтому не безобидны, далеко не безобидны новые «исторические изыскания» о том, где чьи предки жили «испокон веков», кто тут коренные и кто пришлые, как (на каком языке) «изначально» назывались долина, река, село. В наше время, дорогие мои читатели, всякие исторические, этнографические, археологические, топонимические изыскания, особенно про Северный Кавказ, пахнут порохом и кровью, новой кровью. Поэтому легко ожидать, что книжка о политической истории, такая как эта, будет просто сочиться красным соком человеческих тел! Но я писал, чтобы, напротив, выбить почву из-под ног недобросовестных интерпретаторов. Моя книга свободна от притязаний и ненависти — по крайней мере, мне бы хотелось, чтобы было именно так. Я буду разоблачать существующие опасные мифы и стереотипы об истории и современности Чечни, стараясь в то же самое время не наплодить новые. Есть еще одно объяснение, почему люди изучают историю. И это связано как раз с мифами, вернее, с мифологической структурой мышления человека. Да, мышление современного человека имеет мифологическую структуру, такую же, как и у наших предков тысячи лет назад. Прагматизм техногенной цивилизации — всего лишь тонкая корка засохшей лавы ума, под которой — километры глубин расплавленной магмы архаического сознания; мы не могли измениться внутри так быстро, как менялась внешняя сторона нашей жизни. Какие-то двести, сто, даже двадцать лет назад жизнь была совсем другой (только представьте себе — все мы еще недавно жили без сотовых телефонов!). И что, сильно мы изменились в способе мыслить и осознавать мир и себя? Да, но только поверхностно. В сущности мы те же. Классический миф всегда повествует о том, как нечто появилось. Как, почему, от кого или от чего произошло. Как, например, был сотворен мир. Или как человека лепили из глины. Как приручили животных. Откуда появился великий океан. И так далее. Иногда весьма подробно, в деталях, кажущихся нам нелепыми. А ведь тысячелетиями это странное «знание» передавалось в точности, слово в слово, из уст в уста. Потом было записано и оберегалось с не меньшим тщанием. Зачем? Оказывается, древний человек был куда более прагматичен, чем мы, но по-своему. Он верил в то, что знание, как появилась та или иная вещь, дает знающему полную власть над этой самой вещью, то есть если ты помнишь имена сказочных оленей, предков всех оленей в мире, и помнишь историю о том, как сказочные олени сошли с небес, играли в бескрайней тундре и как у них появилось потомство, и как они встретили первого охотника, и все интриги, и все повороты сюжета, то ты будешь удачлив в охоте на оленей, потому что у тебя есть знание об их изначальном, то есть власть. А если ты знаешь, как был сотворен мир, то ты обретешь власть над миром. Так думали древние люди. Но так думают и современные ученые. Иначе они не запускали бы свой адронный коллайдер, чрезвычайно сложный и дорогой аппарат, просто для того, чтобы поэкспериментировать с частицами, которые, по их мнению, возникли на первых стадиях творения Вселенной. Так же думают историки, да и все люди. Нам кажется, что если мы поймем, как и почему мы дошли до такой жизни, то мы сразу сможем все исправить и изменить. Лично я полагаю, что мы вряд ли поймем, но даже если будем знать все наверняка, само по себе это еще ничего не исправит. Дальше нужно будет закрыть книгу, встать, выйти на улицу и изменить этот мир. Часть первая ХАЗАРИЯ Начало Мы начинаем рассматривать политическую историю Чечни. И чрезвычайно важно правильно определить точку отсчета, нулевую координату, от которой мы поведем свое повествование. В Средние века у летописцев существовал обычай любую свою книгу начинать от сотворения мира. Даже если предметом летописи были, скажем, годы царствования Федора Блаженного, монах все равно начинал так: вот был сотворен мир, потом случился потоп, потом патриархи, пророки, родоначальник династии, и родился Федор, и в таком-то году вступил на царствование — и далее подробно. Это интересно и по-своему правильно, но едва ли уместно в нашем случае. Слишком раннее начало будет сильно попахивать «древними украми» и прочими курьезами «альтернативной» истории. Мне не кажется научным подход, при котором «историки Чечни» заводят речь об Урарту, Ассирии, Египте и пр., стараясь вывести корни чеченского племени из какой-то уважаемой древней цивилизации. Это очень похоже на заказную генеалогию, но к науке прямого отношения не имеет. Я совершенно убежден, что современная Чечня не является наследницей ни Урарту, ни Симсима, ни Ассирии или Атлантиды. При этом весьма вероятно, что предки чеченцев имели отношение к той или иной древней цивилизации. У всех народов были какие-то предки, и все они имели какое-то отношение к той или иной древней цивилизации. Если этнос сейчас живет, значит, у него были предки, и они жили во времена Рима, к примеру. И, весьма вероятно, имели к Риму какое-то отношение (во времена Рима трудно было жить где-то в Империи или недалеко от ее границ и не иметь к ней никакого отношения). А если не к Риму, так к Китаю или к чему-нибудь еще. Но это ничего не прибавляет к нашим знаниям об этносе, о Риме или о Китае. Все роды и все племена людей одинаково древние. Все жили на этой планете, на этой земле испокон веков. Никто не прилетел с Марса. Генетики говорят, что все ныне живущие люди — потомки одной небольшой группы людей, вышедшей миллионы лет назад из Африки. Мы все родственники. А верующие знают из своих Писаний, что все мы произошли от Адама и Евы. Так о какой сравнительной древности того или иного племени можно говорить? Определять источник и вести от него происхождение явления имеет познавательный смысл, только если в существующем явлении сохранились какие-то черты источника, какая-то общая основа, структура — только в этом случае знание об источнике помогает нам пролить свет на суть явления. Что сохранилось в Чечне, например, от Урарту? Какими нитями они связаны? Ничего, никакими. Поэтому вопрос о доисторических и ранне-исторических корнях чеченского общества следует считать закрытым: чеченцы, как и все остальные народы, произошли от других людей, современные — от древних. Всё. Прошу эту тему больше не обсуждать, наводящих вопросов автору не задавать и не спорить без нужды. С другой стороны, начинать историю Чечни с кавказских войн, как это свойственно многим российским историкам, тоже неправильно. Когда Россия пришла воевать с Чечней, и Россия, и Чечня уже были — иначе войны бы не случилось. Следовательно, чеченские общества имели свою историю, в том числе и политическую, задолго до столкновения с Россией. Я определил точку отсчета политической истории чеченского общества 650 г., годом образования Хазарского государства. Хазария В 603 г. могущественное Тюркское ханство (Кёктюрк — «небесные тюрки») распалось на Западное и Восточное. В 630 г. в Западном ханстве началась затяжная междоусобная война за престол между различными ветвями правящей династии Ашина. Война развалила Западное ханство (каганат), на его обломках возникли новые образования — Булгария в Причерноморье и Хазария в Прикаспийских степях. Это случилось где-то в середине VII в., так что 650 г. — дата условная, но общепринятая. О первом хазарском хане (кагане) ничего не известно. Впрочем, и о втором тоже. И вообще о Хазарии практически ничего не известно, а что известно — непонятно, как истолковать и вписать в общий исторический контекст. Хазарии посвящено множество исследований, но, пожалуй, почти все, что мы действительно знаем, укладывается в одну короткую статью из БСЭ (Большой советской энциклопедии): Хазарский каганат, раннефеодальное государственное образование, возникшее в середине VII в. на территории Нижнего Поволжья и восточной части Северного Кавказа в результате распада Западно-Тюркского каганата. Столицей Хазарского каганата до начала VIII в. был г. Семендер в Дагестане, а затем г. Итиль на Нижней Волге. Во 2-й половине VII в. хазары подчинили часть приазовских болгар, а также савиров в прибрежном Дагестане; Албания Кавказская стала данницей Хазарского каганата. К началу VIII в. хазары владели Северным Кавказом, всем Приазовьем, большей частью Крыма, а также степными и лесостепными территориями Восточной Европы до Днепра. В 735 г. в земли Хазарского каганата через Каспийский проход и Дарьял вторглись арабы и разгромили армию кагана. Каган и его приближенные приняли мусульманство, которое, однако, получило распространение только среди части населения каганата. В 1-й половине VIII в. часть хазар Северного Дагестана приняла иудаизм. Основным видом хозяйственной деятельности населения Хазарского каганата оставалось кочевое скотоводство. В долине Нижней Волги развивалось земледелие и садоводство. Столица каганата Итиль стала важным центром ремесла и международной (в том числе транзитной) торговли. В Доно-Донецком междуречье в связи с переселением туда части северо-кавказских алан возникли оседлые поселения. Началось складывание раннефеодальных отношений. Фактическая власть в государстве сосредоточилась в руках местных хазарских и болгарских феодалов, а каган превратился в почитаемого, но безвластного владыку. В течение VIII в. у Хазарского каганата сохранялись прочные отношения с Византией, что способствовало распространению христианства. Ей было разрешено создать на территории Хазарского каганата митрополию, в которую входило 7 епархий. В конце VIII - начале IX в. ставший во главе каганата Обадия объявил государственной религией иудаизм. В конце IX в. Северное Причерноморье захватили печенеги и изгнали (895 г.) зависимых от Хазарского каганата мадьяр к Дунаю. Византия, заинтересованная в ослаблении каганата, начала натравливать на хазар окружавших их кочевников. Но главной силой, противостоявшей Хазарскому каганату, стало Древнерусское государство. Еще в IX в. русские дружины проникли в Каспийское море. В 913-14 и 943-44 гг. русские войска проходили через Хазарию и опустошили Каспийское побережье. В 60-х гг. X в. русский князь Святослав Игоревич совершил поход на Волгу и разгромил Хазарский каганат. Были разорены города Итиль, Семендер, захвачен город Саркел. Не имела успеха попытка хазар во 2-й половине X в. спасти положение с помощью Хорезма. В конце X в. Хазарский каганат перестал существовать. Мы еще вернемся к увлекательным подробностям истории Хазарского государства. Но прежде я попытаюсь ответить на вопросы: почему Хазария? Почему именно образование Хазарского каганата я считаю началом политической истории Чечни? Что общего у средневековой Хазарии и современной Чеченской Республики? Во-первых, территория. Нет сомнений, что Хазария возникла на землях нынешней Чечни и Дагестана. Впоследствии Хазарский каганат распространил свое влияние на обширную зону от Северного Причерноморья до Поволжья и от Закавказья до Руси, но сердцем Хазарии долго оставался Северный Кавказ, отсюда «пошла есть» хазарская земля, здесь была первая столица Хазарского каганата — город Семендер. Во-вторых, население. Этнический субстрат. Да, говорить о «древних чеченцах», которые жили на Кавказе до нашей эры и формировали население Урарту и прочих доисторических государств, мягко говоря, ненаучно, но к VI—VII вв. уже возник если не чеченский народ, то некоторое вайнахское (или протовайнахское) этническое сообщество — и об этом можно с уверенностью говорить, основываясь на данных истории, этнографии, археологии и лингвистики. Прото-вайнахское сообщество жило на территории современной Чечни, то есть на землях Хазарского каганата, в самом его центре. И совершенно естественным образом предки вайнахов стали частью населения Хазарии, важной частью, одним из основных хазарских племен. В этом нет никаких сомнений. В-третьих, матрица. Как семя баньяна содержит в себе полный «проект» дерева, так в истоке любого явления всегда можно найти его особые и характерные черты. Мне видится, что в реалиях Хазарского каганата были заложены многие установки на века, сохранившие свою актуальность для Чечни и доныне, через тысячу лет после исчезновения Хазарии. Некоторые из таких парадигм видны невооруженным взглядом, другие только чувствуются интуитивно, многие еще предстоит понять и познать. Например, именно в Хазарском каганате началась совместная жизнь в одном федеративном государстве предков современных чеченцев и предков современных русских. От времен Хазарии ведет свой исток казачья народность, сыгравшая столь важную роль в чеченской истории. Под скипетром кагана формировалась современная этническая картина Северного Кавказа. И многое еще можно было бы увидеть, если бы мы больше знали о Хазарии. Семендер Как это часто бывает, на наследие великих городов, государств и цивилизаций претендуют сразу несколько «родственников покойного». Большинство дагестанских историков отождествляют древний Семендер с городищем Тарки, находящимся неподалеку от Махачкалы, столицы современной Республики Дагестан. В1991 г. жителям поселков Тарки, Кяхулай и Альбурикент были выделены участки для строительства жилья в районе новой автостанции. В память «о первопрестольной своих предков» дагестанцы назвали поселок Семендер. Так что теперь у нас есть современный Семендер в Дагестане прямо у Махачкалы. Но локализацию старого Семендера вряд ли можно считать окончательно установленной. Тарки — только одна из версий. Есть еще несколько гипотез: в Дагестане много развалин. Но самая интересная версия — это отождествление Семендера с городищем на территории Шелковского района Чеченской Республики. Здесь, рядом со станицей Шелкозаводская, обнаружены развалины большой крепости со стенами из самана, керамика, оружие и другие археологические находки. Находки случайные, специальной археологической экспедиции до сих пор не было: городище обнаружили в конце 1980-х, а потом было долго не до археологии. В последние годы, после установления мира и спокойствия развалинами Семендера снова заинтересовались. В 2009 г. на грозненском телевидении был проведен «круглый стол» историков, писателей, журналистов о возможном историческом открытии — локализации Семендера в Шелковском районе Чечни. Все, в общем-то, высказывались за, говорили, что это интересно и здорово. Но, насколько мне известно, дальше и глубже научные исследования предполагаемого Семендера с тех пор так и не продвинулись. Создается впечатление, что чеченское руководство и чеченское общество сегодня не вполне понимают, что им делать с таким неожиданным подарком истории, как хазарское наследство. С одной стороны, почетно и добавляет нелишние пять копеек в копилку национального самоуважения. С другой стороны, сомнительные это родичи — хазары; про них говорят, что они были иудеи, мы как раз встраиваемся в арабомусульманский культурный ландшафт, а у арабов с государством Израиль какие-то негармоничные на текущий момент отношения. В общем, непонятно, чего ждать от такого правопреемства, добра или худа, для современной Чеченской Республики. Поэтому не торопятся с исследованиями, с выводами и с громкими заявлениями. Хазары Что собой представляли хазары как народ? Достоверных антропологических, этнографических и лингвистических данных у нас нет. Исчезнувшие народы в истории не редкость. Но даже в ряду этнографических призраков хазары выделяются полной неопределенностью. Согласно наиболее распространенной точке зрения, хазары были кочевым или полукочевым народом тюркского происхождения, родственным булгарам. Но есть теории о том, что хазары были ираноязычным племенем. И о том, что они принадлежали к семитской группе, вышли из Израиля. К потомкам хазар относят себя очень многие, совершенно различные современные народности, от дагестанских этносов до крымских караимов и от алтайцев до европейских евреев-ашкенази. При большом желании можно найти доказательства и тому, что хазары были нахским племенем, говорили на языке нахской группы и антропологически соответствовали прото-вайнахам: языковых источников не сохранилось, немногие известные слова, имена, топонимы, можно толковать по-разному, поэтому и нахская теория этнической принадлежности хазар вполне имеет право на существование. Но я бы не стал акцентировать внимание на этом предположении. Я уверен, что такое обилие версий, каждая из которых имеет свой набор доказательств, само по себе показывает нам, кто такие были хазары. Хазары были всеми. И все были хазарами. Хазары были не этнически однородной группой, а скорее союзом племен, и родственных, и принадлежащих к разным языковым семьям, но соседских и объединенных в одном федеративном государстве. Иными словами, «хазар» или «хазарин» было то же самое, что сегодня «россиянин». Или, вернее, то же самое, что в прошлом веке называлось советским человеком. Хазарский язык На каком языке говорили хазары? Существовал ли хазарский язык? Многие ученые утверждают: да, существовал, это был (например) язык тюркской языковой семьи, близкий к булгарскому. Но никаких доказательств нет. Хазария, просуществовав в самом центре Евразии несколько веков, исчезла, не оставив после себя ни одного памятника письменности. Нет ни одного документа на хазарском языке, ни одной хазарской рукописи, ни одного камня с надписями на хазарском языке. Это невероятно и даже странно. Все цивилизации, и более поздние, и более ранние, оставляли памятники письменности. У нас есть глиняные таблички Междуречья, берестяные грамоты Руси, папирусы и стелы Египта, у инков и майя, у кельтов и бриттов — у всех были какие-никакие письменные памятники и свой язык. А хазары, жившие сравнительно недавно и в окружении уже полностью окультуренного и обученного письменности мира, не создали ни одного литературного произведения и ни одного официального документа на хазарском языке либо создали, но на таких носителях, что они растворились во времени, и не осталось ни списков, ни переводов. Такая загадочная ситуация с хазарским языком позволила писателю-постмодернисту Милораду Павичу назвать свой экспериментальный роман «Хазарским словарем», потому что никакого хазарского словаря, конечно, нет и быть не может; и роман не имеет никакого отношения ни к истории реальной Хазарии, ни к хазарскому языку. Но, может быть, разгадка проста: мы ничего не знаем о хазарском языке, у нас не осталось ни одного письменного артефакта, потому, что никакого хазарского языка никогда и не было. И это логично, если принять во внимание, что не было и такого этноса, как «хазары», а был союз племен, объединенных в федеративное государство. Каждое племя говорило на своем языке. Среди племен Хазарии были и предки чеченцев, нахские роды, и они говорили на своем пра-чеченском языке, который, таким образом, был одним из языков Хазарии. Но были и другие языки. Однако существование единого государства было бы невозможно в отсутствие официального языка и языка международного общения. И таким языком, безусловно, было тюркское наречие, еще со времен Тюркского каганата. На тюркских наречиях говорила значительная часть населения Хазарии, но, что более важно, это был язык элиты, язык правителей. То, что Хазария была многонациональным государством, вовсе не означает, что в ней не было господствующей этносословной группировки. Хазарией правила ветвь тюркской династии Ашина, и все каганы были тюрками. Таким образом, в Хазарии главным языком, скорее всего, была некоторая версия тюркского языка. Но это не был какой-то особый хазарский язык, а тот же самый язык, на котором говорили и тюрки Восточного каганата, где правили другие ветви ханской династии Ашина. Тюркский (татарский) язык оставался языком межнационального общения для всех народов Северного Кавказа вплоть до XIX в.! На татарском хорошо говорили и местные русские (терские казаки), о чем упоминал Лев Толстой в своей повести «Казаки». Северный Кавказ всегда был и остается чрезвычайно разнородным в национальном и языковом отношении, и без одного общего языка не обойтись. С XIX-XX вв. роль языка межнационального общения перешла от татарского к русскому. В Хазарии в качестве официальных могли использоваться и другие языки. В те времена существовало несколько популярных и общепринятых «международных» языков: арабский, персидский, греческий, латынь. На этих языках составлялись научные трактаты, богословские сочинения, международные договоры и пр. Применение того или иного языка часто зависело от религиозной (по форме, а по сути — геополитической) ориентации государства. Понятно, что христианские страны чаще использовали греческий и латынь, мусульманские — арабский язык, а влияние иудаизма приводило с собой и древнееврейский язык. Использование «классических» и «международных» языков в качестве языков для науки, литературы и в официальной документации и переписке, с одной стороны, способствовало международным контактам, взаимопониманию, формированию единой человеческой культуры и имело множество других положительных последствий. Но, с другой стороны, в этом был и один большой минус: тормозилось «за ненадобностью» развитие письменности и литературы на местных языках. Так, чеченский язык существует как минимум несколько столетий, но письменность на чеченском языке стала по-настоящему развиваться только в прошлом веке, при советской власти. И это не значит, что среди чеченцев не было грамотных людей, или что им не требовалась письменность, или ими не создавались письменные артефакты. Просто люди образованные изучали другие языки: татарский, персидский, арабский, позже — русский и далее читали и писали на этих языках. Даже чеченские летописи (Тептарш) были записаны на татарском и арабском языках. Иудаизм Как видно из краткой справки БСЭ, Хазарский каганат «колбасило» от одной мировой религии к другой: сначала христианство в византийской версии, потом иудаизм, в самом конце — ислам, но уже не помогло. Рискну показаться циником, но, имея в виду постулаты далеко не безосновательной теории исторического материализма, скажу, что такие метания были обусловлены не «духовными поисками» правящего сословия и народа Хазарии, а рядом внутриполитических и внешнеполитических причин. Внутриполитические причины: необходимость унификации права, консолидации общества, укрепления государства. Хазария представляла собой пеструю картину, сшитую из лоскутов различных народов и племен, и в каждой местности бытовал не только свой язык, но и свои «традиции управления», обычаи, культура и пр. Все это делало структуру хазарского общества аморфной, рыхлой, неспособной к мобилизации всех сил и ресурсов в случае опасности (что впоследствии Хазарию и погубило), а государство — сложным для управления и контроля. Хазария не была государством унитарным, это очевидно. Ее нельзя назвать и империей в полном смысле этого слова. Империя должна четко делиться на метрополию и провинции. Хазарский каганат был федерацией или конфедерацией, причем весьма асимметричной (как Российская Федерация сейчас); разные «субъекты федерации» имели весьма различный статус: одни племена и земли имели статус ассоциированных, другие были данниками и пр. Было трудно установить единую систему права, налогов, призыва на военную службу — а без всего этого государство не существует. Правители Хазарии имели перед глазами убедительные примеры, как вопросы унификации общества и укрепления государства успешно решаются путем внедрения единой государственной религии: Византия, Арабский халифат и другие государства уже использовали этот прием. Множество племен, каждое из которых молится своим богам, трудно привести к единому знаменателю. А если установить единый обязательный для всех культ, то за этим последует и общеобязательная система права (например, мусульманский фикх — «шариат»), и дисциплина, и абсолютизация монархической власти. Значит, оставалось одно: найти «подходящую» религию. Здесь можно было пойти тремя путями: примкнуть к одной из существующих геополитических общностей, приняв ту или иную «мировую» религию; избрать для себя «особый путь», приняв религию экзотическую; создать собственный уникальный культ (как фараон Эхнатон в Египте). И это уже подводит нас к внешнеполитическим причинам смены религиозной ориентации. Внешнеполитические причины: необходимость определить свой геополитический статус, свое макроэкономическое положение и свою принадлежность к той или иной цивилизации с вытекающими отсюда военными, политическими и экономическими союзами и линиями конфронтации. В Средние века выбор между той или иной конфессией в качестве государственной означал ни много ни мало, как полное определение геополитической ориентации и пути развития. Иначе говоря, принимать или не принимать католицизм означало примерно то же, что сейчас — входить или не входить в Евросоюз и НАТО, и даже больше. Вероятно, первоначально в Хазарии были признаваемы многие культы: и языческие верования различных племен, и христианство, и иудаизм, и ислам. Тюркская аристократия следовала своим национально-религиозным обрядам, но не навязывала их подвластным племенам, будучи традиционно веротерпимой. Попытки создать свою уникальную «хазарскую» веру историей не зафиксированы. Но дальше Хазария оказалась перед выбором: или христианство и ориентация на Запад, или ислам и ориентация на Юг. Первоначальный выбор был сделан в пользу христианства и Византии; как сообщает БСЭ, в Хазарии была даже создана отдельная митрополия из семи епархий. В это же самое время (VII—VIII вв.) и позже христианство распространилось среди народов Северного Кавказа, включая вайнахские племена. Среди чеченцев и ингушей христианство (главным образом, под влиянием Грузии) сохраняло свои позиции довольно долго, вплоть до XV-XVI вв. Но надо отметить, что «принятие» христианства вайнахами было довольно поверхностным; скорее, сформировался некий синкретический культ с элементами народных верований, христианских ритуалов и представлений. Зато уже тогда (двумя-тремя веками ранее «крещения Руси» князем Владимиром) христианство окончательно и определенно приняли этнические общества славянского происхождения, проживавшие на территории Хазарского каганата, отделенные Великой Степью от Руси-Гардарики, смешивающиеся с кельтами, кавказцами, тюрками по крови, но сохранившими свою идентичность именно благодаря вере. И далее их потомки, названные терскими казаками, будут с особым тщанием относиться к своей религии, «древлеправославию», совершенно отдельному от русской церкви, не затронутому ни расколами, ни реформами. Только в XIX в. российской администрации удалось окончательно «унифицировать» православие терцев, подчинив их в религиозном плане московской патриархии и «исправив» обряды. Что же касается Хазарии, то затем между каганатом и Византией словно бы пробежала черная кошка. Отношения испортились. Прямых военных столкновений между Хазарией и Византией, насколько мы знаем, не было (Константинополь предпочитал воевать чужими руками, натравливая на Семендер и Итиль соседей), но союз уступил место соперничеству. В регионе Восточной Европы двум крупным игрокам стало тесно, и правители каганата перестали покровительствовать византийскому христианству, понимая, что принятие византийской веры ставит их в подчиненное положение по отношению к Константинополю. Уже тогда была возможность переориентироваться на Юг посредством принятия ислама. Но каганы не пошли на этот шаг по ряду причин как объективных, так и личного характера. С арабами хазары всегда воевали, так исторически сложилось. К тому же несколько видоизменился этнический состав хазарской аристократии, а именно: с ней слились в родственных отношениях евреи, следовавшие своей национальной вере. И вот около IX в. Хазария объявила государственной религией иудаизм. Этот финт до сих пор ставит историков в тупик. Надо сказать, что в IX в. иудаизм вовсе не был одной из могущественных мировых религий. Да, к этой конфессии принадлежали многие тысячи людей по всей Ойкумене благодаря тому, что евреи, покидая Израиль, селились повсюду. Но своего государства, а следовательно, формальной политической субъектности, они не имели (вплоть до 1948 г., когда было образовано государство Израиль). Положение еврейских диаспор в Европе и Азии было сложным, двойственным: с одной стороны, они формировали купеческие и финансовые сообщества, играли значительную роль в международной торговле, обладали связями и «капиталами»; но, с другой стороны, в христианских и мусульманских странах иудеи были на птичьих правах, как бы людьми второго сорта. Какова же цена принятия иудаизма Хазарией? Преимущества состояли в том, что она получала торговые связи по всему миру, инвестиции, приток капиталов, высокий кредитный рейтинг у международных «банков». Но при этом теряла возможность вхождения в могущественные военно-политические союзы «христианских» и «мусульманских» государств. Прямо говоря, иудаизм был маргинальной религией. И для уважающей себя монархии такой выбор был более чем странным. Еще вопрос: а был ли принят иудаизм в качестве государственной религии в многонациональном государстве? Насколько это было глубоко и серьезно? И как вообще это стало возможным? Дело в том, что иудаизм, в отличие от ислама и христианства, не является религией прозелитической; он даже откровенно чужд и враждебен прозелитизму. Иначе говоря, иудаизм не настроен на то, чтобы распространять свою веру среди других народов: это вера евреев и только евреев, право и обязанность ее исповедовать могут быть получены только в силу еврейского происхождения. Так как иудаизм мог стать общей религией для всех «хазар», среди которых кого только не было? Я спрашивал о возможности существования прозелитического иудаизма в раннем Средневековье у специалистов по иудаизму — как у светских ученых, так и у религиозных, и они были единодушны в утверждении, что это в принципе невозможно. Однако я до сих пор сомневаюсь. Потому что я вспоминаю сказку о том, как князь Владимир выбирал веру. Сказка эта включена летописцем в «Повесть временных лет». И в числе прочих проповедников (католик, православный, магометанин) приходит к Владимиру убеждать князя принять свою веру и иудей из Хазарии. Летопись рассказывает об этом так: ...Пришли хазарские евреи и сказали: «Слышали мы, что приходили болгары и христиане, уча тебя каждый своей вере. Христиане же веруют в того, кого мы распяли, а мы веруем в единого Бога Авраамова, Исаакова и Иаковля». И спросил Владимир: «Что у вас за закон?» Они же ответили: «Обрезаться, не есть свинины и заячины, соблюдать субботу». Он же спросил: «А где земля ваша?» Они же сказали: «В Иерусалиме». А он спросил: «Точно ли она там?» И ответили: «Разгневался Бог на отцов наших и рассеял нас по различным странам за грехи наши, а землю нашу отдал христианам». Сказал на это Владимир: «Как же вы иных учите, а сами отвергнуты Богом и рассеяны? Если бы Бог любил вас и закон ваш, то не были бы вы рассеяны по чужим землям. Или и нам того же хотите? Иными словами, хазарские евреи все же пытались обратить иноплеменного князя и весь его народ в свою веру? Проповедовали иудаизм неевреям? Я оговорюсь, что это не исторический факт, а сказка с расхожим сюжетом (и, кажется, он заимствован именно из истории, тоже полумифической, принятия иудаизма Хазарией). Но что-то могло стоять за этой сказкой, что-то реальное. Ведь вполне реалистично отказывается князь Владимир: чувствуется, что он хочет донести до хазарского посланника именно то недоумение, о котором я говорил выше: как же вы решили избрать себе в качестве официальной религии веру народа, у которого нет собственной земли, государства, политической субъектности? И как мы, монархи Европы, можем после этого считать вас, каганов Хазарии, равными себе, братьями? Вы теперь без опоры, без роду и племени. Это киевский монарх отмечает с удовлетворением, ведь еще совсем недавно Русь была данницей Хазарии, а князья Руси — вассалами кагана, хана, властителя! Так, под предлогом «неправильной веры» хазар Киев идеологически обосновал свой суверенитет, свою независимость от Итиля. Конечно, идеология в данном случае только следует за «реальной политикой», за военной силой, которая в ту пору у русичей уже много превосходила хазарскую (отец князя Владимира, князь Святослав, наголову разбил хазарское войско). Но и без идеологии никак — и тогда, и сейчас. Возвращаясь к возможности прозелитического иудаизма, я хочу сказать, что, по моему мнению, он был вполне вероятен. Неприемлемый для ортодоксального иудаизма, прозелитизм вполне мог стать основой для самостоятельного учения, «ереси». И в Хазарском каганате если и исповедовали, то такой, неортодоксальный иудаизм. А значит, и обращали в него неевреев. Доказательством являются реликтовые роды «татов», горских евреев. [2] Они есть и среди дагестанских народностей, и среди чеченских тейпов. Антропологически таты весьма сомнительные семиты. Мне кажется, они вполне могут быть как потомками евреев, живших в Хазарии, так и потомками нееврейских племен, принявших в Хазарии иудаизм. Таты до сих пор следуют иудейской вере [3] , но их религия весьма далека от ортодоксального иудаизма. Это такое упрощенное и «еретическое» толкование иудаизма; весьма возможно, что оно унаследовано татами напрямую от «государственной религии Хазарского каганата». 2 Всякий раз, как только речь заходит о горских евреях, начинается путаница между понятиями «горские евреи» и «таты». Известно, что часть татов-мусульман действительно ведет свое происхождение от исламизированных горских евреев. Сами горские евреи и таты ощущают свою принадлежность к разным, хотя и взаимосвязанным этническим общностям. Нет никакого сомнения в том, что, несмотря на значительную культурную, языковую и, может быть, историческую близость, горские евреи и таты-мусульмане представляют собой два различных этноса. Абсолютное большинство татов-мусульман проживают в Азербайджане, причем таты записаны в паспортах и, следовательно, в переписях как азербайджанцы, а горские евреи, как правило, как евреи. Иначе дело обстоит во входящем в состав Российской Федерации Дагестане. Основную массу татоязычного населения Дагестана составляют горские евреи, татов-мусульман в Дагестане почти нет. В советские годы весьма активно насаждалось представление о том, что все носители татского языка вне зависимости от вероисповедования составляют единый татский народ. Горские евреи в Дагестане начали массово записываться в паспортах татами, дабы избежать национальной дискриминации в качестве евреев. Можно утверждать, что запись в паспорте «тат» в Дагестане свидетельствует о горско-еврейском происхождении. В результате такого своеобразного решения вопросов статистические данные о численности горских евреев и татов оказались заведомо фальсифицированы, а этнонимы «горский еврей» и «тат» перепутаны. — Прим. ред. 3 Есть таты-иудеи, таты-мусульмане, таты-христиане. — Прим. ред. Оговорюсь, что многие исследователи тем не менее считают: распространение иудаизма не выходило за пределы еврейской этнической общности, а принятие иудаизма тюркской знатью объясняется ее смешанным происхождением: беки, у которых отцы были тюрки, а матери — еврейки, с точки зрения тюрков (происхождение — по отцу) считались тюрками и сохраняли свои аристократические права на власть, а с точки зрения евреев (происхождение — по матери) считались евреями и могли исповедовать иудаизм. Но эта версия не объясняет всех фактов влияния иудаизма на государственную жизнь Хазарии и его распространения среди народов Северного Кавказа. Так или иначе, принятие иудаизма имело для Хазарского каганата далеко идущие последствия, в целом отрицательные и даже трагические. Да, на первых порах еще более оживилась транзитная торговля, улучшился «инвестиционный климат», происходил даже «перегрев» экономики. Но политический вес каганата резко снизился. А богатая экономика, не подкрепленная политической и военной силой, становится приманкой для агрессоров. Так было и есть, поэтому влияние доллара США поддерживается не только экономикой США, по-прежнему самой крупной в мире, но и ВМС США, которые могут в течение суток поставить свои авианосцы у берега любой неудобной страны. Для всех соседей, как с севера, так и с юга, Хазария стала лакомым кусочком, «барыгой», «коммерсантом без крыши», одиноким государством, которое можно грабить и грабить, сколько хватит сил, — никто не заступится. Так и сделали. Особенно постарались русичи. Князь Святослав пошел на Волгу и разорил все главные города Хазарии. На могуществе Хазарии был поставлен жирный крест. Тогда, осознав свой геополитический просчет, элиты Хазарии обратились за покровительством к исламскому миру. Ставка на «свой, особый хазарский путь» не сработала. Нужно было вписываться в существующую геополитическую реальность, присоединяться к той или иной религиозно-политической общности. Хазария в конце своего пути приняла мусульманскую веру. Но было уже поздно, как субъект политики и истории каганат сходил со сцены, и мусульманский мир не видел смысла поддерживать этот схлопывающийся проект. Зато ислам проник ко всем народам, населявшим ранее Хазарию, и некоторые раньше, другие позже, но большая их часть в итоге сделала свой выбор в пользу мусульманства. Так конец Хазарии стал началом исламизации Северного Кавказа. Работорговля Это факт, который многие историки стеснительно обходят стороной. Говоря о международной торговле в раннем Средневековье, нам рассказывают про серебро, меха, пряности, мед, соль, вино, посуду, ткани и украшения и забывают упомянуть, что главным предметом торговли были не шкурки лисиц и не золотые подносы, а «живой товар» — люди, рабы. Собственно работорговля и создала потребность в международных экономических отношениях и на долгие годы стала основой внешней торговли всех стран и обществ. Почему так? В то время не только не существовало международного разделения труда (которое в нормальных, «идеально-капиталистических» условиях создает предпосылки для внешней торговли), но даже простое разделение труда находилось в зачаточном состоянии. Значительная часть населения Евразии жила натуральным хозяйством, люди питались тем, что сами добывали от земли, реки или из леса. Носили то, что сами шили. Металлические изделия ковал свой, местный кузнец. Среднестатистическая сельская община создавала сама практически все необходимое для жизни общинников, а что-то выменивала в близлежащем городе на продукты своего труда. Насущной потребности в международной торговле не было. Даже соль стали употреблять сравнительно недавно, и не в качестве вкусовой добавки, а когда поняли ее способность консервировать пищу (проблема консервации и сохранения продуктов стояла остро — периодический голод был связан с тем, что в обильные сезоны не удавалось сделать запасы еды — все пропадало; плюс походы, снабжение армии — появление солонины сделало возможным дальние переходы войска без промежуточных баз). Искусственную потребность в импортных товарах создавали высшие классы, паразитирующие сословия общества, аристократы и богачи, которым нужны были заморские яства, украшения, предметы роскоши, то есть группы, склонные к избыточному потреблению. Справедливости ради надо заметить, что другой статьей импорта были технологии и продукты высоких технологий, необходимые не только элитам, но и в целом государству и обществу: оружие, книги, архитектурные решения и пр. Но чтобы купить что-нибудь ненужное (или даже нужное), надо продать что-нибудь ненужное. Иначе говоря, для того чтобы импортировать товары, нужно экспортировать товары. Предметы роскоши и продукты высоких технологий, которые могли заинтересовать верхушку диковатых в то время северных обществ, находились большей частью на юге, на Ближнем Востоке. Но что интересного северные страны могли предложить взамен? Меха? Да, но много ли мехов действительно нужно в Багдаде с температурой зимой +10-20° С? Мед, воск? Прекрасно, но тоже не равнозначно. Нефтью тогда еще не торговали, да и нефть у них была и есть своя. А вот что было нужно, так это людской ресурс, дешевый, желательно бесплатный. Старые, развитые (иногда даже дряхлеющие) цивилизации Юга имели огромную потребность в рабочей силе: для плантационного сельского хозяйства, для потогонных ремесленных мастерских, для общественных, коммунальных, оросительных, фортификационных работ. А также для сферы услуг: бытовых, интимных и прочих. Экономика Юга была сосредоточена в больших городах — мегаполисах, которые всегда нуждаются в гастарбайтерах. Сейчас города получают гастарбайтеров экономическим принуждением, а ранее принуждение было простым, прямым, открытым — гастарбайтеров заковывали в колодки и цепи и привозили в мегаполисы. Так формировались миграционные потоки. В раннем Средневековье людей с Севера и с Запада захватывали, обращали в рабство и продавали на Юг и Восток. Кто захватывал? Чаще всего свои же соседи (как и много позже, африканских рабов продавали белым работорговцам в Америку свои же африканские соплеменники). Например, варяги-северяне захватывали славянских и прочих рабов и продавали в Византию и в Хазарию. И кочевники-тюрки захватывали славянских и прочих рабов и продавали в Византию и в Хазарию. Вообще, кто угодно захватывал каких угодно рабов и продавал. В этом была основная цель военных экспедиций и даже существования некоторых государств. Похоже, Киевскую Русь варяги основали именно для удобства торговли рабами. А транзитом и торговым посредничеством в работорговле занимались еврейские купцы по всей Европе, в Азии и Северной Африке. Еще о том, почему именно работорговля стала основой внешнеэкономических отношений. Иметь рабов из числа местных, из числа соплеменников неудобно по многим причинам: они знают язык и могут сговориться со свободными и между собой; они знают местность и могут сбежать; у них есть недалеко друзья и родственники, которые могут помочь им сбежать или укрыть беглецов; закабаление соотечественников непатриотично и не прибавляет элитам популярности в глазах масс; разделение единоплеменников на рабов и свободных создает нездоровое социальное напряжение в обществе; вид закабаленных сородичей имеет неблагоприятное воздействие на дух нации, лишает энтузиазма и оптимизма, погружает в депрессию, которая не способствует экономическому процветанию и воинской доблести. А рабы-иностранцы не знают местного языка или знают его плохо, поэтому ничего не понимают или понимают не все, их можно и нужно обучить только необходимым командам; вряд ли они смогут договориться с угнетенной частью местного населения на общий бунт — местные, даже самые бедные, считают себя выше рабов, а рабы считают всех местных своими врагами; рабы-иностранцы и между собой не могут договориться, так как они из разных племен; бежать им некуда, они не знают местности; и внешне, и языком, и поведением они отличаются от местных, так что бежать им бессмысленно — поймают на соседней улице; на рабов-иностранцев не распространяются местные «адаты», то есть правила морали и нравственности, поэтому их можно эксплуатировать как угодно, в том числе сексуально, издеваться и даже убивать; наличие рабов-иностранцев создает в местном обществе здоровый дух национального превосходства, оптимизм, веру в могущество и праведность властей, преданность монарху, убежденность в избранности своего народа, мессианство, острый патриотизм и прочие полезные государству настроения. Если пытливый читатель отметил для себя из вышеприведенного абзаца пару или несколько причин, почему ультрасовременному капитализму в его самой продвинутой и культурной форме до сих пор нужны и выгодны иностранные мигранты, приезжие рабочие, гастарбайтеры, то такие выводы остаются на совести читателя: автор в данном случае рассказывает только о раннем Средневековье. И в раннем Средневековье рабами лучше всего было иметь иностранцев, привезенных издалека, чтобы они дорогу забыли и вернуться никогда не могли. И еще — подвергнуть их культурному шоку, чтобы лишить воли к сопротивлению и превратить в зомби (представьте жителя германских лесов, оказавшегося на рынке в Хорезме). Но подвергали не только культурному шоку. Мужчин-рабов перед продажей кастрировали. Кастрация была болезненной процедурой, проводилась в антисанитарных условиях, и после нее многие пленники умирали. Но выжившие становились менее опасны и более покладисты. Кастрированный раб стоил в Кордовском халифате вчетверо больше некастрированного! В центрах работорговли располагались поточные фабрики, пыточные по кастрации рабов. Массовая принудительная миграция северян не привела к значительным изменениям в этнической картине стран юга. Кастрированные рабы-мужчины умирали на чужой земле, не оставляя потомства. Рабыни-наложницы могли иметь потомство, но это другая сложная история, требующая отдельного исследования, и не политического, а генетического и антропологического. «Шелковый» путь Итак, наша Хазария возникла в долинах рек Кума, Терек, Сунжа, Сулак, на западном побережье Каспийского моря, в прикаспийских степях и в предгорных долинах восточной части Северного Кавказа, на территории современных Чеченской Республики и Республики Дагестан. Здесь располагалась первая столица Хазарии — город Семендер (Самандар). Семендер постепенно становился важным центром ремесла и торговли, но основой экономики ранней Хазарии были традиционные занятия народов, проживавших на этой земле: кочевое и полукочевое скотоводство, рыболовство, виноградарство. Я не разделяю мнения ученых (например, уважаемого и любимого мной Льва Гумилева) о том, что терские казаки являются прямыми и единственными потомками хазар. Мне кажется более вероятным, как было показано выше, что название «хазары» было не этническим, а собирательным: условно говоря, в 650 г. собрался сход старейшин союза соседствующих племен, которые провозгласили своим правителем один из кланов распадающегося Тюркского ханства; так и появилась «Хазария», которую Хазарией стали наверняка звать много позже и, может, случайно (с чеченского языка «хаза аре» можно перевести как «прекрасный простор»: именно так виделась предкам вайнахов земля в долинах после трудной жизни в тесных горах). Но что касается хозяйственного уклада терских казаков, то он наверняка в самом лучшем виде сохранял (терцы невероятно консервативны) вплоть до самых последних лет особенности экономики ранней Хазарии. Река Терек в низовьях богата рыбой: десятки видов съедобной рыбы, плавни Терека — рай для рыболова. Песчаные степи при условии ирригации дают хорошие урожаи винограда и бахчевых культур. В поймах больших рек и притоков, на заливных лугах прекрасный выпас лошадей, коров, мелкого рогатого скота. К этому естественным образом добавлялось кузнечное и гончарное ремесло. И воинские авантюры, грабительские походы — к примеру, нападения на купцов, плывущих по Каспию. Века спустя после распада Хазарии предоставленные сами себе (до поступления на службу к Московии) терские казаки продолжали так жить: рыболовство, садоводство, скотоводство и молодецкие казацкие набеги и походы за золотом и славой. Трудоемким и требующим полной оседлости земледелием вроде выращивания зерновых казаки почти не занимались: станицы были временными и периодически меняли дислокацию в пределах некоторого ареала, что позволяло сохранять контроль над садами и рыболовными угодьями. Примерно так же было и в Хазарии, полукочевой стране. Еще поэтому от нее не осталось большого количества городов — жили в станицах, меняли место, дома и стены крепостей строили из самана (Самандар можно перевести как «саманный город», а не «белый дом»), представлявшего собой смесь глины, соломы и коровьего навоза — не самый долговечный в археологическом плане материал. Как казаки, так и горцы сохранили основы «хазарской» архитектуры и до самого последнего времени строили дома из самана, а казаки, так же как и хазары во время оно, еще и крыли дома крышами из камыша и жердей. Так было в начале. Когда Хазария была государством северо-кавказских автохтонных племен, включая нахские и дагестанские народности, а также славян, под руководством тюркской аристократии. Но через век-полтора экономическая ориентация Хазарии меняется. От скотоводства-рыболовства хазары переходят к транзитной торговле. Вернее, не все хазары переходят — племена Северного Кавказа продолжили заниматься своими традиционными промыслами. А вот главными статьями, наполняющими бюджет каганата, стали доходы от международной торговли, экспортные, импортные и транзитные пошлины. А что было главным предметом, объектом и товаром в международной торговле? Да. Работорговля. Вот так Хазария из полукочевого, сельскохозяйственного, военного, то есть «нормального» по средневековым меркам государства, превратилась в паразитическое, торгово-капиталистическое, в транзитный пункт всемирной работорговли. В этот момент «столица» каганата, центр его экономической и политической жизни переносится из Семендера на Тереке в Итиль на Волге. У такого поворота было несколько причин субъективного и объективного характера. С юга, из Закавказья давили арабы, и держать столицу вблизи давней «линии фронта» было небезопасно. Хазария нечаянно очутилась на перекрестье торговых путей между Югом и Севером, между Востоком и Западом, на так называемом Великом шелковом пути (который правильнее было бы назвать Великим Путем Работорговли) и скоро научилась извлекать из своего положения выгоду; стало понятно, что это приносит гораздо больший доход, чем мирное хозяйство или даже героические войны за богатство. Кроме того, в Хазарию устремился поток эмигрантов-евреев из Ирана. Это были лучшие «специалисты» по внешнеэкономической деятельности. Они переселялись в Хазарию массово, пользуясь известной терпимостью тюрков ко всем иноверцам и иностранцам. И скоро евреи стали определять политику и экономику каганата, каган-тюрок стал фигурой номинальной, вроде английской королевы или бывшего нашего президента Медведева, а власть осуществлял бек, связанный родством с еврейскими бизнес-кругами. Бек и олигархи-иудеи переориентировали Хазарию с производительной экономики на транзитную торговлю рабами. Евреи Данный пункт вставлен мной не как дань политкорректности и не для того, чтобы снять возможные обвинения в антисемитизме, — я как-то равнодушен ко всему этому и безразличен к возможным обвинениям и подозрениям. Но в данной теме нам слишком часто попадались (и будут еще попадаться) «евреи», «еврейские купцы-работорговцы» и пр. И это создает впечатление какой-то национальной предвзятости. Но и соответствует исторической истине, поэтому мы не вправе заменять определение «евреи» каким-нибудь эвфемизмом (мы же называем прочие народы своими именами, даже в нелицеприятных для них ситуациях). Но хочу прояснить свое личное к «еврейскому вопросу» отношение. Оно, мое отношение, определяется тем, что я не антисемит и не нацист, а коммунист и интернационалист. И Карл Маркс замечательно определил причину сложного, часто неприязненного отношения народов Европы к евреям: Маркс сказал, что трудящиеся перенесли на евреев свою ненависть к несправедливому социально-экономическому строю, капитализму, так как часто видели именно евреев как его, капитализма, проводников. То есть изначально это чувство социальное, классовое, но трансформируется в межнациональную рознь, такое часто происходит. Нужно помнить и понимать, что в рассматриваемом нами раннем Средневековье еврейские купцы, ростовщики, работорговцы и прочие дельцы были верхушкой еврейского общества, эксплуататорским классом. А большинство еврейского народа, как и прочих народов, составляли эксплуатируемые социальные низы: слуги, ремесленники, мелкие лавочники и пр. И простые евреи страдали вдвойне и втройне: от собственных хозяев, от презрения и угнетения властями и неприязненного отношения соседских народов. А когда поднимался народный бунт против «капиталистов», кто становился жертвами погромов? Они, простые и бедные евреи. А настоящие виновники, богатые евреи-эксплуататоры, избегали печальной участи, будучи дружны с королями и мэрами, вхожи во властные палаты и всегда имея «запасные аэродромы». Может, поэтому честная и талантливая часть еврейской интеллигенции так возненавидела капитализм и породила такое множество революционных мыслителей и практиков мирового коммунистического движения, но это произойдет гораздо позже. Пока же у нас Хазария и богатые евреи-работорговцы, прибравшие к рукам экономическую и политическую власть в стране. Славянское золото Город Итиль, новая столица Хазарии в низовьях Волги, стал главным транзитным пунктом в торговле «живым товаром». Будем справедливы: торговали не только рабами. И не только евреи. Вот что пишет о торговых путях того времени арабский автор Ибн Хордадбех («Книга путей и стран»): Путь еврейских купцов Рахдания. Они говорят по-арабски, по-персидски, по-гречески, по-франкски, по-испански и по-славянски. Они путешествуют с востока на запад и с запада на восток по суше и морю. Они привозят с запада евнухов, рабынь, мальчиков, парчу, шкуры бобров и другие меха, сабли и мечи. Они садятся на корабли во Франкии на Средиземном море и высаживаются в ал-Фараме в Египте. Отсюда они идут в порт ал-Кулзум на Красном море. Потом они садятся на корабли и плывут от ал-Кулзума в ал-Джар и Джудду. Потом они идут в Индию и Китай... Но иногда они выбирают путь позади Греции через землю славян и потом в Итиль, город хазар. Потом они едут через море Джурджан, и потом в Балх и Маверранахр, и потом в УртТогузгуз, и потом в Китай. Второй вариант торгового пути «через землю славян и потом в Итиль» нам и интересен. Из Итиля через Каспий рабы попадали в Хорезм, а далее — в Багдад. В те времена главный невольничий рынок мира располагался в Багдаде. Из Багдада рабов разбирали по всем странам Средней Азии, Ближнего Востока и Северной Африки. Но откуда брались рабы? Рабов покупали. Те же варяги сами привозили рабов на продажу или передавали их купцам в славянских землях. Рабов захватывали в военных походах (полоняники, то есть пленники). И получали с покоренных земель дань рабами. Это была самая выгодная для захватчиков — и самая тяжелая для данников — повинность. Известное место в «Повести временных лет» о размере дани, которую славяне выплачивали хазарам, обычно переводят так: «по белке со двора». А потом историки привычно удивляются легкости дани. Действительно, белка — мелкий пушной зверек, в изобилии водившийся в лесах Руси. Обычной славянской семье, видимо, не составляло никакого труда раз в год выделить на уплату «налога» одну беличью шкурку. И тогда историки комментируют, что дань была не обременительная, символическая, что союз Руси и Хазарии был взаимовыгодным. Но зачем хазарам было воевать русов и посылать экспедиции и сборщиков дани в их леса? Ради пары возов с белками? Есть другой перевод: по обелю со двора. «Обель» значит раб. И тогда становится понятна ужасная тягота дани. Каждая семья ежегодно должна была отдать в рабство одного своего родича; скорее всего, юного — мальчика или девочку. Это похоже на страшный сюжет сказок, где дракону ежегодно приносят в жертву человека. Многие века работорговля высасывала жизненные соки из славянских племен — вплоть до XVI в. демографическая обстановка в Восточной Европе была ужасной, земля пустовала. Но как эта ситуация отразилась на народах Северного Кавказа, на протовайнахских племенах того времени? Находясь в начале истории и географическом сердце Хазарии, нахи вряд ли были простыми данниками, как покоренные славяне. Но не были они и господствующим этносом, как тюрки и евреи. Скорее, общества нахов находились на положении ассоциированных племен. И платили налог кровью — выставляли определенное количество воинов, всадников в полном снаряжении для армии каганата. Такая форма налогообложения была широко распространена в Средние века. И это был налог менее позорный, чем выдача рабов, но не менее обременительный. Боевые кони и амуниция стоили немыслимо дорого, но не это главное — лучшие юноши покидали свои дома, и мало кто возвращался. Редкому воину удавалось вернуться домой со славой и богатством, здоровым и еще не старым. Редкий воин успевал завести семью, оставить потомство. Большинство рекрутов погибало в войнах, походах, стычках, от тягот солдатской жизни, от болезней или было казнено за провинности. Некоторые оставались на чужбине и там заводили семью, порывая связи со своей родиной и народом. Демографическая ситуация на Северном Кавказе ввиду этого была неблагоприятной, как и в славянских землях. К тому же нельзя сказать, что северо-кавказские народы участвовали в работорговле только как пособники работорговцев, захватчики и конвоиры рабов и пр. Не в таком количестве, как славян, но и жителей Северного Кавказа уводили в полон и кочевники, и тюрки, и варяги, и арабы, и прочие охотники за живым товаром. А после краха Хазарии, которая отчасти все же защищала Северный Кавказ от натиска агрессоров, вывоз рабов с бывших хазарских земель стал катастрофически расти. Святослав В летописях о появлении самого знаменитого князя Древней Руси Святослава (Светослава) Игоревича из рода Рюрика по прозвищу Храбрый, много темных и непонятных мест. Его происхождение или чудесно, или мистифицировано. Согласно хроникам, мать его Ольга прожила с отцом его Игорем лет тридцать, но детей у них не было. И вдруг, на склоне лет, когда Игорю было под семьдесят, а Ольге — за пятьдесят, у них родился сын (942 г.)! Все, конечно, возможно, но не все вероятно. Стоит обратить внимание на то, что княжеский наследник «появился» в летописях незадолго до восстания древлян, [4] которые убили его отца, киевского князя Игоря (945 г.). Ольга, согласно преданию, взяла младенца с собой в карательную экспедицию, которую проводила в землях древлян дружина убиенного Игоря. Святослав кинул копье, оно пролетело между ушей коня и воткнулось в землю. Так было положено начало схватке. Древляне были разбиты, и «конституционный порядок» в их регионе был восстановлен. 4 Первое упоминание Святослава содержится в русско-византийском договоре от 944 г. — Прим. ред. А теперь прочитаем ту же летопись, но сняв явную династическую и монархическо-апологетическую фальшь, приводящую к элементарным нестыковкам в логике и хронологии. Итак, в землях Киевской Руси, которыми правят варяги под предводительством конунга Ингвара (его супруга — Хельга, они оба шведы [5] ), восстают славянские племена. Очевидно, против конунга и его непосильной дани. Ингвар собрал с древлян одну дань, но ему показалось мало — он отправился собирать по второму разу. Есть мнение, что первую дань он собирал для Хазарии, так как был вассалом кагана, а вторую — для себя лично. Древляне его убили. Это описано в хронике. Но наверняка то был не единственный и не первый случай славянского сопротивления хазаро-варяжской эксплуатации. 5 Шведское (варяжское) происхождение Ольги — это предположение, но не факт. Есть версия о болгарских корнях княгини, другие историки настаивают на славянских. Ее социальное происхождение, как и национальная принадлежность до настоящего времени точно не определены и вызывают у исследователей споры. — Прим. ред. Потом древлян якобы замирили, затем жестоко наказали, это описывается подробно, видимо, в назидание и как предостережение от бунтов против монархии. Но на правду не похоже. Зато вот невыдуманный факт: после восстания славян на троне Киева оказывается чудесным образом рожденный пожилыми супругами-шведами мальчик со славянским (впервые в династии киевских князей) именем Святослав. [6] И Ольга правит теперь только от его имени, а когда мальчик подрастает, создается даже ситуация некоторого двоевластия. 6 В византийских источниках его имя пишется как Сфендославос, некоторые историки делают предположения о соединении шведского имени Свен со славянским княжеским окончанием -слав. — Прим. ред. Гораздо более логичной, чем чудесное рождение нового киевского князя от престарелых шведов, выглядит такая версия (излагается впервые, авторство мое, и все претензии тоже ко мне): в середине X в. в Киеве произошел дворцовый переворот. Опираясь на недовольство масс и воспользовавшись ситуацией, когда то и дело вспыхивают восстания против правления варягов, славянская верхушка настояла на своем претенденте на княжеский престол. Это был, вероятнее всего, мальчик из знатного славянского рода. Поскольку «Киевский стол» принадлежал роду Рюриков, а династические права тогда считались священными, то оформили переход власти «усыновлением» мальчика. Он и вправду стал сыном Игоря и Ольги (Ингвара и Хельги), но приемным. И сохранил свое славянское имя. А также славянскую веру. И наверняка — родственные связи и отношения со славянской знатью. Варягов не изгоняли, решение было компромиссным, Ольга сохранила права регентши и правительницы Киева, но славянские аристократы тоже получили свой рычаг влияния и кусок власти. В этом случае многое становится понятным. Например, не очень теплые отношения Святослава и Ольги, некоторое равнодушие князя к киевским делам. И вопрос веры: Ольга-Хельга, следуя за родственным ей скандинавским миром, приняла христианство, а сын ее Святослав отказался, мотивировав тем, что потеряет уважение дружины. Авторитет в дружине (видимо, значительная часть которой состояла уже не только из варягов, но и из славянской военной знати — той самой, которая «убедила» Ольгу «усыновить» мальчика Святослава) был ему важнее указаний приемной матери. А что летопись о факте усыновления скромно умалчивает, так это более чем объяснимо: у скандинавов воспитывать сына врага было формой признания своего поражения, подчинения, своей зависимости. И монархическая хроника, главной целью которой было утвердить права и обосновать непрерывность династии Рюриков, конечно, дала свое толкование — нелепое с точки зрения логики, но безупречное в смысле поставленной апологетической цели. Крах каганата У Хазарии было много врагов. Но именно русский князь Святослав нанес смертельную рану, от которой страна хазар не оправилась. Руси было предначертано стать губительницей Хазарского каганата. После переворота, потеснившего варягов от власти в Киеве, изменился и вектор внешней политики русского государства, и модус отношений с Хазарией. Прежде славяне были данниками хазар, потом данниками варягов, а иногда получалось еще и так, что с них одновременно брали дань и хазары, и варяги (поэтому «вещему Олегу» приходилось специально «увещевать», чтобы платили теперь не хазарам, а ему). Отношения у варяг и хазар были, так сказать, конкурентные — кто будет «крышевать» славян и получать больше выгоды от торговли славянскими рабами. Но поскольку ничего личного между ними не было, только бизнес, то и к согласию приходили. В 940 г. Киев вообще был подчинен Хазарии. Еврейские купцы имели там хорошую слободу и чувствовали себя господами. Все это не нравилось славянам, и двойное «крышевание» их совсем не устраивало — именно подчинение варягов хазарам и ужесточение в этой связи налогового гнета стало причиной многочисленных бунтов (подобных древлянскому) в середине X в. Князь Святослав, как только достиг подходящего возраста (964 г. — князю 22 года) и смог собрать хорошее войско, сразу же приступил к исполнению своей главной миссии. Хазария должна быть уничтожена. Дело не в деньгах. Когда речь идет о чести семьи, деньги не имеют значения. Никакого откупа и никакого выкупа. Только полный разгром, уничтожение, геноцид. Варяжская верхушка Киева состояла в деловых отношениях с хазарскими евреями, они бы точно договорились. Но славянскому князю Святославу не было дела ни до бизнес-интересов варягов, друзей и родственников его приемной матери, ни до Киева, еврейско-варяжского города, пристанища ростовщиков, работорговцев и спекулянтов — зеркального отражения Итиля. Он выполнял миссию своего народа — русов. Это была месть за вековые унижения, за угнанных и проданных на чужбину соплеменников, за слезы русичей, которые хазарские купцы превращали в звонкую монету. И устранение опасности повторения хазарской кабалы — сейчас и навсегда. Около трех лет Святослав воевал в землях Хазарии. И все там разнес в пыль и прах. Разбил войско кагана, разорил Итиль, и Серкел, и Семендер тоже не пощадил. Арабский историк Ибн Хаукаль так об этом писал: И ал-Хазар — сторона, и есть в ней город, называемый Самандар, и он в пространстве между ней и Баб-ал-Абвабом, и были в нем многочисленные сады... но вот пришли туда русы, и не осталось в городе том ни винограда, ни изюма. Не осталось ни винограда, ни изюма. И город больше никогда не вернул себе своей прежней славы, хотя поселение там еще оставалось, и даже стояли в нем сторожевые отряды русов, на всякий случай, как и в Итиле, примерно до 990 г. Говорится еще, что Святослав разбил ясов и касогов, то есть осетин и черкесов, которые, видимо, были зависимы от Хазарского каганата или связаны с ним союзом (а вернее — и то, и другое). Хорошо прошелся Святослав со своей дружиной по Северному Кавказу, всех побил и все разорил. По сути, в 964-969 гг. состоялся первый поход русских на Кавказ и первая русско-кавказская война. Можно было бы сказать также, что в это время состоялся первый военный контакт между русичами и нахами, которые воевали в армии кагана. Но справедливее будет вспомнить, что предки вайнахов наверняка побывали на Руси прежде, чем на их землю пришли дружины русичей, — в составе экспедиций и набегов хазарского войска на Русь, для устрашения, за рабами и данью. И вот что еще очень интересно: Святослав не просто громил и разорял. Он старался «освоить» захваченные территории. К Киеву и к Северной Руси он был равнодушен, зато с усердием собирал под Русь южные земли. Видимо, свою державу он видел с границами по Черному морю и Каспию, а столицу где-нибудь в городе Белая Вежа (Серкел), на левом берегу Дона (сейчас развалины Белой Вежи находятся на дне Цимлянского водохранилища, как какой-нибудь сказочный Китеж-град). Что служило основой для таких планов? Многие исследователи отмечают, что походы русских князей, особенно Святослава, на Северный Кавказ были обусловлены славянской колонизацией этих мест. Следовательно, славяно-русское население проникло на берега Дона, Кубани, Терека гораздо ранее X в., и в Хазарии славяне составляли значительную часть населения. Поэтому киевский князь имел еще и дополнительный предлог для вторжения по «международному праву» — защита и освобождение соотечественников. В ранней Хазарии, находящейся под властью тюрков, славянские общины были равноправны с прочими и вполне недурно устроены. Но переход реальной власти к иудеям значительно ухудшил положение славян: еврейские правящие круги считали их недочеловеками, обращали в рабство, как и их северных соплеменников, нещадно эксплуатировали и дискриминировали. С одной своей киевской дружиной князь Святослав не смог бы одолеть весь каганат, а также вести военную кампанию целых три года, захватить и удерживать за собой все главные хазарские города. Несомненно, что покорение Хазарии было успешно потому, что войско Святослава получало поддержку от местных славян, довольно многочисленных, и регулярные пополнения. В свою очередь, от Святослава остались на этой земле отряды и гарнизоны. Доныне в донских и терских казаках есть память и кровь войска Святослава. Итоги С VII по X в. существовала Хазария, около трех веков (если не считать периода ее агонии, продлившейся до конца XI в.). Первые полтора-два века были временем роста и усиления каганата, а также, видимо, «золотым веком» для входивших в хазарский союз племен. После захвата власти иудеями ситуация резко изменилась: народы Хазарии стали угнетаться и дискриминироваться еврейской верхушкой, внутреннее согласие было нарушено, экономика стала паразитической, войско — наемным. И под внешними ударами Хазария пала. Смертельную рану ей нанесли русичи. Что принесло хазарское время нахским племенам в плане политического опыта? В целом влияние было позитивным (особенно в раннем периоде каганата). Предки чеченцев получили возможность жить на равных в общем, союзном государстве. Каганат защищал от агрессии, позволял народам Северного Кавказа развиваться. Видимо, вхождение в каганат дало возможность предкам чеченцев переселиться на просторные равнины (хаза аре) со склонов гор, с предгорий и из тесных ущелий. Расширились границы мира, нахи увидели далекие земли, большие города, участвовали в мировой истории. Память о Хазарии сохранилась в народе: можно услышать, что «старики говорили — когда-то мы, чеченцы, владели всеми землями вплоть до Идала (Волги)!». Не мы, конечно, а все вместе хазары владели, но так чеченский народ запомнил время, которое он провел в составе великой Хазарии. Были и сомнительные моменты — участие в работорговле. Отношение к евреям осталось сложным, напряженным — еще с тех времен, видимо, как память о перевороте, когда евреи захватили власть в каганате и дискриминировали все племена хазар, включая нахские общества. И тогда уже не заладились отношения с русами-славянами; а ведь именно с ними было назначено судьбой и далее жить в одном государстве. Часть вторая АЛАНИЯ Очки настоящего Прежде чем начать рассказ об Алании, я хочу ненадолго остановить ваше внимание на одной иллюзии. Когда мы стараемся понять историю, мы оцениваем ее с позиций нашего сегодняшнего дня, и картина неизбежно искажается. Это обычное дело. Собственно, историю мы изучаем только для того, чтобы понять современность, и видим в ней черты современности, и описываем в современных реалиях — других терминов у нас нет. Рассматривая причины крестовых походов, мы вдруг начинаем говорить о «новых рынках» и проч., хотя, конечно, никаких «рынков» тогда не было, вернее, не было таких понятий, а был Гроб Господень и вера в загробную жизнь (простите за чудовищный каламбур), и ради всего этого, а не ради «новых рынков», шли умирать крестоносцы. И если бы вы объяснили рыцарю-тамплиеру его аскезы и героизм с точки зрения объективных потребностей «зарождающихся рыночных отношений» или даже хотя бы и феодальной экономики, он, скорее всего, обиделся бы, закричал что-нибудь вроде «торговцы в храме Господнем!» и снес бы вам голову Когда я пишу про «капитализм», «банкиров», «рынок», «бизнес» и т. п. применительно к Средним векам, вы имейте, пожалуйста, это в виду, рассматривайте как метафору и отчасти сарказм. И вот еще. Если мы видим в настоящем какое-либо масштабное явление, то мы почему-то считаем, что в прошлом тоже было что-то такое великое, иначе откуда бы что взялось? И тут мы, сами того не замечая, встаем на позиции антиисторические и антиэволюционные, отказываемся понимать, что в мире все меняется, растет, уменьшается, появляется и исчезает. Конечно, ничто не возникает из пустоты и не исчезает бесследно, всегда есть какие-то шлейфы. Но все ведь трансформируется, порой до неузнаваемости! И есть диалектика развития: тезис, антитезис, синтез и т.д. И повторение на новом уровне. И много еще общефилософских и логических постулатов, каковые историкам, как профессиональным, так и «любителям» (как и я, и большинство моих читателей), нелишне было бы помнить. А то возникают странные проблемы: — Вот были аланы. — Да, были. — И где они теперь? — А теперь их нет. — Как же их нет? — А вот так вот: нет. — Куда же они подевались? — Да кто куда, но теперь их нет. — Нет, вы мне зубы не заговаривайте! Ежели аланы раньше были, то и теперь они обязательно есть! Просто, может, называются по-другому. — Да отчего же обязательно? — Да вот оттого, что так! — Вовсе не так! Много чего раньше было, а теперь нет. Вот, например, раньше в школах были пионеры, а теперь? — Так они есть! Есть, просто выросли и называются по-другому! — Но пионеров-то нет? — Пионеров нет. — Вот и аланов нет. Потому что они выросли. Изменились. Называются по-другому. Потому и называются по-другому, что они уже другие. Род приходит и уходит. Племена, нации сменяют друг друга на этой земле. Прошлое, конечно, надо знать и предков обязательно уважать. Но нет смысла в попытках воскресить прошлое или перечеркнуть все изменения и трансформации. Или чеченцы. Сейчас чеченцы — самый многочисленный народ на Северном Кавказе. Четвертый по численности на всем Кавказе (считая Закавказье) и в России. А по частоте упоминания в СМИ, по интересу к нему, а также по реальному влиянию — в первой тройке народов России! Чеченская Республика — один из самых мощных и значимых субъектов Российской Федерации в регионе, и далеко не на последних ролях в России! Чеченцы объективно: многочисленны, влиятельны, успешны, продвинуты, могущественны. И отсюда делают странный «вывод»: значит, у этого народа обязательно было «великое прошлое», и мы его, это прошлое, сейчас раскопаем. — Какое там было самое значительное государство на Северном Кавказе веках в X-XIII? — Алания. — Ну, вот вам и ответ: значит, чеченцы — это и есть аланы! — Но ведь считается, что аланы — это осетины... — Да ну, какие осетины — аланы? Посмотрите на них!.. Вот чеченцы — аланы. Ну, ингуши еще. А осетины, при всем к ним уважении, никак не похожи на потомков воинственных алан. Они, осетины, мирные, культурные. — Вы что, хотите сказать, что чеченцы не мирные? Не культурные? Опять эти негативные стереотипы?! — Нет, что вы! Ничего такого не имел в виду; конечно, чеченцы тоже мирные и культурные; просто осетины, они, ну, не такие активные, как чеченцы! Да и мало их. Таково распространенное заблуждение, противоречащее и опыту, и практике: мы стремимся видеть в прошлом зеркальное отражение настоящего, а это не так. Современные скандинавы — шведы, норвежцы, датчане — не похожи на диких и злобных воинственных викингов, которые во время оно наводили ужас на всю Европу. Тем не менее они прямые потомки викингов. В этом нет никаких сомнений. Мирные и спокойные, цивилизованные и законопослушные шведы — потомки викингов, невероятно активных и агрессивных и по-звериному жестоких! Может, хорошо, что они изменились? Может, хорошо, что в истории все меняется? Было бы скучно, если бы все оставалось по-прежнему. И страшно. A furore normanorum libera nos, Domine! (От неистовых норманнов спаси нас, Господи!) Исторические факты Из множества доступных ныне справочников, включая интернет-ресурсы, такие как Wikipedia и проч., я до сих пор предпочитаю Большую советскую энциклопедию (БСЭ). Может, это дань ностальгии, призрак детских воспоминаний (полное собрание БСЭ, от А до Я, стояло в отцовской библиотеке; мне казалось, что это книги, в которых есть ответы на все вопросы). Но не только. Над БСЭ работал самый квалифицированный коллектив, энциклопедия разборчива, даже придирчива и сугубо академична. Любая информация, прежде чем быть включенной в соответствующую статью, проверялась и перепроверялась много раз. Принцип БСЭ — лучше ничего не сообщать, чем сообщать что-то сомнительное или недостоверное. Про Аланию БСЭ сообщает буквально следующее: Алания, раннефеодальное государственное образование, возникшее на рубеже IX-X вв. в центральной части Северного Кавказа. Распалось в результате нашествия монголо-татар в начале XIII в. Не густо, правда? О Хазарии и то больше написано. Более подробную информацию по интересующему нас предмету мы находим в другой статье БСЭ: Аланы (лат. Alani), самоназвание ироны, в византийских источниках — аланы, по-грузински осы, по-русски ясы, многочисленные ираноязычные (здесь и далее выделено мной. — Г. С.) племена, которые выделились в последнем веке до н. э. из среды полукочевого сарматского населения Северного Прикаспия, Дона и Предкавказья и поселились в I в. н. э. (по сведениям римских и византийских писателей) в Приазовье и Предкавказье, откуда совершали опустошительные походы на Крым, Закавказье, Малую Азию, Мидию. Основа хозяйства аланов этого времени — скотоводство. В 372 г. аланы были разбиты гуннами. Часть алан вместе с гуннами участвовала в Великом переселении народов и через Галлию, Испанию достигла Северной Африки. Другая часть алан отошла в предгорья Кавказа. В Центральном Предкавказье сложилось объединение аланских и местных кавказских племен, возглавленное аланами и в письменных источниках получившее название Алании. Происходит процесс оседания кочевников-алан и переход их к земледельческо-скотоводческому хозяйству. В VIII—IX вв. зарождаются феодальные отношения у алан, временно вошедших в состав Хазарского каганата. На рубеже IX-X вв. у алан возникает раннефеодальное государство; в X в. аланы играют значительную роль во внешних связях Хазарии с Византией. Из Византии в Аланию проникает христианство... Тяжелый удар аланам был нанесен монголо-татарам и, окончательно захватившими в 1238-39 гг. равнины Предкавказья. Уцелевшая часть алан ушла в горы Центрального Кавказа и в Закавказье (Южная Осетия), где ассимилировалась с местным кавказским населением. С XIV в. среди алан стал распространяться ислам. Прямыми потомками алан являются современные ираноязычные осетины. Определенную роль аланы сыграли в этногенезе и культуре и других народов Северного Кавказа. Вот, кажется, все расставлено по местам. И многочисленным связям и параллелям, культурным, лингвистическим и прочим, между средневековыми аланами и современными народами Северного Кавказа, даны убедительные и достаточные объяснения: 1. Государство Алания было результатом объединения аланских и местных племен, но при главенствующей и определяющей роли алан, по которым и было названо. 2. Остатки аланского этноса укрылись в горах и смешались с местным населением. 3. В виду вышесказанного аланы генетически и культурно родственны всем народам Северного Кавказа, однако наиболее прямыми потомками алан являются все же осетины, а не чеченцы и не балкарцы. 4. Аланы сыграли некоторую роль в этногенезе и других народов Северного Кавказа, включая вайнахов — чеченцев и ингушей. БСЭ, как всегда, дает нам пример взвешенной, истинно научной позиции. Но десятки исследователей до сих пор не могут успокоиться. И добро бы их вдохновляли поиски чистой исторической истины! Но нет. Вернее, да — каждый новый исследователь клянется, что будет говорить правду и только правду! Но почему-то, по какому-то странному совпадению, у чеченского историка аланы оказываются предками чеченцев, а у карачаевского — предками карачаевцев и т.д. Похоже, каждый просто тянет одеяло на себя. Гордых национальных историков не устраивает, что их этнос оказался всего лишь одним из «других народов Северного Кавказа», в судьбе которого знаменитые аланы только «сыграли некоторую роль». Споры об «аланском наследстве» лучше всего иллюстрирует анекдот с одним из «артефактов», так называемой Зеленчукской надписью. Зеленчукская чушь Справочники сообщают нам, что надпись на могильной плите нашел археолог Д. М. Струков в 1888 г., а в 1892 г. плита была заново осмотрена специалистом по античности Г. И. Куликовским. Создается впечатление, что мы имеем дело с артефактом, обнаруженным и проверенным не зависимыми друг от друга специалистами. На деле нет никаких фотографий, оригинальных оттисков, вообще никаких доказательств существования этой плиты, и сама плита куда-то подевалась: впоследствии две специально отправленные экспедиции не смогли ее обнаружить. А все, что нам осталось, — это статья В. Ф. Миллера «Древне-осетинский памятник из Кубанской области», опубликованная в сборнике «Материалы по археологии Кавказа, III, 1893». И вот что сообщает нам г-н Миллер: Я получил от Д. М. Струкова, совершившего летом 1888 года поездку в Кубанскую область, копию с надписи на могильной плите, находящейся в Зеленчукском ущелье в нескольких верстах на юг от св. Александро-Афонского Зеленчукского монастыря, в Баталпашинском уезде Кубанской области. Плита оканчивается внизу лапой, указывающей на то, что некогда она была вделана в каменную основу. По словам Д. М. Струкова, высота плиты 2 аршина 2 вершка, толщина 21/2 вершка, материал — белый известняк... Плита лежит в лесу на древнем кладбище, на котором сохранились еще три такие же плиты. По словам Г. И. Куликовского, осмотревшего памятник летом 1892 г., плита лежит на правом берегу реки Б. Зеленчук, в 40-45 верстах от Александро-Афонского монастыря, между реками Ропачай и Казгич... В окружающем лесу в большом количестве видны развалины построек, иногда резко заметной 4-угольной формы, груды камней, длинные стены и т.д. Надпись на плите была сделана греческими буквами, но слова были не греческие. В.Ф. Миллер решил, что слова осетинские. Датировали плиту X-XI вв.; таким образом, это был первый памятник письменности на осетинском языке. А Миллер был как раз специалистом по таковому и вообще крупнейшим осетиноведом того времени. Вот что мне интересно: почему, получив в свои руки, почти случайно, первый памятник письменности на осетинском языке, относимый к раннему Средневековью, Всеволод Федорович не кинулся сломя голову из Москвы в Кубанскую область, взяв за шкирку Струкова с Куликовским, чтобы они показали ему и лес, и плиту, чтобы собственными глазами увидеть и прочитать, и всю местность прочесать — может, еще и другие памятники есть?! Почему в дальнейшем он основывался лишь на рисунках, «копиях»? Может, Всеволод Федорович был такой кабинетный ученый? Так нет, пять раз ездил в Осетию, собирал материал! Почему бы не съездить в шестой, когда такая сенсация открылась? Загадка. Но это ладно. Анекдот, собственно, в том, что «Зеленчукская надпись» была прочитана национально настроенными лингвистами на трех языках, принадлежащих к разным языковым группам: всякий раз по-разному и всякий раз успешно. Вслед за Миллером ее «традиционно» читают на «алано-осетинском»; карачаевцы и балкарцы настаивают на тюркском прочтении; и, конечно, есть вариант прочтения на чечено-ингушском языке. Так, на одном сомнительном артефакте гроздьями нависли десятки теорий по поводу того, кто были аланы и на каком языке они разговаривали. А между тем остаются невыясненными несколько пунктов: 1. Была ли плита? 2. Если была, то почему одна? Где остальные памятники того же рода? 3. Если была и всего одна, то рассказывает ли она что-нибудь о народе, языке народа, жившего в то время на том месте, или этот единичный, нехарактерный артефакт скорее исключение, чем правило? 4. Если была, то чем доказывается датировка X-XI вв.? Только тем, что так было удобно Миллеру для обоснования своей теории? На самом деле плита, если она была, могла относиться к любому другому периоду, как к более раннему, так и к более позднему. В общем, выходит, что на основании единственного курьеза, каковым является вся история с «Зеленчукской надписью», мы не должны делать никаких выводов, ни положительных, ни отрицательных, относительно государства Алания и народа алан, а также каким боком к ним стояли, например, чеченцы. Вайнахи и аланы — счет 1:1 Чеченцы, похоже, настроены очень решительно относительно Аланского царства. Не удалось в X в., так в XXI столетии они точно собираются «завоевать» его задним числом, доказав, что главенствующими племенами в Алании были вайнахи и что, собственно, сами аланы были чеченцами. Такой подвох со стороны соседей предвидели осетины, поэтому они заранее поспешили закрепить свои права на название «Алания», зарегистрировать, так сказать, «торговую марку». И пошли беспрецедентно далеко — они изменили ради этого конституцию. Теперь их республика называется «Северная Осетия-Алания». Через дефис. Чтобы ни у кого не оставалось никаких сомнений в том, что Северная Осетия — это и есть Алания, через дефис. Но и этого показалось мало! И они назвали «Аланией» свой главный футбольный клуб. Ну, все. Теперь точно — все. Нет, не все! Коварный удар нанесла древней Алании современная Республика Ингушетия, захватив столицу Алании (через много веков после того, как последний камень стольного града алан превратился в пыль). Столицей Алании, как известно, был город Маас (Магас). Где находился Маас — нам не известно. Что значило это слово — тоже непонятно. Но вайнахские историки для начала перевели имя столицы как «город солнца». Я немного говорю по-чеченски, но в упор не вижу оснований для такого перевода. Солнце — «малх». Город — «гала». «Город солнца» по-чеченски — «малх-гала», больше похож звучанием на скандинавскую «валгаллу», чем на Магас. Затем вайнахские историки разместили Магас где-то на чеченской равнине (а вот это, скорее всего, правда). И, чтобы имени не пропадать, Республика Ингушетия назвала так свою столицу. Свою новую столицу. Для этого ее еще сначала построили, забросив старую и исторически неинтересную Назрань. Построили новый город — Магас — на новом месте. И перенесли в него свою столицу. Вот так, выкусите, осетины — аланы! Чеченские историки уверены, что развалины Магаса находятся у них, в окрестностях Грозного (а я согласен). Но братьям-ингушам, конечно, уступили — не жалко! Удивительно, как ревностно народы Северного Кавказа (те же чеченцы) относятся к наследству Алании! При этом стеснительно отказываются от своего «хазарского наследства», на обладание которым они, очевидно, имеют гораздо больше прав! Видимо, смущает иудейский элемент в хазарской истории. Полноте! С кем не бывает? Разве мы антисемиты? Конечно, нет. Есть прекрасная работа чеченского археолога и историка Руслана Арсанукаева «Вайнахи и аланы». Работа серьезная, написана на основе диссертации еще в советское время (когда халява не проходила). И Арсанукаев — очень серьезный ученый, настоящий исследователь, не какой-то там «любитель» или участник одного из интернет-форумов по так называемой folk-history. В целом его работа верна, обоснована, содержит чрезвычайно много полезной информации. Но исходная парадигма, в свете которой ученый толкует все сведения археологии, лингвистики, источниковедения и прочие, кажется мне несколько натянутой, даже забавной, в свете того, о чем я говорил выше. Если упростить, то Арсанукаев (как и многие другие чеченские историки и псевдоисторики, обладающие гораздо меньшей квалификацией) задается вопросом: если Алания на востоке непосредственно граничила с аварским государством Серир, то где же место для многочисленных племен предков вайнахов? И сам отвечает на него так: поскольку другого места нет, то вайнахи — это и есть аланы. Но такое доказательство от противного, или, скорее, от предположения, что «где-то же мы должны были жить!», не основательно. Все могло быть немного иначе, и я попытаюсь далее показать как. Между Аланией и Сериром Только что я отчетливо осознал еще один смысл определения, вынесенного в подзаголовок этой книги: «Очерки политической истории Чечни». Это именно политическая история — не только потому, что она сконцентрирована вокруг истории политических институтов, а еще и потому, что многие, казалось бы, сугубо «научные», «теоретические» и прочие якобы оторванные от жизни гипотезы приобретают яркое политическое звучание. Вернее, я не оставляю без внимания политические смыслы, я вскрываю политическую подоплеку тех или иных «научных» предположений. И очередное «научное открытие» оказывается искусно (или не очень) сконструированным мифом, сконструированным в политических целях. Это политическая история, детка. Помни об этом. С Богом, поехали дальше. Алания со времени своего возникновения находилась в сложных отношениях с Хазарским каганатом: то дружила, то ссорилась, то вместе с Хазарией воевала с общим врагом, а то выступала против Хазарии, объединившись с противниками каганата. Поскольку Алания была тесно связана с Византией, то в основном проводила политику империи, но иногда действовала и в своих партикулярных интересах. Пока Хазария была почти что христианской, у христианской Алании было много общего с ней. После иудаизации Хазарии стало больше различий между каганатом и царством аланов. Заключительный аккорд в алано-хазарских отношениях прозвучал в 932 г., когда Алания пошла на Хазарию войной. Операция провалилась, аланское войско было наголову разбито хазарскими наемниками. Хроники сообщают, что по условиям ультиматума аланы выдворили из своей страны византийских священников. Видимо, хазары имели основания усмотреть за аланской агрессией происки Константинополя. Но для Хазарии все закончилось в 969 г., когда князь Святослав завершил свое победное шествие по землям каганата, раскатав по бревнам и камням столицы и славу хазар. И Алания, воспользовавшись создавшейся ситуацией, оперативно расширилась на восток, вплоть до царства Серир. Аланы заняли «красивые равнины» (хаза аре). А что стало с нахскими племенами? Нахские дружины входили в состав войск Хазарского каганата и были разгромлены во время первой кавказской войны князем Святославом. Племена предков вайнахов, лишившись опоры в государстве хазар и растратив военные силы в войнах за Хазарию, откатились с равнин обратно в горы. Оставшиеся на равнинах общества попали в зависимость от аланских феодалов. Ради полноты картины упомяну: известный ученый, профессор, академик Ибрагим Юнусович Алироев полагает, что в войске Святослава были чеченские полки. То есть предки чеченцев воевали в первой кавказской войне не на стороне иудейской Хазарии, а против нее, в союзе с русичами, во имя (вашей и нашей) свободы от хазарского гнета. Трудно сказать, на чем основывает И. Ю. Алироев свою смелую историческую гипотезу. Наверняка у академика есть аргументы, которые мне просто не довелось обнаружить, и исторические доказательства; хотя профессор Алироев специалист скорее в языкознании, чем в истории. Мне кажется, что нахские воины в то время были частью хазарского войска, а не войска русичей. Однако в поддержку гипотезы Алироева я сам могу привести следующее соображение: начиная с самой первой все кавказские войны были не сугубо национальными, а скорее гражданскими (мы увидим это далее). Выходцы из одних и тех же племен сражались друг с другом, так как поддерживали разные государственные системы. Мы вполне можем предположить, что многие племена и этнические общества Хазарии не встали на защиту каганата, а некоторые даже поддержали войско Святослава (без поддержки местного населения князь русов не смог бы несколько лет вести успешные боевые действия на чужой территории, вдалеке от своей столицы и баз). Виной тому стала недальновидная внутренняя национальная политика самого каганата. Изначально Хазария формировалась как союз более или менее равноправных субъектов — федерация. Конечно, под властью тюркской династии Ашина и близкой к ханам аристократии. Но тюрки — народ космополитичный, они известны в истории своим умением создавать и поддерживать максимально полиэтничные государственные образования. Все изменилось, когда власть хана-кагана из династии Ашина стала номинальной, а реально к управлению пришли беки, тесно связанные с еврейскими олигархами: они проводили дискриминационную политику по отношению к нееврейскому населению каганата. Начался раскол и развал федерации. Некоторые племена приняли иудаизм (и все равно третировались беками как «второсортные» иудеи, если по крови они не были евреями). Разрушилось былое единство интересов. Для большинства жителей Хазарии каганат стал не «своей», не «нашей», а «этой» страной. Потому Святослав так легко победил войско кагана и занял его территории, почти не встречая сопротивления, а то и находя среди местного населения союзников и рекрутируя их в свои полки. Казалось бы, совместно со Святославом против Хазарии должны были выступить и аланы, которых совсем недавно, 37 лет назад, хазары принудили к капитуляции. Но в летописи мы читаем, что князь «и ясы побил, и касоги», то есть заодно с хазарами Святослав потрепал и предков осетин, и предков черкесов. Может, летописец слегка преувеличивает воинские успехи киевского князя? Едва ли, скорее, аланы и черкесы действительно выступили против русичей, так как имели свои планы на хазарские земли. К тому же их могли снова науськивать из Константинополя (Византия пользовалась услугами Киева в борьбе со своими соперниками, но не хотела «чрезмерного» усиления русичей на Кавказе). Как я писал выше, князь Святослав хотел не просто разгромить Хазарию или, например, пограбить, а занять территории, освоить, поддержать славянскую колонизацию и перенести центр русского государства на юг, ближе к Дону или к Дунаю. А приемные «родственнички» — шведы пусть себе остаются в своих торгашеских городах: Новгороде и Киеве. Святослав был так последователен в своем натиске на Юг, что думается: может, он сам был из этих мест? Наследником местного южнославянского, «казачьего» племенного или военного вождя, оставшимся в раннем детстве сиротой и отданным в приемные сыновья варяжскому князю Киева — в качестве гарантии патриотической политики киевского престола? Но это история скорее романтическая, чем достоверная. Святослав мог быть по духу похож на Александра Македонского: последний тоже мало интересовался метрополией и центры своей империи обосновал много южнее. Новый город на новом месте. Иногда повороты истории зависят от отдельных судеб. Южнорусская империя не состоялась, потому что в 972 г. князь Святослав был убит, вроде бы печенегами. Княжество унаследовали его сыновья — Ярополк, Олег и Владимир. Ярополк княжил в Киеве, Олег был наместником в Древлянской земле, Владимир — в Новгороде. С 977 по 980 г. братья были заняты тем, что убивали друг друга, и им было не до южных земель. Когда остался один Владимир, то у него опять нашлось более важное дело: близился 988 г., год крещения Руси. Русские гарнизоны стояли в Хазарии до 990 г., а потом ушли. Ориентация внешней политики Руси снова на несколько веков отклонилась от кавказского направления, переместившись на привычную ось «Византия-Швеция». Сразу по уходе со сцены русичей аланы и авары окончательно поделили бывшую Хазарию на «сферы влияния». Вместе с землями поделили и обитателей. Так часть нахских племен оказалась под скипетром Алании, а другая часть — у подножия золотого трона страны Серир. Есть, правда, некоторая лазейка в толкованиях исторических текстов. Арабский историк, географ и путешественник Аль-Масуди, пишет, что от царя Алании до правителя страны Серир три дня пути по лугам и пересеченной местности. Некоторые современные ученые в эти «три дня пути» и помещают земли вайнахов, которые, получается, жили сами по себе между Аланией и Сериром. Но более никаких исторических подтверждений существования такой большой территории (три дня пути — это километров 100-200! Протяженность современной Чеченской Республики с запада на восток составляет 230 км) между двумя царствами нет. Даже Руслан Арсанукаев, очень патриотичный историк, убежден, что араб имел в виду расстояние между столицами Алании и Серира, а не между границами этих стран. Серир — золотой трон или пустыня? Про Аланию мы уже рассказали (и расскажем еще), а пока несколько строк про страну Серир. Принято считать, что «Серир» означает «трон, престол». И приводится легенда о золотом престоле, который то ли украли из Дагестана, то ли украли где-то и, наоборот, привезли в Дагестан. Главное доказательство такого толкования названия страны видят в том, что арабы называли ее правителя «сахиб ас-серир», и это переводится как «владыка трона». И почему-то все напрочь забыли о том, что более распространенное значение слова «серир» — это «пустыня», «каменистая пустыня». И «сахиб ас-серир» вполне можно перевести как «хозяин пустыни» (немного саркастический титул, как безземельные нойоны, «князья ветра» в Монголии). Воистину, наши кавказские историки видят и слышат только то, что хотят. Раннефеодальное государство Серир располагалось на территории Дагестана. После краха Хазарии именно Серир присоединил к себе хазарские владения в Дагестане. С эмиром Дербента и шахом Ширвана у правителя Серира были напряженные отношения, чаще всего описываемые словом «война». Зато с Аланией — очень дружественные, союзные. Монархи Алании и Серира породнились домами посредством династических браков. В этом тройственном союзе состояли и монархи Абхазии. Вместе они контролировали весь Северный Кавказ, от Черного моря до Каспийского! Основой союза являлось единство религии. Абхазия, Алания и Серир были христианскими государствами, находившимися под идеологическим влиянием византийской церкви. Добавим христианскую Грузию в Закавказье, и получается, что нахские племена в X в. оказались со всех сторон окружены христианами, а их земли были разделены между христианскими государствами. Христианство и вайнахи: X век Итак, Алания, в состав которой вошли остатки Хазарского каганата, включая западную часть Чечни (восточная часть вошла в Серир), была сугубо христианским государством. Христианство проникло глубоко в жизнь и быт алан, в их идеологию и мировоззрение. У алан с христианством было все серьезно. Большая часть сведений об Алании представлена византийскими источниками. Византия имела самые тесные и близкие контакты с Аланией, правитель которой почитался в Константинополе как «братский» христианский государь. И главенствующее племя в Алании, аланы, все поголовно были христианами. Вот потому-то я убежден: чеченцы никак не могут быть прямыми потомками алан. Хотя аланы сыграли определенную роль в этногенезе чеченского народа, как и в этногенезе других народов Кавказа. Я не считаю также, что аланы — это осетины. Я считаю, что аланы — это аланы. Раньше аланы были, а теперь их нет. Аланы были подвергнуты масштабному геноциду монголо-татарскими завоевателями, практически стерты с лица земли; а незначительные остатки аланского народа укрылись в горах, смешались там с местными племенами, в результате чего образовались новые народности — например, осетины. Но все же осетины, вероятно, наиболее близкие «родственники покойного». Ведь осетины сохранили аланское христианство, а чеченцы никакого христианства не сохранили. Вера, если она по-настоящему входит в народную жизнь, не может потом просто бесследно исчезнуть. Алания приняла христианство как государственную религию в 916 г. (за 72 года до Крещения Руси). Если бы чеченцы были аланами, то они были бы христианами с 916 г. и вряд ли бы «забыли» свою веру или сменили ее на другую так легко. Но правда в том, что предки вайнахов были не аланами, а только одним из подчиненных Алании племен, и христианство они никогда не принимали окончательно и всерьез. Под влиянием соседей (Алании, Серира, а позже и в особенности — Грузии) христианство распространялось и в чеченских (а также — и в особенности — в ингушских) землях. Строились христианские храмы, появлялись проповедники. Но глубоко и всерьез христианство так и не проникло: в реальности сформировалась синкретическая «религия» из смеси христианских и местных языческих элементов. Вот, например, известный памятник Ткобя-Ерда вроде бы христианский. А поклонялись там (заодно) и богине плодородия Тушоли, и резали в ее честь кур (хочется надеяться, что только кур), прямо как в сантерии или вуду... Что еще мешало распространению христианства? Почему наши предки не приняли христианство тотальным образом, даже когда вокруг них были одни христиане и христианские правители владели их землями? Возможно, чувствовали свое «иное» конфессиональное предназначение. Хотели сохранить свою обособленность. Или придерживались, помимо традиционных верований, еще и своей «контрафактной», горской версии иудаизма, унаследованной Хазарским каганатом, как память о веках, сложных, но исполненных исторического значения для нахских племен. Разброд и шатание Последний мой аргумент в пользу того, что чеченцы — не аланы, в том, что народная память не сохранила об этом преданий. То есть предания сохранились — например, общий для Северного Кавказа «нартский эпос», но он явно заимствован и переделан под свои нужды. И нарты в чеченской версии — никак не чеченцы. Чеченцы же и их предки показаны в противостоянии нартам, и если даже в союзе, то противопоставлены им. Осетины называют именами героев нартского эпоса своих детей. Но никогда не придет в голову чеченскому отцу назвать сына «Боткий Ширтка». В XIX в. в Чечне провели перепись населения. Специалисты по ономастике позже сосчитали: 70% имен были тюркскими, 15% — арабскими, 10% — собственно чеченскими по корневой основе и 5% имели иное происхождение. Почти не было ираноязычных «аланских» имен. Специалисты связывают господство тюркских основ с монголо-татарским игом, но я склонен думать, что популярность тюркоязычных имен сохранилась еще с ранних времен Хазарского каганата — с того момента истории, когда нахские народы впервые ощутили свою национальную идентичность. «Золотое время» народ всегда сохраняет в памяти. При этом «золотое» — не обязательно время мира и изобилия. Это может быть и время колоссального напряжения сил народа, время войн и борьбы, но высокой энергии и чувства своей значимости в творимой здесь и сейчас истории. И чеченцы хранят память о Хазарии в этом ключе, о «стране наших предков до самого Идала (Волги)». Но не об Алании. Алания осталась в памяти временем раздора и смуты, временем бесправия и насилия. В конце X — начале XI в. Алания распространила свою власть на большую часть территорий современной Чечни; нахские племена были подчинены и/или оттеснены в горы с «прекрасных долин». Но уже в XII в. сама Алания вступила в период феодальной раздробленности. Князья алан, «алдары» (господин, дворянин), самовольничали каждый в своем уделе и всячески угнетали подвластные общества. Не было единства, не было общего закона, права, суда. Партикуляризм и беспредельный произвол. Власть и право определялись единственно силой. Экономика естественным образом при таком положении дел пришла в полный упадок. И главной статьей дохода князей-разбойников стала, угадайте?.. Да. Работорговля. Разгром Хазарии сильно ударил по «бизнесу» торговцев живым товаром. Нарушился стабильный и массовый трафик. Но дело не зачахло, потому что Восток по-прежнему алкал рабской силы и крови, а спрос рождает предложение. Тем более — платежеспособный спрос! И Востоку было чем платить. Пленников принимали и на Каспии, в Дербенте, и на черноморском побережье. И там и там были предприятия по транзиту рабов далее в Хорезм и Багдад или в Константинополь и Африку. По-прежнему важную роль играли еврейские купцы: христианским купцам торговать рабами из христиан было предосудительно; мусульманским купцам торговать рабами из мусульман было тоже не комильфо; язычников становилось все меньше. Контакты между мусульманскими и христианскими работорговцами были затруднены, зато еврейские купцы, иудеи, могли запросто продавать христианских рабов купцам-мусульманам, мусульманских рабов — купцам-христианам, язычников — всем подряд. Не сказать, чтобы это их сделало сильно счастливыми — все равно деньги у евреев периодически отнимали монархи и аристократы. Работорговля была делом правящих кругов всего мира, но совершали ее руками евреев, чтобы потом было кого во всем обвинить. Короли, князья, рыцари остались такими чистыми и благородными, а во всем оказались виноваты работорговцы-евреи, хотя какими бы рабами торговали эти самые евреи, если бы их не вели к ним караванами «благородные» правители, воины и аристократы? В общем, олигархи-купцы и разбойники-аристократы имели (как всегда) общий «бизнес» и стоили одни других. В Алании рынок рабов стал абсолютно диким, потому что не было власти и закона. Каждый должен был сам себя защищать. Даже на полевые работы простые селяне ходили только большими группами и с оружием; одинокого крестьянина разбойники хватали, вязали и продавали куда-нибудь в рабство. По Алании бродили в поисках рабов не только аланы, но и кочевники-половцы, поскольку не было никаких границ или войска. Банды из Алании наведывались и в соседние земли, воровали там людей для продажи в рабство. Вот в такой стране оказались слабые и малочисленные разрозненные нахские племена. К тому же предки вайнахов считались язычниками, поэтому были лакомой добычей для «охотников за головами», практически подарком. Аланы и прочие «благородные» воины в то время таскали прачеченцев, как лисы цыплят из курятника. По этой причине демографические показатели нахского населения в аланский период упали до исторического минимума. Чуть лучше, чем в Алании, дела обстояли в Серире. И без того малочисленные, после краха Хазарии протовайнахи за век-другой почти перестали существовать. Берусь предположить, что к концу XII в. всех предков чеченцев и ингушей было две-три сотни семей, несколько тысяч человек; они скрывались в труднопроходимых горных и лесных местностях, жили обособленно, на осадном положении. Так что нет особой нужды искать какие-то территории в Алании, Серире, или между Аланией и Сериром, где поместились бы «многочисленные нахские племена», так как никаких многочисленных племен не было, а все наличные нахи поместились бы на одной просторной лужайке. И следов их в истории Алании не стоит искать, следы нахов были размыты почти до полного исчезновения вместе с самими нахами; еще чуть-чуть, и сгинули бы «аки обры». История рассудила по-другому. И сгинули именно аланы, а численность вайнахов впоследствии увеличилась, и укрепившийся этнос стал ведущим в регионе. Но до этого еще далеко. Пока у нас XII в. Объективно вынужденная изоляция протовайнахов стала очередным этапом этногенеза. Две-три сотни семей, объединенные в пару десятков кланов, стали ядром будущей народности. После «сидения в горах» мы будем говорить уже не о «нахских племенах» и не о «протовайнахах», а о вайнахских обществах, непосредственных предшественниках обществ чеченских и ингушских. Но и это еще не так скоро. Пока же отметим, какие «родимые пятна» мог оставить аланский период на «коже» народа, какие стереотипы, представления, поведенческие комплексы могли сформироваться в общественной и политической жизни нахских племен. 1. Нет на самом деле никакого государства и никакого закона, единого для всех. Кто сильнее, тот и прав. 2. Царь далеко, а князь близко. 3. Князь по графику, а разбойник всегда внезапно. 4. Если ты не разбойник, то ты раб. Лучше быть разбойником, чем рабом. Лучше быть лисой, чем курицей. 5. Еще лучше быть волком. Часть третья ОРДА Первый удар В 1222 г. полководцы Чингисхана Джебе и Субудай совершили блистательный рейд на север. Рейд произошел как бы случайно. Отряду Джебе и Субудая было приказано преследовать остатки разбитой армии правителя Хорезма и его самого, который, как полагали, сбежал с несметными сокровищами. Шах на самом деле прятался один, забытый и нищий, и скончался на острове прокаженных. Зато монголы прошли Закавказье, Северный Кавказ, вышли к Дону, разорили половцев, а в завершение рейда разгромили объединенное русско-половецкое войско в битве на Калке и вернулись к золотой юрте своего хана с победой и добычей. Во время похода был нанесен первый удар по Алании. Летописи говорят, что против поисковой экспедиции Джебе и Субудая вышло большое сводное войско, состоявшее из алан, союзных (и /или подчиненных) им народов, включая лезгин, черкесов и прочих, а так же половцев. Монголы не смогли одолеть союзников и пошли на обычную хитрость — они провели сепаратные переговоры с половцами, упирая на то, что они-де с ними одного корня, одной крови (тюркской), а аланы — чужие; монголы подкупили половецких вождей подарками, и те вывели свои полки из военных сил альянса и отправились домой, в половецкие степи. Тогда монголы разбили алан. Потом монголы побродили еще в долинах бывшей Хазарии и сходили на Дон, где стали грабить и убивать обманутых половцев. Те побежали за защитой к русам. Русские князья вышли вместе с половцами против монголов и были позорно разбиты на реке Калке. Что же в это время делали наши прото- и прачеченцы? Исследователи отмечают, что в этот период имена и названия, которые можно было бы отнести к нахским племенам, практически исчезают из источников. Сторонники «нахско-аланской» теории объясняют это тем, что нахские племена, как и все прочие племена и народности Северного Кавказа, в то время «покрывались» общим этнонимом «аланы». Я с этим не согласен. Например, летописи говорят нам о лезгинах, черкесах и др., которые почему-то не «покрылись» этнонимом «аланы». Упоминания о нахских племенах практически исчезли из источников по причине более простой и прозаической: сами нахские племена практически исчезли. Разрозненные группы прото-вайнахов скрывались в горах Закавказья, Дагестана и Чечни, потеряв связь друг с другом и еле выживая. Все «благодаря» хаосу и разгулу феодалов и разбойников-работорговцев на землях Алании. Общее место в трудах историков по традиции, идущей с советских времен, призванной обосновать и закрепить историческое единство всех народов СССР, — это пассажи о «героической борьбе всех народов Северного Кавказа с монголо-татарскими захватчиками». И она, эта борьба, якобы началась сразу с похода Джебе-Субудая. Естественно, и наши национально ориентированные историки пишут о том, что «предки чеченцев вместе со всеми другими народами Северного Кавказа, в союзе с аланами, вышли на битву с монголами», «героически сражались» и т.д. Мне встретился даже пассаж из художественно-исторического произведения, где монголы сталкиваются с отрядом прямо-таки чеченцев, последние долго и упорно сражаются, заваливают ущелье телами врагов, потом, раненные и плененные, гордо отказываются от мира и союза с могущественной ордой, и напуганные таким мужеством Джебе и Субудай решают покинуть Кавказ и изрекают сакраментальное: «Этот народ можно уничтожить, но нельзя покорить». Я тоже люблю пофантазировать. И в моих текстах, даже исторических, полно фантазий, допусков, чисто интуитивных предположений. Но такая фантастика мне не под силу! Это нужно очень любить свой народ, до беспамятства, чтобы такое придумать. А я люблю свой народ как-то так, спокойно и не теряя рассудка. Чтобы чеченцы в 1222 г. вышли воевать с монголами, нужно было этих чеченцев послать туда на машине времени. Батальон «Восток», например, ныне расформированный, — кстати, вот! Может, их как раз и забросили в прошлое, на борьбу с монголо-татарскими захватчиками. А в начале XIII в. никаких чеченцев еще не было. Этногенез чеченского народа был в самой начальной стадии. Были разрозненные нахские роды там и сям, но нет никаких оснований считать, что их представители массово и организованно выступили против передового отряда монгол. Во-первых, с чего бы это? Зачем им было вставать на защиту Алании? Много они хорошего видели от алан и от их друзей, половцев? Рабство, притеснения, опасности, беззаконие, произвол — вот что имели нахи от Алании. Так что вряд ли они пошли бы добровольно спасать Аланию ценой своих жизней. Во-вторых, чтобы мобилизовать прячущихся в горах нахов и отправить их на войну силой государственного принуждения, Алания сама была слишком слабой в виду раздробленности и неустроенности. В-третьих, сколько их было, тех нахов? Как я уже говорил, всего несколько тысяч. Следовательно, они могли выставить только три-четыре сотни всадников. То есть никакой особой или заметной роли в сопротивлении монголам нахские племена сыграть все равно не могли. Так что стычки могли иметь место, если монголы шли через места проживания нахских родов и грабили их, как грабили всех на своем пути. И вряд ли жители сильно отличали их от тех же половцев, которые тоже периодически грабили и уводили в полон. Отношение горцев к монголам можно было бы выразить русской пословицей «Хрен редьки не слаще», имея в виду сравнение монголов с теми же аланами и половцами. Это вот аланам и половцам было не все равно, потому что: 1. Удары монголов были нацелены прямо на них. 2. Монголы специально стремились разрушить их государства. 3. Аланы и половцы занимали равнины, в которых были заинтересованы монголы. Горы и ущелья, в которых жили тогда предки чеченцев и ингушей, монголов не интересовали. И вот еще такой интересный момент, просто тема для размышления, не более. Джебе и Субудай пошли на север во главе двух туменов, то есть с ними было 20 000 воинов. Это условная цифра, потому что тумен — не ровно 10 000, поскольку после его формирования могли быть потери, а также не учитывался тыловой и вспомогательный персонал. Но все равно. Отряд был около 20 000. В общем, не то чтобы очень большой. Это потом пойдут орды в десятки, может, даже и в сотни тысяч воинов. А пока сравнительно маленький отряд. И вот. Два тумена идут, все им героически сопротивляются, вплоть до Дона, и все терпят сокрушительное поражение. И вроде даже как серьезных потерь монголы не несут. Около двух лет вдали от основного войска, не имея связи с базами, не получая подкрепления, не отправляя раненых и добычу в тыл, бродят и бродят Джебе и Субудай и всех побеждают. Похоже, не так уж героически им сопротивлялись народы Кавказа. И не так чтобы очень слаженно. Ведь если бы объединились Алания, Серир и прочие, то могли бы отогнать пару туменов. Первый поход монголов показал, в каком удручающем состоянии находился Северный Кавказ с политической точки зрения: отсутствие сильной государственности, общей идеи, самосознания, ненадежность союзных и прочих горизонтальных связей между государствами и обществами региона, партикуляризм интересов различных этнических и межэтнических групп, вызванный не в последнюю очередь социальным расслоением, тотальной дезинтеграцией общества, — только ввиду этих обстоятельств монголы смогли с легкостью достичь успеха. С туменами монголов шли обозы, семьи, женщины, лазареты. И тем не менее в далеком походе отряд не мог не столкнуться с проблемами логистики, снабжения и прочими материально-бытовыми вопросами. Конечно, монголы грабили, забирая все у покоренных народов. Но вот, к примеру, награбил золото — а нужен фураж. Или увел рабов — а нужны боеприпасы. Одни только сопровождающие войско маркитанты не могут всем обеспечить. Наверняка с самого начала монголы имели хорошо налаженные связи с мультинациональными купеческими сообществами — еврейскими и прочими, которые еще со времен Хазарии закрепились на торговых путях. И «по ходу пьесы» сдавали им только что захваченных рабов, часть награбленного добра в обмен на необходимые войску припасы. С купцами могли отправлять и раненых, и часть добычи. Вообще, очень полезная штука — купеческие сообщества, монголы всегда это понимали и покровительствовали международной торговле. А пополнение? Пополнение можно было набирать среди местного населения. Хроники отмечают, что с монголами шли и дикие отряды всяких «присоединившихся». Их первыми кидали в бой, а после победы они подбирали за монголами остатки добычи. Вот где стоило бы поискать наших доблестных предков. Демографическое отступление Одним из важных факторов, необходимой предпосылкой формирования национально-территориальной государственности является соответствующая демографическая ситуация. Другими словами, населения должно быть достаточно много, и оно должно проживать достаточно компактно. Если населения очень мало либо оно живет разрозненно, то уровень напряжения в социальной жизни будет низким, и можно обойтись без своего государства. В таком случае общество либо пользуется «импортной» государственностью, либо довольствуется неполитическими регуляторами, такими как род, семья, обычай и т.п. Государство — это не то чтобы какая-то сладкая конфетка, безусловное благо, исторический рай. Напротив, государство — это зло. Государство всегда ущемляет личность, лишает свободы, поддерживает эксплуататоров и т.д. Государство есть зло, но зло неизбежное в обществе, где социальная жизнь напряжена, социальные контакты имеют постоянную или частую природу, сформировались иерархии, страты, существует расслоение, дискриминация; в этом случае государство есть зло неизбежное, но меньшее по сравнению с хаосом войны всех против всех. Так полагал мыслитель Гоббс, и с ним можно отчасти согласиться. Почему у чеченцев (и у предков чеченцев) так долго не было собственной государственности? Есть несколько вариантов ответа: 1. Чеченцы — дикари, практически людоеды. Не доросли до цивилизованных форм общественной жизни, к каковым относится государство. 2. У чеченцев сильна клановая структура (тейпы), а еще адаты, то есть обычаи, кровная месть и все такое. В общем, негосударственный народец. 3. Чеченцы свободолюбивы, они как волки, такие же храбрые и вольные, и никогда никому не подчинялись вообще (свобода или смерть), каждый сам себе генерал и президент; Чечня — субъект Аллаха. Нетрудно заметить, что первый вариант ответа будет характерен для ксенофобов, второй, практически официальный вариант ответа, поддерживается современной странно понятой толерантностью, а третий вариант — это симптом особого мировоззрения, являющегося следствием патологического суверенитета головного мозга и параноидального психокомплекса сепаратизма. Но, что удивительно, все три варианта едины в том, что объясняют позднее развитие чеченской государственности тем, что они, чеченцы, какие-то «особенные», в плохом, хорошем или условно-толерантно-нейтральном смысле. На деле же все, как всегда, гораздо проще, и никакой национальной специфики в этом вопросе нет. В раннем Средневековье, которое мы сейчас рассматриваем, государственность у нахских племен не сформировалась, потому что в ней не было необходимости. Когда вы живете со своей семьей на расстоянии дневного перехода до соседнего жилища и всего вас таких семей пара сотен на весь Кавказ, да между вами еще кто только не живет и сегодня одна власть, а завтра другая, кругом рыскают князья и разбойники, каждый из которых хочет тебя сделать своим подданным со всеми вытекающими последствиями, но без каких бы то ни было прав, то государственность — это последнее, о чем вы задумываетесь. Вам, например, нужен хлеб, нужно железо на наконечники для стрел, нужна невеста сыну (и жених дочери), и всего этого не хватает, а государственности как раз полно, хоть залейся, всякая разная государственность есть — и аланская, и грузинская, и кипчакская; да только пользы от нее никакой. Окажись в такой ситуации любой другой народ, с самыми что ни на есть «государственническими инстинктами», так и он бы не спешил созывать парламент или выбирать президента, когда страны своей нет и народа почти совсем не осталось. Первоочередная задача — размножиться, только так можно создать необходимые условия для формирования собственной национальной государственности. Этим и занимались предки чеченцев начиная с XIII в. и до наших дней. И в целом успешно; хотя никаких чудес не происходило, темпы прироста в среднем были довольно обычными, сравнимыми с темпами прироста других народов, и гораздо ниже, чем у главной «референтной группы» — русских. По данным переписей, с 1678 по 1917 г., среднегодовой прирост численности русских составил 9,5%. [7] (За два с половиной века — в десять раз, с 8 млн до 80 млн.) Это высокий показатель, легко понять на жизненных примерах: возьмем оптимистический цикл жизни поколения в 50 лет; за это время пара оставляет потомство, которое доживает до того, чтобы самому создать семью, допустим, в количестве пяти человек. Это опять же средний показатель, так как есть многодетные семьи, но, с другой стороны, есть и бездетные пары, и дети, погибающие в раннем возрасте, есть болезни, войны и прочее, поэтому довольно хорошо, если в среднем на двух родителей приходится трое выросших детей. Это дает нам прирост в 50% за время жизни одного поколения, 50 лет. А за 100 лет прирост будет двойным, если не считать «проценты на проценты». 7 Брук С. И., Кабузан В. М. Динамика численности и расселения русского этноса, 1678-1917 гг. Для того чтобы прирост был более быстрым, нужна более быстрая смена поколений (30 или 40 лет вместо 50 лет) и увеличить рост рождаемости (например, пятеро детей в одной семье). Тогда получим увеличение популяции не в 1,5, а в 2,5 раза за время жизни одного поколения, а за век — в 4-6 раз. А больше вряд ли. Всё же люди не кролики и не мухи-дрозофилы. Кстати, страхи русских ультранационалистов и ксенофобов по поводу того, что русские вот-вот вымрут, а чеченцы, например, размножатся и вытеснят русских, не подтверждаются элементарной арифметикой. Сейчас русских около 150 млн, а чеченцев в 100 раз меньше — около 1,5 млн по самым оптимистическим подсчетам. Если за следующий век численность чеченцев возрастет в 4 раза, то к 2112 г. их станет 6 млн, а если численность русских уменьшится на 50%, что очень много в мирное время, то к 2112 г. их будет «всего» 75 млн; если же все так и будет продолжаться, то к 2212 г. чеченцев станет 24 млн, а русских — 35 млн — вот только тогда почти сравняются два народа по численности. Напоминаю, для этого нужно 200 лет. Не вполне уверен, что человеческая цивилизация просуществует столько в своем теперешнем виде. И еще напоминаю, что при таких же темпах прироста индийцев к 2112 г. будет 4 млрд, а к 2212 г. — 16 млрд; относительно индийцев что русские, что чеченцы будут нацменьшинствами. И я даже не хочу ничего считать про китайцев. Но мы про историю. Мне бы хотелось методом ретроспективной экстраполяции посчитать, сколько в раннем Средневековье насчитывала популяция предков чеченцев. Все цифры и формулы, конечно, приблизительны, но лучше хоть какой-нибудь математический инструментарий, чем совсем никакого и одна слепая беззаветная любовь к своему народу как основа для гипотез о (Великой) национальной истории. Я полагаю, что к началу XIII в. нахские племена были на грани полного исчезновения из-за смуты в Алании, неблагоприятных экономических условий, работорговли и прочих негативных обстоятельств. После того как Алания была сокрушена, начался постепенный рост численности, который продолжался все последующие века. Мне кажется разумным средний показатель прироста — удвоение каждый век. Допустим, что на сегодняшний день численность чеченцев составляет 1 млн. У нас есть цифра в 1,5 млн, но она включает всех этнических чеченцев, в том числе живущих в других регионах России, и эмигрантов, а для нас в смысле демографического напряжения как фактора возникновения государственности более важна численность населения, не покинувшего своей территории, где эта самая государственность формируется. Вот что мы получаем на начало каждого века, округляя до тысяч: XXI в. — 1 млн чел. XX в. - 500 000 чел. XIX в. - 250 000 чел. XVIII в. - 125 000 чел. XVII в. - 63 000 чел. XVI в. - 32 000 чел. XV в. — 16 000 чел. XIV в. - 8000 чел. XIII в. - 4000 чел. Таким образом, этот «расчет» подтверждает мое предположение, что к началу XIII в. оставалось всего несколько тысяч прото-вайнахов. Если бы в начале XIII в. их было не 4000, а 40000, то сейчас чеченцев было бы 10 млн. Далее в глубь истории эту формулу применять не следует, так как до XI в. нахов явно было не меньше, а больше; XI—XII вв. стали критическими, когда популяция снизилась, к примеру, со 100000 до 4 000 ввиду неестественных факторов. Что касается «миллионов нахов», то их никогда не было и не могло быть. Только на рубеже XX-XXI вв. мы впервые достигли миллионной отметки. Теперь соотнесем мою математическую гипотезу со статистическими данными (цифры взяты из официальных источников России, позже — СССР) [8] . 1830 г. 120 000 чел. 1832 г. 200 000 чел. 1861 г. 140 000 чел. 1867 г. 116 000 чел. 1875 г. 140 000 чел. 1889 г. 186 000 чел. 1897 г. 226 000 чел. 1913 г. 245 000 чел. 1926 г. 318 000 чел. 1939 г. 408 000 чел. 1959 г. -418 000 чел. 1970 г. 612 000 чел. 1979 г. 756 000 чел. 1989 г. 958 000 чел. 8 Эльмурзаев Ю. Динамика роста численности чеченцев в XIX-XX веках. Присмотримся к этим данным. С 1889 по 1989 г. численность увеличилась со 186 000 до 958 000 чел., то есть в 5,15 раза. Это почти фантастика! Впрочем, такими же рекордными темпами в XVII-XIX вв. росло русское население — в пять раз за век. В XX-XXI вв. рост русского населения снизился до нормального уровня, увеличившись в два раза за столетие. Отчетливо видно, что большая часть прироста приходится на годы советской власти: с 318 000 чел. в 1926 г. до 958 000 чел. в 1989 г., несмотря на войну и сталинские репрессии. Всегда проверяйте эмоции цифрами. Что бы мы ни думали, что бы ни говорили о советской власти, но невиданный никогда ранее прирост населения показывает — это было «золотое время». Советские показатели — «ненормальные», потому что рекордные. Нельзя их экстраполировать в прошлое. Никто в прошлом на Кавказе не проводил тотальных вакцинаций против эпидемий, не строил в каждом ауле больницу, в каждом райцентре — роддом, не заботился так о каждом человеке. Поэтому обратимся лучше к предшествующему веку: со 120000 чел. в 1830 г. до 245000 чел. в 1913 г., то есть более чем в два раза меньше чем за век — это и есть «нормальный» прирост, на его основе можно делать вычисления. А теперь сравним с моим гипотетическим расчетом, подтверждается ли он? Мы видим, что из-за «советского феномена» результаты смещаются на целый век! Но в остальном практически совпадают. Я полагаю, что мог быть и еще какой-то особо благоприятный век, в который рост произошел в 3-4 раза, а были века, в которые рост снижается до отметки 1,5-2; но в среднем за восемь веков прирост шел именно такими темпами. Поэтому в начале XIII в., к моменту вторжения Джебе и Субудая, нас было от 2 до 7 тыс. человек, не больше. Эльмурзаев приводит мнение Александра Рогова о том, что в 1847 г. население Чечни составляло 1,5 млн чел. Затем в ходе начавшейся Кавказской войны оно было истреблено, уменьшено более чем в десять раз. Сам Эльмурзаев придерживается более скромного расчета — в три раза. То есть к середине XIX в. население Чечни было около 300000 чел. Напомним, что по моей формуле в начале XIX в. оно должно было составлять 250000 чел. Примерно сходится. Ну, ладно. Давайте вернемся к цифрам Эльмурзаева. 1,5 млн в 1847 г. — это бред. В современной Чеченской Республике проживает около 1,3 млн чел. При этом территория республики больше территории, которую в середине XIX в. занимали чеченцы; плотность населения высокая; присутствуют даже многоэтажные строения; на дворе XXI в. со всей его цивилизацией и инфраструктурой. Представьте себе на миг: середина XIX в., а в Чечне на меньшей территории живет 1,5 млн. А где были, например, леса (которые потом вырубали)? Там же, получается, шагу ступить негде было, только по головам! А главное, не где жить, а на что. Сегодня 1,3 млн жителей Чечни живут я не скажу, что на средства российского бюджета, но явно при поддержке России, и нефтяная промышленность развивается, и продукты питания поставляют из других регионов. В середине XIX в. жители Чечни должны были жить в основном за счет сельского хозяйства. И уже тогда, учитывая урожайность культур, существовавшую тогда агротехнику и прочие скучные обстоятельства, территория Чечни не могла вместить и прокормить 1,5 млн не только чеченцев, но даже и самых неприхотливых и компактных северных корейцев. Понятно намерение обосновать «страшный геноцид», но меру надо знать, даже когда строишь исторические гипотезы, как я, например. Спускаемся с гор Страшный геноцид устроили нахам аланы, причем не специально, а просто так получилось — ничего личного, только бизнес. Работорговля. И численность реально могла уменьшиться за два века и в 10, и в 20 раз. Если бы не Джебе и Субудай, мне не о ком было бы писать эту книжку. А, может, и меня (в этом конкретном воплощении) не было бы. Монголы спасли предков чеченцев. Разгром союзников пошатнул аланское господство на Северном Кавказе. И половцы стали не так многочисленны и вездесущи, как раньше. Все стали бояться монголов. Равнины немного освободились, и нахи, воспользовавшись этим, начали потихоньку спускаться и осваивать заново плодородные земли. «Хаза аре» — прекрасные долины! Это всегда было целью и мечтой — вернуть себе прекрасные долины Хазарии. И, как мы видим на протяжении всей истории, при каждой возможности вайнахи возвращались на равнины. Нахи не только заняли новые земли, но и укрепились в плане политическом и главное — стали активно размножаться. Этому могло способствовать вот что: нахские молодцы, присоединившись к монгольским отрядам, основательно пограбили и алан, и половцев; когда монголы ушли, их нерегулярные «попутчики» вернулись домой с хорошей добычей — привели пленных невест (для размножения женщины очень полезны, некоторые даже считают, что необходимы), пригнали скот и принесли прочее богатство, то есть обеспечили потомкам «кормовую базу». В таких условиях можно было очень быстро нарастить численность. Но времени было слишком мало — уже через несколько лет монгольские кони снова подняли пыль на прекрасной равнине. Магас и уши В 1231 г. монголы с юга вторглись на Кавказ, чтобы разбить Джалал ад-Дина, сына хорезмшаха. В 1237 г. монголы пришли с севера, разгромили царство черкесов и убили царя. А в 1238 г. начался новый поход против алан, главным событием которого стала полуторамесячная осада столицы Алании, города Магас. Очень интересно повели себя аланские феодалы. Они, похоже, стали массово переходить на сторону монголов. Вот как повествует об этих событиях китайская хроника «Юань-ши»: В год свиньи (1239), зимой в 11 месяце, дошли до города асов. Город, благодаря своей неприступности долго не сдавался. В следующем году в 1 месяце Си-ли-цянь-бу с 11 готовыми умереть храбрецами взобрался по осадным лестницам, вперед же поставили 11 пленников. Они громко закричали: «Город пал». За ним полезли, как муравьи, один за другим все остальные воины, и город взяли. Бадур и его братья Уцзорбухан и Матярша с народом пришли с выражением покорности. Матярша ходил с Монке походом на город Майгэсы и был начальником авангарда. В него попали две стрелы, но, воодушевившись храбростью, он овладел городом. Юй-ваши был ас. Его отец Елебадур пришел с правителем его государства и подчинился Угэдэю. Ему было повелено быть в гвардии... особо был учрежден отряд асов, и ему было поручено командовать ими. Хан-ху-сы был родом ас. Он был правителем владения асов. Когда войска Угэдэя достигли границ его, Хан-ху-сы с народом подчинился Угэдэю. За это Хан-ху-сы было пожаловано монголами звание «бадура», дана была золотая пайцза и повелено было властвовать над своею землею и народом. Бату, с другими князьями, покорил роды Канли, Кибча, народы Асут и других городов частью полонены, частью сами поддались. Странные это были правители. И странно даже не то, что они предали свой народ (это с правителями происходит сплошь и рядом), а то, что подданные совсем им не повиновались и правителям приходилось самим лезть на стены города в авангарде захватчиков, вместо того чтобы просто приказать открыть ворота. Такое это было «государство» — Алания. Впрочем, есть одна мысль. Феодальная раздробленность зачастую сопровождается бурным ростом городов, которые могут получить даже некоторую независимость от феодалов или особый статус. Так было в Европе, так же могло быть и в Алании. Так что Магас был не совсем столицей Алании, у которой не было единого руководства, а, стало быть, и резиденции такового. Похоже, что это был «свободный» самоуправляющийся город, с собственным выборным правительством, войском, казной и прочим В мирное время это войско было гарантией против самодурства феодалов. Как свойственно городам, население Магаса было интернациональным: городские стены защищали от разбойников и аристократов, и купцов, и ремесленников самых разных национальностей, включая и нахов. Воздух города делает человека свободным. Когда пришли монголы, Магас весьма умело сопротивлялся (на крепости Руси у монголов уходило по 5 дней, а тут — 45). Алдары, князья Алании (асовосов-народа Асут-осетин), с радостью и готовностью предали Магас, так как сами были не против поучаствовать в грабеже и разорить «свой» город, который раньше щелкал их по носу. Заняв Магас, монголы и аланы уничтожили всех жителей. И вот еще такая «мелкая» деталь. Начальство монголов приказало отрезать у каждого трупа правое ухо. Насчитали 270000 ушей. Так написано в источниках, но, поскольку цифра явно преувеличена (не могло быть на Кавказе города с населением в четверть миллиона), то пишут — 27 000. Ну, если уменьшать, то, может, и 2700. Древние хроники изобилуют преувеличениями и «условными» цифрами. Шифрами, магией. Например, 27 = 3x3x3, то есть тройка, помноженная на себя три раза. После взятия Булгара монголы тоже отрезали у трупов уши, посчитали, и, знаете, сколько оказалось? Ровно 270000, такое совпадение. Но что меня смущает больше всего, так это другое совпадение. У чеченцев в их языческом прошлом был «индейский» обычай брать с убитого врага «цет» — правое ухо очень хорошо подходило. Считалось, что убитый, с которого взят «цет», если не будет отомщен, то в загробной жизни станет рабом своего убийцы. Они набирали себе «слуг» в свое посмертное хозяйство. В этом был смысл. Работорговля и рабовладение, по мнению язычников, продолжались и после смерти, так условия земного существования влияли на представления о трансцендентном. Как это связано с нахами и о чем это нам говорит? Не знаю, может, просто предки чеченцев «научились» этому «полезному» обычаю у монголов. Иго С 1238 по 1240 г. длился второй аланский поход монголов. А в 1277 г. монголы пришли снова, на этот раз вместе с вассальными русскими князьями, чтобы разорить аланский город Дедяков. И с той поры периодически приходили с карательными экспедициями. Но в общем и целом Северный Кавказ с середины XIII в. вошел в состав монгольского государства — Золотой Орды. Во второй раз предки чеченцев оказались в одном государстве с предками русских. Сначала — Хазарский каганат, потом — Золотая Орда; уже тогда можно было понять, что это судьба. Государственное управление со стороны монголов ограничивалось сбором дани и привлечением покоренных народов к своим военным операциям против других народов, еще не покоренных. По всем внутренним вопросам подвластные народы осуществляли самоуправление. Права на самоуправление были достаточно широкими, но не полными. На выбор формы правления монголы оказывали влияние: им было неудобно общаться со всякого рода демократическими и племенными институтами, а проще было выдать ярлык, лицензию на управление, пайцзу, местному князьку, а потом уже с него спрашивать по полной и если надо будет — отрезать ему голову. Поэтому монголы способствовали сохранению и распространению феодального уклада; они поддерживали споры и распри между местными феодалами, давая ярлык то одному, то другому, чтобы они тратили силы в борьбе друг с другом и не могли объединиться против монголов. Так монголы делали на Руси, так же они поступали и на Северном Кавказе. На Северном Кавказе периодически вспыхивали восстания против монгольского владычества. Такой вывод мы делаем из сведений о карательных экспедициях монголов. Но нужно иметь в виду, что основным источником дохода и главной статьей экспорта Золотой Орды была торговля рабами. А рабов нужно было всегда где-то брать. Поэтому даже если все народы и территории были более или менее покорны, какая-нибудь местность или народность все равно объявлялась непокорной, под любым предлогом, и высылался ограниченный воинский контингент для восстановления «конституционного» порядка, а главным образом для захвата полона. Рабы были для Золотой Орды — как сейчас для России нефть и газ, без экспорта рабов никак было не «сверстать бюджет». То есть главным богатством в Золотой Орде были люди. Но людям от этого не было совсем никакой радости. Торговлей рабами занимались специальные купеческие республики — Генуя и Венеция. Они заключили с монголами взаимовыгодные договоры, получили земли на восточном берегу Черного моря, построили там свои города-колонии. За пленников торговцы расплачивались с монголами золотом, серебром, предметами роскоши. Рабы же через Константинополь поставлялись повсюду, где в них была потребность, большей частью на Ближний Восток. Не только монголы поставляли генуэзцам и венецианцам «живой товар». Все народы Причерноморья и Северного Кавказа были вовлечены в работорговлю, причем как с пассивной, так и с активной стороны. Черкесы, аланы, половцы и прочие продолжали и во времена монгольского ига частным образом захватывать рабов из своих и соседских народов и продавать их купцам. Но самые масштабные поставки на государственном уровне делала, конечно, Орда — бизнес вновь обрел серьезную и стабильную основу, как во времена Хазарии. Все это время предки чеченцев медленно и с трудом восстанавливали свою доаланскую численность и заново осваивали некоторые равнинные территории. Большая часть по-прежнему жила в горах, в которых стало еще более тесно оттого, что теперь там обосновались скрывающиеся от монголов аланские феодалы со своими дружинами. Иго было временем несладким, но нахи постепенно приспособились. То есть какие-то, хотя бы самые примерные, правила игры были. Нахские племена поставляли в монгольские войска рекрутов, платили «дань кровью», иногда восставали и были истребляемы, иногда сами участвовали в подавлениях восстаний соседей, понемногу грабили и наживались, если была возможность, а в остальном жили под протекторатом монголов чуть спокойнее, чем в «цветущей Алании». Монгольское владычество перекроило этно-политическую карту Северного Кавказа. С гегемонией аланов было покончено раз и навсегда, уцелевшие будут прятаться в горах, смешиваясь с местным населением и превращаясь в осетин. Половцы тоже лишились могущества, рассеялись и, опять же смешиваясь с местными племенами, стали субстратом для формирования карачаевцев и балкарцев. Адыги стали мигрировать на восток; позже они сформируют отдельную ветвь своего народа — кабардинцев. Сами орды тюркских кочевников ассимилируются на местной почве и дадут начало ногайцам, кумыкам и др. Отчетливее стали проступать контуры будущего чеченского народа. После Хазарии в долинах и горах Северного Кавказа осталось множество нахских, полунахских, нахско-дагестанских племен, ранее объединенных общей государственностью, а теперь ничем. Аланы и тюрки подвергли «слабонахские» племена ассимиляции и включили в субстрат собственных народов; таким образом, эта часть населения была выключена из процессов этногенеза собственно чеченской народности. Зато выделились «настоящие вайнахи», которые поначалу едва не были полностью истреблены, зато потом стали наращивать численность и формировать какое-то подобие национального самосознания. И уж совершенно неожиданный поворот произошел благодаря Орде в судьбах славянского населения Северного Кавказа. Как мы помним, славянская колонизация территорий в долинах Дона, Кубани, Терека началась еще в первом тысячелетии. Юго-восточные славяне составляли часть населения Хазарии и уже тогда находились в тесном контакте с «горскими» народностями. Князь Святослав делал ставку именно на южное направление, поддерживал колонизацию и стремился создать южно-русское государство где-то на землях Северо-Кавказского федерального округа современной России. Но затем политическая ориентация Руси сменилась; южные земли ее больше не интересовали, даже русский город Тмутаракань был утерян. Без поддержки собственного государства захирели и колонии славян. Пара веков хаоса и беспредела, надо полагать, истощили славянские поселения, и уже никого или почти никого не оставалось в «городках» и «станицах». Но монголы решили возродить «русскую линию». По указаниям ханов из русских княжеств на Северный Кавказ переселялись казаки — их уже тогда так и называли. Они несли военную службу в Орде, служа «прокладкой» между разными народами. Видимо, ханам не нравилось то, что помимо «законных» государственных набегов монголов народы Орды «незаконным» образом нападают друг на друга и чинят нелегитимный разбой. Казаков селили «для порядка», но они и сами были те еще разбойники. А все же минус на минус дает плюс, и казачья линия еще с тех времен обеспечивала стабильность в регионе. Тимур Вот что нам рассказывает, без изысков и прикрас, о Тимуре и его империи любимая Большая советская энциклопедия: Тимур, Тамерлан, Тимурленг («Тимур-хромец») (1336, с. Ходжа-Ильгар,—18.2.1405, Отрар), среднеазиатский государственный деятель, полководец, эмир. Сын бека Тарагая изтюркизированного монгольского племени барлас. В 1361 поступил на службу к Тоглук-Тимуру и получил управление Кашкадарьинским вилайетом. Заключив союз с правителем Балха и Самарканда эмиром Хусейном, Тимур начал длительную борьбу против Тоглук-Тимура и его сына Ильяса Ходжи. В 1366 Тимур и Хусейн подавили в Самарканде восстание сербедаров. Борьба за власть между Тимуром и Хусейном закончилась в 1370 победой Тимура. Он принял титул эмира и стал единолично управлять Мавераннахром от имени потомков Чингисхана, опираясь на поддержку кочевой знати, оседлых феодалов и особенно мусульманского духовенства. Столицей государства Тимура был Самарканд. В 1373-74 Тимур подчинил Южный Хорезм, в 1388 окончательно овладел Хорезмом, разрушив его столицу Ургенч. Объединение Средней Азии Тимур сочетал в 80-90-х гг. XIV в. с грабительскими походами в Иран, Закавказье и др. территории, отличавшимися необычайной жестокостью по отношению к их населению. В результате трех походов против Тохтамыша (1389, 1391, 1394-95) Тимур разгромил Золотую Орду, разграбил ее столицу Сарай-Берке и др. города. В 1398 он вторгся в Индию и захватил Дели. Война Тимура с турецким султаном Баязидом I закончилась поражением и пленением султана в битве при Анкаре (1402). Поход на Китай, начатый в 1404, был прерван из-за смерти Тимура. К концу правления Тимура его государство включало в себя Мавераннахр, Хорезм, Хорасан, Закавказье, Иран и Пенджаб. Формально государство Тимура было частью «конфедерации» чингизидов, «братским» Золотой Орде. Ханом (президентом) считался настоящий потомок Чингиса, но он был марионеткой в руках Тимура (премьер-министра). Тимур имел виды и влияние и на Золотую Орду. Когда в Орде шла борьба за власть, Тимур поддержал «как брата» Тохтамыша, и благодаря поддержке Тимура Тохтамыш получил ханскую власть. В то время Тохтамыш склонялся к исламу, и Тимур помогал ему еще и как единоверцу. Но, взойдя на престол, Тохтамыш отвернулся от веры в Единого Бога. Он стал возрождать монгольский культ, надеясь, что это поможет консолидировать распадающуюся Орду. А еще Тохтамыша привлекали богатства земель, которые находились под протекторатом Тимура. И хан стал нападать на территории Тимура, прикрываясь тем, что по завещанию Чингиса они принадлежат «улусу Джучи». Тимур пытался образумить Тохтамыша и даже перед решающей битвой посылал ему письмо с увещеваниями вернуться в лоно истинной веры и к братской любви между двумя владыками, Тимуром и Тохтамышем. Тохтамыш ответил грубо и неприлично (примерно как казаки турецкому султану), написал Тимуру что-то вроде «не брат ты мне, гнида азиатская», припомнил эмиру то, что он не ханского происхождения, посоветовал владыке правоверных целовать пыль у ног своего хана-чингизида, молить его о прощении и служении. Излишне и говорить, что Тимур не последовал советам Тохтамыша, а сделал совсем наоборот. Битва народов состоялась на левом берегу реки Терек 15 апреля 1395 г. Это была самая великая битва за всю историю Северного Кавказа. Тимур пришел с армией в 300 000 воинов. А у Тохтамыша было еще больше. Таким образом, в сражении с обеих сторон принимали участие около 700000 воинов. Так говорят хроники. Современные исследователи сильно сомневаются в точности данных хронистов. 300 000, похоже, снова «магическая» цифра — то есть три раза по сто тысяч, что должно было означать просто очень много. Трудно найти и поле битвы подходящего размера, чтобы вместить такие массы войска. А чем кормить всех людей и коней, считая запасных и обозных? Нужно было невероятное количество припасов и фуража. В общем, технически, экономически и логистически продвижение и боестолкновение таких армий очень затруднительно. Скорее всего, средневековые историки были склонны к поэтическим преувеличениям (плюс магия цифр и стремление возвеличить патрона). Интересно, что с того исторического момента, как мы получаем данные о количестве солдат из достоверных независимых источников вроде архивов государственных ведомств о выдаче жалованья или снаряжения и проч. (то есть приблизительно с XVI в.), численность войск повсеместно «уменьшается» на порядок; и редко слышно об армиях в 100000 или 300000, а подразделение в две или три тысячи воинов считается серьезной силой. Но даже масштаб преувеличения показывает нам, насколько важной была эта битва. Может, не полмиллиона с обеих сторон, но явно и не по две-три тысячи; армии Тохтамыша и Тимура могли насчитывать до 100000 воинов каждая, едва ли меньше. Войско Тимура было профессиональным. Тохтамыш же собрал в поддержку своих туменов ополчение со всех земель Северного Кавказа. В сводной армии Тохтамыша были русские, аланы, черкесы, половцы, лезгины, авары, и вайнахи тоже там были. Тимур наголову разбил армию Орды. Степь была завалена трупами, Терек был запружен и выходил из берегов от огромного количества мертвых тел. Битва началась где-то около нынешней станицы Червленая, далее отряды Тимура преследовали и добивали остатки колоссального войска Орды по всей левобережной степи. Уцелели немногие. Части горских полков из местных — дагестанцев, вайнахов, черкесов — по известным им тайным бродам смогли переправиться на правый берег Терека. Пишут еще, что черкесы запалили за собой степь. Тимур ушел на север, за Тохтамышем. Добил Орду, мог идти на Русь, но в тылу, на Северном Кавказе, восстали горцы. И на обратном пути Тимур занялся уже не войной даже, а жестокими карательными операциями против населения Северного Кавказа, ликвидируя любые очаги сопротивления и наводя «порядок» железной рукой, поржавевшей от крови. Чеченский фольклор сохранил достаточное количество преданий о жестоком Хромом Тимуре, о сопротивлении его отрядам. Вот здесь героическая борьба была. Предки вайнахов бились с «тимуровцами» за свою жизнь, за землю, за свободу. Но также и за хана, и за Орду. Потому что война была не между Тимуром и «Чечней» или даже «Аланией» — таких субъектов международных отношений еще (или уже) не было. Полной международной правосубъектностью и государственным суверенитетом на этих территориях обладала только Золотая Орда. И государство Тимура воевало с Ордой, а не с горцами. Но горцы долго и упорно защищали Орду. Каковы были причины столь странного и неожиданного патриотизма? Предполагаю, что: 1. Горские народы, включая нахские, относительно «привыкли» к Орде, приняли правила игры и начали развиваться в заданных условиях; новый завоеватель нес с собой новое иго, более жестокое, а главное, непонятное. 2. Монголы не особенно вмешивались во внутренние дела общин: их интересовали только дань, полон, воинские подразделения для участия в ордынских экспедициях; Орда осуществляла внешний протекторат, но предоставляла простор для самоуправления по внутренним вопросам. Тимур стремился внедрить новый уклад, основанный на жесткой идеологии, без учета «местной специфики» и «кавказского менталитета». Что это была за идеология и какой это был новый уклад? Ислам и шариат. Война с Тимуром была первой на Северном Кавказе масштабной войной, провозглашенной как «джихад», за установление «полного шариата». Тимур объявлял свой поход именно как джихад, ставил себе целью или истребить неверных, или привести их под знамена Пророка. И цель свою выполнял упорно и последовательно. Тимур «крестил» Кавказ огнем и мечом. В отличие от многих прежних завоевателей Тимура интересовали не только земли или богатства Кавказа и даже не тела людей, которые можно продать в рабство, а души. Тимур утверждал веру. До Тимура Северный Кавказ был поликонфессиональным. Преобладало христианство, но процветали и местные культы, языческие или синкретические, наподобие сантерии. Ислам также распространялся, но до Тимура, продвигаясь силой одних проповедников, религия эта имела небольшой успех. Тимур все изменил. Он не только громил крепости, но и разорял «храмы и капища», как говорят хроники. «Тимуровцы» вырезали немусульманское духовенство, включая и христианских священников, и языческих жрецов. Надо признать, что некоторые известные храмовые комплексы даже при нашествии остались нетронутыми, но в целом именно в годы «джихада» Тимура были подорваны основы «традиционных верований» и главенствующие позиции христианства в регионе. Северный Кавказ не вошел в державу Тимуридов, остался сам по себе. Война с Тимуром закончилась крахом Золотой Орды, ее звезда закатилась, и земли Чечни скоро стали как бы «свободными». Сим-сим, откройся! И в окончание темы несколько строк о древнем вайнахском государстве Симсим, или Симсир, или Саксин, которое было образовано в XIV в. после краха Алании на землях Чечни, имело столицей город Маас на Сунже (практически там, где Грозный), выступило на войну с Тимуром и было стерто с лица земли и из истории войсками Железного Хромца. Это было исламское государство. Да, у него еще была исламская конституция — Низам Эмиратства Симсим, который теперь можно легко найти в Интернете. Судя по тому, что нигде никаких ссылок на то, откуда этот ценный исторический и юридический документ был получен, нет, эмиры Симсима опубликовали его изначально сразу в Интернете, на веб-портале своего государства. Удивительно продвинутые были эмиры. Правил там некий Гаюрхан. И он вроде бы уже был мусульманином. Но бросил вызов Тимуру. И точно мусульманином был его сын Муххамед, который со своим районом и дружиной сразу принял сторону Тимура. И вместе они штурмовали Маас, как раньше аланы с монголами. Вообще, это было очень крутое государство. Собственное государство чеченцев — и это доказывает, что у чеченцев с раннего Средневековья была собственная государственность, к тому же государство исламское — а это доказывает, что чеченцы со времен раннего Средневековья были мусульманами. Вот и все, что нам известно об этом государстве. Но это все, что нам нужно о нем знать. И если бы государства Симсим не существовало, его стоило бы придумать, ради этого. И, похоже, его действительно придумали. Ради этого. Я не нашел никаких ссылок на источники в рассказах чеченских историков о государстве Симсим. То есть источники, наверное, есть — может, один или даже пара арабских хронистов что-то такое написали. Но ссылок никто не дает. Стесняются. Ну, или мне не повезло, я не нашел. Наверное, в других работах есть, которые не попались мне на глаза. Нельзя объять необъятное. Немного странно также и то, что другие историки, не чеченские, молчат о таком важном факте, как чеченское исламское государство XIV в. Некоторые чеченские историки скромно упоминают, что Симсим был некоторым образом связан с кумыками. А кумыкские историки как-то более уверенно говорят о том, что был Симсим, но не государство, а область на осколках Джучиева улуса, на территории Чечни, но жили там тюркские племена, и это было их территориальное образование. Мне еще хотелось бы, учитывая склонность историков, даже средневековых арабских хронистов, к мифологизации и мистификациям, упомянуть, что все там какое-то сказочное, в этом Симсиме. И название из сказки про Али-Бабу и сорок разбойников. И история с его покорением. И Гаюрхан странный, и имя такое, вроде Али-Бабы: близко к известному титулу-имени Гурхан. И есть еще сомнение, что событие штурма Магаса-Мааса как бы «задвоено» в хрониках. И государство задвоено. Может, имелся в виду известный нам аварский Серир? Нет, что-то такое было! Например, два села есть, названные Симсир: одно в Ножай-Юртовском районе Чечни, другое — в Хасавюртовском районе Дагестана. Но чтобы чеченское государство в XIV в., эмир, Низам и все такое прочее — это вряд ли. Очень сомнительно. До эмиров, низамов и прочей шариатской государственной безопасности Чечне еще семь веков. Часть четвертая КАБАРДА Новые политтехнологии Удар Тимура подорвал могущество Золотой Орды, но не ликвидировал татарскую государственность как таковую. На осколках Орды возникали другие государства: Большая Орда, Крымское ханство и прочие. Они сохраняли свое влияние на Северном Кавказе. Вместе с тем геополитический расклад изменился, что позволило народам Северного Кавказа в очередной раз прийти в движение. С запада на восток стали продвигаться адыгские общества; вскоре ветвь их окончательно определилась в новый суб-этнос — кабардинцев. В плане государственном кабардинцы несли с собой новые и самые актуальные и действенные на то время (XV-XVII вв.) политические технологии: развитый феодализм с жесткой сословной иерархией. Правили у кабардинцев князья, обладавшие практически абсолютной властью. Князья опирались на дворян. Дворяне, уорки, несли воинскую службу в дружине князя и получали за нее земли. Эти феодалы нещадно эксплуатировали зависимых крестьян. Но были еще и ясыри, рабы, чье положение было еще хуже, чем положение крестьян, — хозяева торговали ими как скотом и распоряжались, вплоть до жизни и смерти, по своему усмотрению. Остановимся немного на рабстве. Как мы помним, народы Северного Кавказа были давно и плотно вовлечены в работорговлю. На транзите рабов были построены богатейшие мультинациональные торговые корпорации, имевшие порты-колонии на Черном и Каспийском морях. Торговля рабами являла собой самую важную и самую доходную часть бюджета едва ли не всех средневековых государств, обосновавшихся на Северном Кавказе. Рабы были главным товаром на экспорт, основой внешней торговли. Однако во внутренней экономике северо-кавказских обществ и государств рабовладение и предприятия, основанные на рабском труде, не имели большого значения. Рабство было патриархальным, домашним. Рабы использовались в качестве домашних слуг или на грязных муниципальных работах. В вайнахских селениях рабы часто освобождались и, женясь на вдовах, принимались в общество. Либо, напротив, над ними издевались, содержали хуже, чем животных: но экономику на их труде не строили никогда. Рабы у большинства северо-кавказских народов, в частности у вайнахов, служили главным образом предметом продажи, обмена или получения выкупа, а не для прямой эксплуатации. Тому были объективные причины: 1. Для использования рабов как рабочей силы нужны хозяйства потогонного или плантационного типа, с массовым производством, иначе производимый продукт не оправдывает содержания раба; на Северном Кавказе таких хозяйств не было. 2. Для использования рабов на общественных работах, таких как рытье каналов и прочее, нужно, во-первых, чтобы были такие работы, во-вторых, чтобы было государство, организационно способное это осуществить; на Северном Кавказе не было ни особой потребности в таких работах, ни государства, достаточно могущественного и централизованного, чтобы содержать «министерство общественных работ». 3. Для содержания рабов в качестве постоянных слуг, работников и т.п. необходима некоторая стабильность социально-эксплуатационной системы; большинство племен Северного Кавказа жили в более мобильной, нежели стабильной системе, построенной по схеме «набег-угон-продажа рабов-скрываемся с награбленным». 4. Для содержания рабов в качестве «статусного» показателя нужно значительное имущественное расслоение и четкая социальная иерархия в обществе; до кабардинцев местные жители в этом слегка «плавали». Итак, до кабардинцев во внутренней социальной жизни и экономике северо-кавказских обществ рабство не играло существенной роли. Но все изменилось с их приходом. Кабардинские феодалы не только сами эксплуатировали низшие классы, но и показали пример окрестным племенам. Рабство у кабардинцев было распространено чрезвычайно. Не только князья, но и все уорки имели рабов; благородные кабардинцы и их жены ничего не делали сами, все работы исполнялись рабами; а содержать такое хозяйство (ведь рабский труд неэффективен в малых масштабах) помогали подати с зависимых крестьян и доходы от воинских операций. Кабардинцы двигались с запада на восток, дошли до Каспия, повернули обратно. Захватывали земли, старались обосноваться на равнине и в предгорьях. И всюду внедряли свою общественно-политическую модель: феодально-рабовладельческую, основанную на сложной социальной иерархической структуре. По сравнению с раннегосударственными и архаическими общественно-племенными социальными организациями туземцев эта модель была куда более эффективной. Именно превосходством в политической технологии объясняется успех Кабарды и ее влияние на Северном Кавказе в отрезок времени, примерно равный трем столетиям, — с XV по XVIII в. Гегемоны Военные и политические достижения кабардинцев, взятые в сухом остатке, не особенно впечатляют. Поясню: 1. Кабарда так и не оформилась в единое централизованное государство. Всю свою историю Кабарда была терзаема внутренними противоречиями, расколом, феодальной раздробленностью. Каждый князь проводил свою политику, как внутреннюю, так и внешнюю: один шел на союз с Россией, другой — на поклон к Крыму и т.д. 2. Кабардинцы одержали победу во многих битвах, в том числе и с крымскими татарами, и с русскими, и с местными горцами, но не выиграли ни одной войны. 3. Территориальные приобретения кабардинцев, кочевавших «от моря до моря», были зыбкими, как буруны в терских песчаниках. Они захватывали много земель и устанавливали свой протекторат над многими обществами, включая чеченцев и ингушей, но постепенно их вытесняли, в результате чего они теряли власть, контроль и вынуждены были бежать дальше, пока не остались на весьма скромной по площади территории. Тем не менее целых три столетия в жизни Северного Кавказа прошли под знаком Кабарды. Кабардинцы стали законодателями мод во всех отношениях: в одежде, воинском искусстве, коневодстве и наездничестве, в танцах, музыке, кулинарии, в построении социальной и политической жизни. Тот образ жителя Северного Кавказа, который сейчас приходит к нам на ум и встает перед нашими глазами, едва ли не целиком и полностью сформирован кабардинцами и под влиянием кабардинцев: черкеска, башлык, папаха, газыри, кинжал, шашка; методы ведения войны мелкими группами, тактика пластунов; песни, пляски, горская поэтика, культ и образ «горного орла», декларации о свободе, независимости, благородстве и пр. — все это кабардинцы. Сейчас принято, принося факты в дань политкорректное™, говорить, что «народы Северного Кавказа вместе формировали свою общую культуру». Вместе, конечно, никто не спорит. В Париже и Петербурге вместе формировали моду на женские бальные платья. Однако в Петербурге копировали парижский фасон, а не наоборот. Кабарда была «Парижем» для Северного Кавказа, и у нее учились всему. В том числе и вайнахи в этот период переняли у кабардинцев значительную часть «своей» национальной экзотики. При всем том отношения с «парижанами» были далеко не безоблачными. Коса на камень Обширный пласт средневекового фольклора чеченцев и ингушей повествует об их взаимоотношениях с кабардинскими феодалами. Эта страница истории глубоко впечатана в народную память. Мы видим из героических песен (илли) и лирических песен (узамов), как тесно были переплетены судьбы вайнахов и кабардинцев. Народное воспоминание искажает действительность, стараясь умолчаниями или метафорами излечить травмы от унижения и притеснений. Так, явные отношения зависимости, данничества, выдачи аманатов (заложников) представлены в замаскированной форме куначества (дружбы, побратимства), подарков, воспитания в семье кунака и проч. Но вот эксплуатация становится нестерпимой, и вайнахи поднимаются на бунт. Об этом множество героических песен: «сын вдовы» побеждает «несправедливого князя». Очевидно, что вайнахи, попавшие в феодальную зависимость от кабардинцев, постепенно избавлялись от эксплуататоров, уничтожая или изгоняя князей и их дружины. Но этому предшествовало долгое время зависимости. В конце XIX в. была записана и опубликована в тифлисской газете вайнахская песня, в которой были такие строки: Когда это было — никто не упомнит, Должно быть, лет триста назад. Народ наш в то время богатый, Живучи в долине Доксольджи, Размножился быстро До гор Ачалукских, И жил бы доселе, Если бы не дьявол, Которому стало досадно, Что людям привольно живется... В несколько условной и мифологизированной форме, однако песня передает исторические реалии. После нашествия Тимура и ослабления татар вайнахские племена активизировали натиск на плоскость, осваивали равнины. Вероятно, к этому времени относится и демографический взрыв. Котел Итак, подведем предварительные итоги. Где-то ко времени упадка Хазарского каганата относится начало формирования основных черт этнической картины Северного Кавказа. Национальная политика в Хазарии основывалась на толерантности и конфедеративное™. Это позволило автохтонным обществам развиваться в этнические группы, не смешиваясь и не растворяясь в едином народе. Идеологическая унификация в основном провалилась, хотя, может быть, именно иудаизм был первой монотеистической религией, которую принимали некоторые местные племена. Другое дело, что принятие иудаизма для ассоциированных в Хазарию обществ было делом формальным и не затронуло основ народной жизни, в которой продолжали господствовать языческие верования. Лишь некоторые из хазарских обществ приняли иудаизм серьезно и сохранили его — реликтные группы горских племен, таты. Последние едва ли являются семитами, скорее это осколки полиэтнической хазарской цивилизации. После падения Хазарии усилилось влияние на Кавказ христианства из Византии и Закавказья. И следующей волной монотеистической инициации было довольно широкое распространение православия. Но в итоге сильнее оказалось влияние ислама. Большинство народов Северного Кавказа, в том числе чеченцы и ингуши, в результате сделали свой цивилизационный выбор в пользу мусульманской религии. И только ислам покончил с пережитками народных верований. Окончательная исламизация чеченских и ингушских обществ произошла сравнительно недавно — только в XVI-XVIII вв. Довольно значительную часть населения Хазарии составляли «русскоязычные» — славяне, восточные и южные, выключенные из процесса формирования великорусской народности. Еще в хазарские времена, передвигаясь по территории единой тогда хазарской державы, славяне заселяли земли к северу и западу от Каспия, в основном по побережьям полноводных рек, таких как Терек. Их мало интересовали степи и горы, так как основой экономики этих обществ были приречное земледелие, рыболовство и (sic!) военнограбительские операции с нападением на плывущие по рекам торговые караваны, а также порою весьма далекие походы на судах типа «река-море» с целью обретения воинской славы и грабежей прибрежных городов и земель. Что касается чеченцев, то их предки, видимо, участвовали в государственной жизни Хазарии, но не очень активно — как ассоциированное самоуправляющееся племя. Возможно, платили налоги, выставляли ратников, торговали. Относительно спокойное время закончилось с падением Хазарского каганата. А беды начались с вторжением мировых армий. Монгольское иго переформатировало этническую картину Северного Кавказа. Аланское царство чуть не свело племена предков чеченцев к нулю. Остатки укрылись в горах и предгорьях. Здесь, уже в условиях изоляции, этногенез вступил в решающую фазу. Племена и роды стали стягиваться в единую этническую и политическую общность. Сохранилось предание о медном котле из легендарного ущелья, составленном из пластин, на каждой из которых выгравировано имя аутентичного рода. Случилось то, что Лев Гумилев называл пассионарным взрывом. Оставляя в стороне достоинства и недостатки теории пассионарности, признаем очевидным, что демографическая ситуация в горских обществах сделала необходимым расселение — скудное террасное земледелие и мелкое скотоводство не могло прокормить растущую популяцию. А военно-политическая ситуация со временем стала более благоприятной. Племя снова спускалось в долины. В этом горском «котле», в условиях замкнутости, сформировались расширенные союзы и роды, которые позже назовут «тухкхумами» и «тейпами». Все вместе — объединенные сознанием новой общности, называющие себя «вай нах» — «наш народ». Так состоялось первое появление в истории чеченского народа. От кочевников, завоевателей, разбойников и работорговцев в горах укрывались остатки разрозненных племен, бывших то частью Хазарии, то частью Алании, то сами по себе, говоривших на диалектах, схожих не только между собой, но и с диалектами соседей. Вернулось на равнины новое национальное сообщество, отдельное от других и сознающее себя таковым, новые люди — «наши люди» — вайнахи. Равнина Национальное самосознание возникает только тогда, когда общество массово — не в порядке «странников», «чудаков», «купцов», «миссионеров», а массово — сталкивается с другим. Когда общество вынуждено осознать свою самость, свою особенность, а также особенность своих интересов и необходимость защиты своих интересов — путем борьбы, союзов, договоров и баланса твердости с компромиссами. Такой исторический момент наступил для чеченцев с возвращением на утраченные прежде равнины. Этого не было прежде — в «бульонной» среде Хазарии. Не было и в изолированных горах. И это стало открытием мира — и себя. Самоназвание многих народов на начальной стадии восходит к слову «люди» — просто люди. Сталкиваясь с другими, народ осознает себя как «наши люди» — в сравнении с остальными, с другими. Так появились вайнахи — чеченцы и ингуши. Равнины оказались уже заняты. Равнины не ждали их те столетия, когда они держали оборону от внешнего мира в неприступных горах. На равнинах жили люди — другие люди. Эти люди считали себя хозяевами долин. И с ними приходилось вступать в контакт — иногда мирный, иногда нет. Объективная возможность расселения существовала, так как демографическая ситуация в горских обществах оказалась напряженнее, чем у обществ равнинных. И по закону сообщающихся сосудов, как только сказочный котел был разбит и горловина ущелий открылась, накопленная в горах энергия должна была залить предгорья и долины. Но речи о тотальном завоевании не шло. Это была политика уступок, движение шаг за шагом. Кем были заняты равнины? Степь и лесостепь, песчаники — осколками тюркских племен, кумыками и ногайцами; они вели кочевой образ жизни и занимались скотоводством, их интересовали прежде всего пастбища. Побережья крупных рек — казаками. Многие хорошие пахотные земли считались принадлежащими черкесским князьям, кабардинцам (у этих уже был феодализм в полном разгаре). И были леса — более или менее ничьи. Реконкиста, возвратная колонизация, шла вниз по руслам мелких горных речушек. Речушки текли в лесах — лесов тогда было куда больше, чем сейчас. Хотя меньше, чем до опустошений военных веков. Бывшие пахотные и населенные земли за века вновь поросли мелким лесом и кустарником. Теперь чеченцы вырубали в лесах места для своих новых поселений и пашен. (Так, среди леса было «свито» мое родовое гнездо — Шали — сначала маленький аул, меньше соседнего древнего Герменчука, потом — крупнейшее село, сердце равнинной Чечни.) Кроме того, принимали протекторат кабардинских князей и кумыкских ханов и арендовали у них земли для обработки и заселения. Но «аренда» не могла длиться вечно. Не привыкшие к несению феодальных повинностей свободные чеченские общества вскоре обвиняли «хозяев» в жадности и несправедливости и прогоняли, а то и убивали. Малочисленные дружины местных мелких феодалов не могли справиться с растущим потоком чеченских поселенцев, которые не боялись браться за оружие и могли, ведомые собственными авторитетами, объединяться для схваток. Примерно в XVII—XVIII вв. возвратная колонизация была в основном завершена. Земли равнинной Чечни были заняты чеченскими поселениями. Инородные феодалы частью были изгнаны или истреблены, частью оставлены — порой принимался протекторат того или иного «князя», приглашался родовитый властитель из Черкесии или даже из Грузии, но, как правило, ненадолго. И сам вассалитет становился все более и более формальным. Некоторые феодалы были инкорпорированы в чеченские общества. Скорее всего, так у чеченцев появились свои князья (а они были). Как мы помним, в горах укрывались еще аланские алдары с дружинами, потом кабардинцы и проч.; они и становились владетелями чеченских обществ. Как до, так и в процессе занятия равнинных земель в Чечне происходила «антифеодальная революция». Нам мало известно о деталях, но, скорее всего, в новых условиях феодальный гнет оказался невыносимым и неоправданным. И чеченцы в относительно короткий срок избавились от привилегированного сословия; сделать это было тем более просто, что оно либо было представлено инородцами, либо имело инородные корни. С этого момента управление чеченскими обществами осуществляли собственные институции. Совет страны и другие сказки Жестокая и скудная жизнь в горах сформировала культуру сочетания инициативы с коллективной взаимопомощью, свободы каждого семейства с подчинением интересам общины. Без структурированной социальной жизни было просто не выжить. Еще в горах появились высшие органы объединения и самоуправления общин — Мехк-кхел (совет страны), суд девяти справедливых и пост военного вождя. Эти традиции были принесены чеченцами с собой и в долины. Они объединяли и согласовывали колонизаторское движение, организовывали внутриобщинную жизнь и внешние отношения, способствовали противостоянию феодалам и служили водительством в быту чеченских родов. Почему же их нельзя считать прообразом или первой формой чеченской государственности? Ведь именно так полагает большинство национальных историков. Но я не историк, а юрист. Для меня государство — не любое проявление организации и самоорганизации общества. Государство — понятие, имеющее весьма конкретное политическое и правовое содержание. И государственная власть отличается от самоуправления в том числе и тем, что государственная власть — всегда власть внешняя по отношению к обществу, отдельно структурированная, постоянная, воплощающая суверенитет общества вовне, но и подавляющая стихию общества внутри, власть специализированная, власть принудительная, в общем — власть государства есть политическая власть. Общинное самоуправление, какой бы степени развития оно ни достигало, не отвечает параметрам политической власти. И мы не будем говорить о том, хорошо это или плохо. Как коммунист, я считаю, что государственная власть на высшей ступени развития человеческого общества должна отмереть. Но это не значит, что не будет вообще никакого управления — не будет власти внешней и принудительной, но самоуправление должно оставаться. Конечно, на другом уровне, нежели самоуправление догосударственных обществ. В смысле истории государства и права мы, вполне справедливо, связываем время возникновения государства на Руси с появлением Рюрика. Значит ли это, что до Рюрика славянские общины жили в полном хаосе и никак не управлялись? Вовсе нет. Напротив — само призвание варягов (если оно было) осуществлялось уполномоченным высшим органом. Сохранились достоверные исторические данные о вождях славян до Рюрика, об их собственных князьях. И после вокняжения Рюриковичей на протяжении довольно долгого времени их функции были весьма ограниченными — защита от внешних врагов, решение некоторых внутренних конфликтов, обеспечение безопасности торговых путей, сбор дани. Большую же часть работы по социальному регулированию жизни продолжали осуществлять собственные племенные и городские институции. Власть Рюриковичей в государственном смысле находилась в зачаточном состоянии — но она уже была, с самого начала, властью политической. Поэтому государство русское возникло именно с той поры. А феномена чеченской государственности Мехк-кхел и прочие органы не создали и создать не могли. При всей их нужности и полезности. Это было развитое, исторически очень интересное — но самоуправление. Все органы были временными. Подчинение им осуществлялось большей частью на добровольной основе. Регулярных служб они не формировали. Монету не чеканили. Законов (общеобязательных нормативных актов, поддержанных реальной возможностью принуждения к исполнению и санкциями за неисполнение) не издавали. И международная правосубъектность их была весьма ограничена. К тому же после «высадки» на равнину традиции племенной демократии не развивались, как полагают некоторые национально ориентированные мыслители, а напротив, стали приходить в упадок. Причины? Все атрибуты племенного коммунизма, племенной демократии существуют только в условиях крайней нужды, жестокости и скудости. В горах иначе было нельзя — на равнине иначе стало можно. И еще. Государственная власть отличается от родового и общинного самоуправления тем, что государственная власть устроена по территориальному признаку, а родовая — по личному. Иными словами, государственная власть распространяется, с установленными ограничениями и особенностями, но на всех лиц, находящихся на данной территории. А родовая власть распространяется на всех лиц данной фамилии (клана, рода, тейпа, этноса), где бы они ни находились. Власть Мехк-кхела, старейшин тейпов и проч. была подчеркнуто родовой. А с выселением на равнину чеченские общества довольно быстро вступили в стадию, которая характеризовалась в классическом историческом материализме как разложение родового строя и переход от родовой общины к соседской. Общество стало переформатироваться по новому, территориальному признаку. И старый принцип родовой власти стал пробуксовывать. Приходила пора новой организации власти — территориальной — государственной. Но на самостоятельное построение таковой чеченский народ был еще не готов. Если говорить о международной правосубъектности, то нужно понять, что в те времена у окружающих Чечню соседей, не исключая и России, представления о государственной власти были связаны с феодальными понятиями сюзеренов, династии, права крови и т.д. Зачастую именно для внешних сношений чеченские общества «призывали варяга» — условно принимали протекторат какого-нибудь князя из черкесов или грузин. Для того времени было характерно представление, что всякая земля должна быть «чья-то» (принадлежать какому-то феодалу), иначе она «ничья» и ее можно занять, а жителей — поработить, восстановив таким образом «порядок». С черкесским князем чеченская земля становилась «чья-то» и получала суверенитет в глазах окрестных феодалов. Вот и весь смысл операции «призвания». (Не для того ли и Русь звала к себе шведских конунгов?) Но отношения с «варягами» в Чечне не складывались — видимо, они серьезно считали себя властителями и лезли во внутренние дела. Оттого «операции прикрытия» впоследствии сошли на нет. И главное действующее лицо на Кавказе последних веков — Россия — сначала вела переговоры с чеченскими обществами через таких князей. Это было понятно и привычно для российских властей. Но довольно скоро Россия убедилась, что толку от таких князей мало, что реальной власти у них нет, что договоры, ими подписанные, чеченские общества и не думают соблюдать. В дальнейшем переговоры велись уже непосредственно с «чеченскими обществами» — в лице их представителей. Толку было чуть больше, но не намного. Сейчас подпишут — потом нарушат. Или одни подпишут — другие нарушат. Потому что никакой единой общепризнанной государственной власти на территории Чечни в действительности не было. Недобровольное вхождение Вот здесь и сокрыта заноза вечной полемики о том, добровольно ли Северный Кавказ вошел в состав России или был жестоко завоеван. Проблема ведь в том, кто должен был это добровольное вхождение подтвердить? По большому счету, с точки зрения России, да и всего тогдашнего «мирового сообщества», северо-кавказские народы не обладали собственным суверенитетом и международной правосубъектностью. Напомним, что понятия о суверенитете в ту эпоху, эпоху преобладания монархий, были связаны именно с монархическим суверенитетом, с правами на ту или иную территорию той или иной признанной династии. «Суверенитеты» демократических общин не признавались и не рассматривались. Африканские племена суверенными не считались, как и инки, даже имевшие свою династию и монарха, так как эта династия «мировому сообществу» была не известна и никем не признана (впрочем, испанский король предписывал своим подданным конкистадорам оказывать формальное почтение местным «монархам», да искатели приключений не очень слушались). А что не находится под скипетром «признанного» монарха — то «законная» добыча любого достаточно сильного завоевателя. Признанными династиями были турецкие султаны и персидские (иранские) шахи. Когда Турция серией венчавших войны мирных договоров, от Константинопольского (1724 г.) до Адрианопольского (1829 г.), и Иран договорами — от Петербургского (1723 г.) до Гюлистанского (1813 г.) — отдали России «свой» Кавказ, с точки зрения тогдашнего «международного права» вопрос был решен. Некоторые властители Черкесии и Кабарды считались вассалами турецкого султана, поэтому теперь они поступали в распоряжение России. Сами черкесы (адыги) были немало этим удивлены и, по легенде, ответили: «Видишь птичку на вершине того дерева? Я тебе ее дарю. Попробуй, поймай». Еще десятилетия они сражались за свою свободу и независимость. Но теперь они были только «бунтовщики». Повторяю, по нормам тогдашнего международного права, колониального, феодального и монархического по своей сути, вопрос был исчерпан. Россия получила все «права» на эти территории. Например, кабардинские князья считались «владетелями» чеченских обществ. Кабардинские князья были вассалами Турции. Следуя этой логике, Турция отдала России и Чечню. Всё. Однако российские власти, хотя и считая, что имеют полное право на все территории Кавказа, тем не менее старались получить легитимацию и от местных авторитетов, чтобы сократить потери и сделать процесс обретения Кавказа менее болезненным. И что же в этой связи удалось? В этой связи с формальной точки зрения подтверждений, что Северный Кавказ, в том числе и Чечня, добровольно вошли в состав России, более чем достаточно. Трактатами, договорами, присягами, клятвами о мире, о подданстве, подписанными (в том числе и от имени Чечни) князьями и прочими владетелями, потом выборными от чеченских обществ, можно оклеить какую-нибудь залу в Кремле. Какие с формальной точки зрения были нужны еще основания? Практики плебисцита тогда не было. Обойти и спросить каждого чеченца и взять у него подпись о согласии на добровольное вхождение было невозможно. А даже если бы и каждый подписал — где уверенность, что завтра не передумает? Не имея практики государственной жизни, так и делали — сначала подписывали (не все, но уполномоченные представители тех же Мехк-кхелов — не от себя же!), а потом передумывали. Я полагаю, легкость, с которой чеченские общества соглашались поначалу признать над собой суверенитет далекого русского царя, происходила от непонимания, что такое Россия и насколько серьезно она приходит на Кавказ. Ведь раньше чеченцы каким-то там сложным образом через кабардинцев и крымцев считались подданными турецкого султана — и что? И где та Турция, и где тот султан? Никто его не видел, и жить он никому не мешал. Еще звали, когда хотели, князька из соседей. А наскучивал — прогоняли. Маленький чеченский народ приучился жить, лавируя между политическими интересами больших держав, так, чтобы в его реальные внутренние дела никто не лез. Давайте запомним этот древний постулат чеченской международной политики: я признаю над собой суверенитет любой державы, лишь бы в мои внутренние дела никто не лез. Чеченские старейшины, видимо, думали, что ничего не теряют, меняя султана на царя. Как султана они не видели, так и царя не узнают — оба очень далеко. И что русского губернатора они при случае прогонят так же легко, как и грузинского князя. Собственно говоря, протекторат России был вполне чеченцам удобен, приемлем, даже желателен — и они это понимали. Существовал один неприятный момент: русский царь был неверным. И фанатично настроенные мусульмане сразу заявили о джихаде. Но для большинства населения факт иноверия нового сюзерена был недостаточен для вооруженной борьбы. Ведь с исламом как таковым Россия не боролась, принудительно в православие не обращала. Так что особой разницы между султаном и царем люди не видели. Часть пятая РОССИЯ VS ИМАМАТ Война Россия не ограничилась установлением формального протектората. Не ограничилась постройкой крепостей, вводом войск. Россия решила перекроить по-своему внутреннюю жизнь сельских чеченских обществ. Российские колониальные власти решили зачем-то взять в свои руки распределение и перераспределение земель! Напомним, что Россия в то время — страна феодальная. Крепостное право пока не отменено. Земли принадлежат помещикам. Мужиками торгуют как скотом. И ладно еще казаки. Тем за особую службу привилегии. Но тут — дикие туземные общества сами владеют своей землей! Возможно, проблема была административного характера — как раскладывать подати. И политического — Россия хотела путем наделения землей, а то и вместе с «крепостными» горцами, создать лояльную по отношению к себе прослойку туземного «дворянства», из тех же бывших черкесских князей, из чеченской верхушки, из посаженных на чеченскую землю русских и грузинских офицеров. Нетрудно догадаться, что такая «земельная реформа» в корне переменила отношение чеченцев к власти русского царя. Вопрос о земле остро стоял повсюду, а в Чечне особенно. В народной памяти еще были живы воспоминания о том времени, когда на узких террасах в горах выращивали злаки. Как потом и кровью заново обретали земли на равнинах. А тут снова — отнять. Сознание чеченцев противилось идее формирования, даже если частично и из их собственной среды, класса феодалов и закрепощения остальных. Недавно только избавились, и вот, на тебе — снова! Тогда и началась настоящая, жестокая, непримиримая война. Тогда и упали в благодатную почву призывы религиозных лидеров к джихаду. Потому что вера отцов — вопрос, конечно, серьезный. Но только когда он оказывается связан с солью крестьянского бытия, с землей — тогда за оружие, нет другого пути. Шейх Мансур Предтечей известного нам из истории Кавказской войны имамата, в котором имамом был дагестанец Шамиль, было движение во главе с чеченцем Ушурмой, впоследствии получившим титул шейха Мансура (что значит «победоносный»). Ушурма родился в селении Алды около 1760 г. (по другим данным в 1765-м), с 1783 г. проповедовал, с 1785 по 1791 г. возглавлял войну горских мусульман с неверными, был пленен и умер в 1794 г. в Шлиссельбургской крепости. Версии о татарском и итальянском происхождении шейха — что-то из области «альтернативной истории», я не буду на них останавливаться. Ввиду темы моего исследования главное для меня — это не происхождение Ушурмы, а социально-политическая и идеологическая суть его движения. И очевидно, что основой была не «борьба с Россией», а мессианство, путь религиозный, мученический, это было что-то вроде крестовых походов, или тоталитарной секты, или, если назвать по-другому, ордена святых, воинственных суфиев — мюридов. Лучше меня об этом скажут цитаты. Вот выдержки из воззвания Ушурмы к соплеменникам: Знайте, о верующие, развращенность, привычка к спиртным напиткам и употребление табака сделали наших вождей небрежными. Сейчас явился человек, чтобы наставлять людей на верный путь. Покайтесь и внемлите доброму совету раньше конца вашей жизни; во славу Бога, как он сказал: «Только те, кто кается, кто верует и делает доброе дело, только те блаженны». Наполните сердца ваши страхом Божьим. Молите прощения всех ваших ссор и раздоров, ваших злословий и сплетен. Будьте справедливы к тем, кто оскорблен. Прощайте преступников во славу Бога. Не плачьте, не сокрушайтесь над умершими, не одевайтесь в траур ради умерших. Не пейте алкоголь, не курите. Возвратитесь к Богу, творите милосердие. Мы пренебрегали законами Бога. Подчинимся Его законам, отбросим все, что Он нам запретил, и подготовим себя к битве. Бог сказал: бейтесь с неверными, уничтожайте многобожие. Пророк говорил: не отпускайте того, кто обращается к вам с грустью, кто разочарован, и старайтесь вырвать своих ближних, братьев и сестер из рук врагов. Будьте милосердны и дайте немного от вашего добра для Божьего дела, по Божественному слову. Тот, кто подает на Божье дело, уподобляется зерну, которое дает семь колосьев. Сила исходит только от Бога, Всевышнего и Всемогущего. Бог посылает победу тем, кто прославляет религию, и покидает того, кто от нее отворачивается. Да пошлет Он нам торжество над неверными! Кто не поверит моим словам и останется в прежнем заблуждении, тот не удостоится быть среди войска. И такие люди принуждены будут возвратиться в свои дома, где встретят их малолетние дети, станут укорять их и плевать в глаза. Пристыженные детьми, пойдут они за войском, но не найдут его, точно так же, как не сыщут и своих домов. Оставшись без крова, они будут искать убежища в казацких станицах. В этом коротком отрывке дважды говорится о вреде курения и пьянства. Платформа шейха была скорее морально-религиозная, чем политическая: однако религиозное спасение он видел в смертной борьбе за веру, что и проповедовал. Чеченцы вначале сильно вдохновились призывами Ушурмы, обратились к строгому следованию заповедям ислама, шли воевать. Особенно помогали первые победы, которые показывали вроде бы благоволение Всевышнего к святому шейху и его начинаниям. Бог его знает, зачем Ушурма решил повести чеченцев на Кизляр. Чеченцы-то понятно, почему пошли: хотелось пограбить богатый город. Но Всевышний не дал благословения на разбой, и удача отвернулась от шейха: поход провалился. А вслед за удачей отвернулись от Мансура и чеченцы. Вскоре он в отчаянии говорил: «Со мной остались всего девять чеченцев! Где вы? Придите ко мне, я обещаю вам новые чудеса и новые победы, а иначе я подвергну себя сожжению на глазах у всех!» Никто не слушал. Нет пророка в своем отечестве. Вера — хорошо. Но земля и богатства кизлярских купцов... Шейх Мансур ушел к черкесам, которые приняли его с восторгом и несколько лет под его водительством воевали с Россией. Потом, конечно, все проиграли, а Россия всех победила. Но вот еще цитата, из повести Льва Толстого «Хаджи-Мурат». Устами Хан-Магомы говорится так: Святой был не Шамиль, а Мансур. Это был настоящий святой. Когда он был имамом, весь народ был другой. Он ездил по аулам, и народ выходил к нему, целовал полы его черкески, и каялся в грехах, и клялся не делать дурного. Старики говорили: тогда все люди жили, как святые, — не курили, не пили, не пропускали молитвы, обиды прощали друг другу, даже кровь прощали. Тогда деньги и вещи, как находили, привязывали на шесты и ставили на дорогах. Тогда и Бог давал успеха народу во всем, а не так, как теперь. Ермолов Нет, пожалуй, среди русских генералов, воевавших на Кавказе, фигуры столь известной и столь же противоречивой. Патриот, герой России — или вандал, кровавый деспот? Более века прошло после того, как закончился земной путь Ермолова, но страсти не утихают. Катализатором страстей служат обычно памятники генералу Ермолову. «Посмертная биография» Ермолова, продолжающего свою службу царю и отечеству на постаментах, заслуживает отдельного упоминания. Ермолов считается основателем города Грозного. В 1880-х гг. у землянки, где жил генерал при закладке крепости, был сооружен скромный памятник — бронзовый бюст на четырехгранном каменном постаменте. После революции 1917 г. горцы уничтожили памятник. Советская власть, однако, впоследствии снова поставила памятник Ермолову. И даже во времена СССР, при всесильном КГБ, Ермолова постоянно взрывали. После обретения «независимости» чеченцы, конечно, памятник убрали. Но в 2008 г. в городе Минеральные Воды Ставропольского края по решению городской думы в сквере «Надежда», переименованном в сквер Ермолова, установили памятник с надписью «Главнокомандующему на Кавказе, генералу А.П. Ермолову». И доныне он «сражается» с горцами, которые периодически обливают статую краской, наносят обидные надписи и всячески оскверняют. Интересная жизнь была у человека. И, главное, «продолжается» после смерти. Как всегда, когда мнения слишком противоречивы, обратимся к справке из БСЭ: Ермолов Алексей Петрович [24.5 (4.6). 1777, Москва, — 11 (23).4.1861, там же, похоронен в Орле], русский военный и государственный деятель, генерал от инфантерии (1818) и от артиллерии (1837). Родился в семье офицера, учился в Московском университетском благородном пансионе. В 10 лет записан в Преображенский полк и с 1791 служил в армии в чине капитана. Участвовал в войне с Польшей (1794) и Персидском походе 1796. В 1798, как один из участников Смоленского офицерского политического кружка, арестован и сослан «на вечное житьё» в Кострому, в 1801 возвращен из ссылки. Во время войн 1805-07 с Францией проявил храбрость и выдающиеся способности артиллерийского начальника. Во время Отечественной войны 1812 с 1 (13) июля был начальником штаба 1-й Западной армии, сыграл значительную роль в сражениях при Валутиной Горе, Бородино и Малоярославце; под Бородином лично водил войска в атаку. После Бородинского сражения был начальником штаба объединенных армий. Во время заграничных походов 1813-14 начальник артиллерии союзных армий, командовал дивизией и корпусом, отличился при Кульме. С 1816 командир Отдельного Грузинского (позже Кавказского) корпуса, главнокомандующий в Грузии и одновременно чрезвычайный и полномочный посол в Иране. Возглавляя военную и гражданскую власть на Кавказе, проводил жестокую колониальную политику, руководил завоеванием Северного Кавказа. Вместе с тем, будучи сторонником суворовских методов обучения и воспитания войск, был оппозиционен аракчеевскому режиму, выделялся властным и независимым характером. Пользовался репутацией прогрессивного деятеля, и декабристы даже намечали его в состав Временного революционного правительства. За связь с декабристами в марте 1827 отозван Николаем I с Кавказа, а в ноябре 1827 уволен в отставку. В 1855 во время Крымской войны избран начальником государственного ополчения в 7 губерниях, но принял эту должность по Московской губернии. Говорят, что Алексей Петрович был нелестного мнения о горцах, считал, что те понимают только язык силы, не пренебрегал и варварскими методами «коллективной ответственности», разорял целые аулы и районы за малейшее проявление непокорности. Твердой рукой устанавливал власть России на Кавказе. Похоже, что генерал не был добрым человеком. И все же не стоит демонизировать Ермолова сверх меры, тем более — сражаться с его бюстами и скульптурами. Вспомним, что после Ермолова война на Кавказе длилась еще несколько десятилетий, и последующие воинские начальники тоже не в белых перчатках работали; да и горцы были не агнцы. Шамиль Хмурой и неприветливой осенью 1839 г. в горную Чечню со стороны Дагестана пришли оборванные, голодные и изможденные путники — всего около 20 мужчин, с ними женщины, дети, несколько лошадей, усталых, как и люди, пара ишаков с пустыми хурджинами — ни еды, ни казны, ни боеприпасов. Это все, что оставалось от имамата. Вел отряд, как Моисей евреев в Землю обетованную, Шамиль Гимринский, сын Доного — третий имам Дагестана, ныне всего лишь несчастный беглец, преследуемый российскими войсками и своими сородичами, вставшими на сторону врагов. Несколькими днями до этого Шамиль и кучка его уцелевших сторонников едва сумели ускользнуть из аула Ахульго, своей крепости и столицы. Под Ахульго войско имама потерпело сокрушительное поражение от русских. Аул, превращенный имамом в высокогорную и, казалось, неприступную крепость, пал под обстрелами артиллерии и натиском пехоты противника. Мюриды Шамиля почти все полегли под развалинами Ахульго; погибли и местные жители, поддержавшие имама. Имам потерял своих соратников, родственников, всю свою силу и славу. На дне ущелья Койсу непогребенными остались тела его молодой жены и младенца-сына. Дагестан, видя поражение имама, склонился на сторону русского царя. Соплеменники-гимринцы первые предали своего имама. Шамхал Тарковский праздновал победу. Все было кончено, и не было никакой надежды для Шамиля Гимринского, сына Доного, третьего имама Дагестана, когда он бежал в свой доныне странно ассоциированный, никогда толком ему не подчинявшийся вилайет — в Чечню. И случилось чудо: Чечня приняла аварца, беглого дагестанского имама с распростертыми объятиями. Одно за другим вольные чеченские общества присягали на верность имаму, выставляли ополчение, давали провиант, фураж, деньги. Приглашали наибов в свои селения. Посылали за кадиями. Ставили над собой шариат и суд имама. Приняли призыв имама и стали переселяться с равнин, подвластных русскому царю, в горные области. В 1840 г. вся Большая и Малая Чечня признавали власть имама Шамиля и были готовы к противостоянию его врагам, даже таким могущественным, как Россия! Шамиль, хитрый и мудрый политик, всегда считал, что, прежде чем сражаться во фронт, нужно разобраться с врагами у себя в тылу. Поэтому сначала он отомстил своим соплеменникам-предателям, послав чеченские отряды в Дагестан с карательной экспедицией. И скоро, увидев новую силу имама, значительная часть дагестанских селений вернулась к истинному пути — в имамат, к шариату и газавату — к войне с неверными, русскими. Мы не ставим целью здесь рассмотреть всю историю имамата, историю сложную и противоречивую. Нас интересует участие в этом проекте Чечни — чеченских земель и чеченских обществ, существовавших на тот момент. Имамат был с самого начала и оставался до конца государственным проектом Дагестана, не Чечни! Так почему Чечня в решительный момент оказала поддержку беглому и бессильному имаму, выбрав, таким образом, для себя и всего Северного Кавказа на десятилетия судьбу и путь — путь войны? Это не могло быть случайностью. Наверняка существовали серьезные внутренние причины. Постараемся их понять. Во второй четверти XIX в. чеченские общества переживали тотальный кризис: политический, социальный и экономический. В общем и целом борьба с кабардинскими и кумыкскими феодалами закончилась убедительной победой чеченских родов с последующим закреплением чеченцев на равнинных землях как на своих. То есть ликвидацией вассалитета чеченских крестьян по отношению к князям-инородцам. Победы удалось достичь (не только, но в том числе) с помощью России. А вернее, благодаря довольно изощренной политике умных и дальновидных чеченских предводителей, умевших извлечь из укрепления России на Кавказе выгоду для своих соплеменников. И этот факт, конечно, был позитивным для истории чеченцев. Казалось, тут должны были начаться рост, успех и всяческое процветание. Но этого почему-то не произошло. Напротив, обнажились проблемы новые и более серьезные, чем споры за земли с кабардинцами и кумыками. Какие? Для начала — поэтико-героические. Да, именно так. Долгое время именно сюжет борьбы за свободу и землю с равнинными князьями (несправедливыми и вероломными владельцами-инородцами) был основой для илли — эпических песен, красной нитью в ткани народных мифов, «национальной идеей», как мы бы сказали вчера еще, а в сегодняшних терминах — базисом самопрезентации чеченского этноса. И как таковой служил фактором объединения всех разрозненных чеченских племен, родов и соседских общин. То есть была миссия: реконкиста. Возврат на родину мифических и полумифических «предков», восстановление в правах (в мифических и полумифических) на равнинную землю, в чем этносу противостояли совсем не мифические соперники в лице феодалов соседских народов. И эта идея питала народную жизнь. Тем более что реконкиста была не только красивой и благородной целью, но и насущной потребностью растущей популяции. И вот свершилось. Исчезла основная идея для сплочения. А прагматическая потребность так и не была удовлетворена. Потому что (второе) популяция продолжала расти в геометрической прогрессии, и земель все равно не хватило, снова не хватило! И третье: новый «друг», Россия, оказался таким, что никаких врагов не нужно. В частности, Россия стала селить на дефицитные земли своих русских переселенцев, как будто им мало своей огромной страны! И вообще, накладывала на все свою медвежью лапу (сначала мягко, потом — тяжело) и ставила свой сапог немецкой выделки. Дальше, когда разобрались с нечеченскими феодалами, вдруг стало слишком очевидно, что в самом чеченском обществе существует страшное неравенство! Нашлись и собственные феодалы. И богачи. И средний слой — уздени. И нищета, голытьба — голодная, безземельная и бесправная. Все в одном племени, и даже в одном селе. И рабы. Рабство было особой бедой и тяготой. Рабами были не только гяуры, но и единоверцы, и даже соплеменники. Рабство процветало, невольничий рынок в Аксае гудел как пчелиный улей. Никто не мог быть уверен, что завтра сам, лишившись всего, со всей семьей своей не попадет в позорное унизительное рабство, которое хуже чем смерть. Борьба с общим врагом — кабардинскими феодалами — сглаживала внутренние противоречия и как бы уравнивала. Россия, наоборот, делала ставку как раз на усиление и углубление неравенства в горских обществах. Россия раздавала офицерские звания — от прапорщиков до генералов — старшинам горских сел, платила жалованье, всячески возвышала и отделяла от массы населения. Внутреннее напряжение нарастало. Выходом была война — священная война. С неверными, за свободу, за веру. Лучший способ сплотить народ. Гуниб Кучук-Кайнарджийский мирный договор 1774 г. ознаменовал пик могущества и влияния России на Ближнем Востоке. Далее усилиями ревнивой Европы Российская империя не смогла упрочить свои позиции, а после стала терять обретенное. В Крымской войне западные страны «вступились» за Османскую Турцию, стоявшую на пороге разгрома, чтобы не допустить победы России. Война закончилась тягостным для русских Парижским трактатом о мире 18 марта 1856 г. Но, закончив «мировую войну» на черноморском театре боевых действий, Россия освободила себе руки для того, чтобы разобраться со своими северо-кавказскими территориями. Новый император Александр II назначил наместником на Кавказе князя Александра Ивановича Барятинского. Барятинскому были даны самые боеспособные части и неограниченные полномочия. У Шамиля не оставалось никаких шансов. Последняя удачная военная операция имамата была произведена, когда Россия занята была Крымской войной, — и это был грабительский набег на Грузию, с захватом имущества как местных помещиков, так и простых селян и полона — рабов. Шамиль выступал против обращения в рабство единоверцев-мусульман. Но христиан обращать в рабство и продавать как скот не препятствовал. Двойные стандарты. О, это был очень удачный грабеж. Много денег отдала Россия за пленников. Вернула заложника — сына имама. Но мне почему-то кажется, что после неправедного похода имам лишился милости Всевышнего. Он был обречен. Князь Барятинский, не желая лишнего кровопролития, предложил мирный договор. Шамиль отказался. И в начале 1857 г. сам первый напал на ставку русских в Темир-Хан-Шуре. Русские отбили атаку. И начали продвижение. В 1858-1859 гг. равнинные районы Чечни были заняты русскими. Кстати, шамилевские наибы Чечни легко перешли на сторону России, увлекая и все чеченское население. И Россия вознаградила (наиб Дуба Джукаев, например, стал позже русским генералом и вообще важным человеком; в его честь названо селение Дуба-Юрт). Сопротивление было быстро сломлено еще и потому, что Россия сразу одержала убедительную победу в информационной войне. Шамиль стращал чеченцев тем, что русские обратят их в «мужиков», крепостных или заставят пойти в солдаты, запретят веру, отберут земли и прочее. Российское командование выпустило листовки (прокламации) на русском и арабском языке, в которых обещалось следующее: Прокламация чеченскому народу: объявляю вам от имени Государя-Императора, 1)что правительство Русское предоставляет вам совершенно свободно исполнять навсегда веру ваших отцов; 2) что вас никогда не будут требовать в солдаты и не обратят вас в казаков; 3) даруется вам льгота на три года со дня утверждения сего акта, по истечении сего срока вы должны будете для содержания ваших народных управлений вносить по три рубля с дома, предоставляется, однако, аульным обществам самим производить раскладку этого сбора; 4) что поставленные над вами правители будут управлять по шариату и адату, а суд и расправы будут отправляться в народных судах, составленных из лучших людей, вами самими избранных и утвержденных начальством; 5) что права каждого из вас на принадлежащее вам имущество будут неприкосновенны. Земли ваши, которыми вы владеете или которыми наделены русским начальством, будут утверждены за вами актами и планами в неотъемлемое владение ваше. Подлинную подписал главнокомандующий Кавказской армией и наместник Кавказа генерал-фельдмаршал князь Барятинский. Это была четкая и внятная политическая и социально-экономическая программа. Пройдемся еще раз по смыслу прокламации: 1. Свобода вероисповедания, а точнее — признание ислама официальной религией. 2. Освобождение от воинской обязанности, то есть от обязанности нести службу в российской армии. 3. Налоговый «отпуск» на три года, а далее — единый налог строго определенного размера, собираемый только местными властями. 4. Широкие права самоуправления, вплоть до применения собственной правовой системы, адата и шариата, исключительная подсудность чеченцев собственным судам. 5. Гарантия от реквизиций и конфискаций, неприкосновенность частной собственности, собственности на землю, и в особенности прав и привилегий высшего класса, правителей чеченского общества. Имея такой порядок, кому захотелось бы бунтовать? Чеченцы подчинились, а без чеченцев имамат был обречен. Правда, полностью обещания князя Барятинского были выполнены только спустя 150 лет — в Российской Федерации, президентом Владимиром Путиным, но это совсем другая история. В 1859 г. имам Шамиль сдался русским в высокогорном ауле Гуниб. Имамат прекратил свое существование. Война закончилась. Лишь чеченцы из селения и тейпа Беной еще несколько лет продолжали сопротивление. Беной — один из самых многочисленных и авторитетных тейпов в Чечне, существующий с самых древних времен. Беноевцы известны как физически сильные, терпеливые, верные, честные, преданные, бесстрашные люди. У них только один недостаток (если верить фольклору) — до беноевцев все доходит медленно. Даудаев В 1839 г., когда имам Шамиль с остатками свиты укрылся в Чечне, чтобы вдохнуть вторую жизнь в охладевающий труп имамата и влить в него новую кровь — чеченскую кровь, маленький мальчик Умалат был уже далеко, в Петербурге, где учился во Втором кадетском корпусе, готовясь стать русским офицером. Ему было девять лет, он пробыл на родине только до 8 лет, и то учился в станичной школе для детей терских казаков, жил и рос с терцами, не с чеченцами. Так что русский язык Лаудаев знал с детства и знал хорошо. А вот насколько хорошо он понимал чеченский язык, этого мы не знаем. Думаю, что Умалат говорил и понимал по-чеченски. Но хуже, чем по-русски. Примерно как я. В 1853 г. Лаудаев вернулся на родину. Служил в русских гарнизонах. Участвовал в боевых действиях — на стороне России, разумеется. Когда война закончилась, ротмистр Лаудаев взялся за перо. В1872 г. им представлена публике работа «Чеченское племя». Впервые отрывки из рукописи были опубликованы в «Сборнике сведений о кавказских горцах» (вып. 6, Тифлис, 1872 г.). Да, только отрывки, каковыми мы теперь и располагаем. Полный текст рукописи, видимо, утерян (я буду рад, если кто-то из специалистов опровергнет меня и скажет, где искать несокращенный вариант «Чеченского племени»). Этот текст имеет важность неоцененную. Сам Лаудаев в предисловии (утерянном) писал: «Из чеченцев я первый пишу на русском языке о моей родине, еще так мало известной». Но дело не только в формальном приоритете. Трактат Лаудаева содержит разнообразные исторические, фольклорные, этнографические сведения; некоторые уникальны, другие общеизвестны, третьи сомнительны. Выводы Лаудаева как исследователя порой субъективны, даже предвзяты. Но сам его подход, парадигма, базис его труда имеют краеугольное значение. Лаудаев предложил смотреть на чеченцев как на обычный народ, один из прочих народов Российской империи и вообще земли. Они не из камня и не из железа. Сердца и глаза у них не волчьи. Люди как люди. И никакого особого «свободолюбия» типа «свобода или смерть!» — напротив, это народ, с которым очень легко договориться на разумной основе. И никакого «всеобщего равенства», а как везде, неравенство, феодалы, беднота и даже рабы. И история у них не загадочная, а самая обыкновенная, как у всех. Вполне сравнимая с другими. Люди как люди. Земельный вопрос их только немного испортил. Вы понимаете? Ничего особенного. Вот в чем соль. Представьте себе юного офицера из чеченцев в Санкт-Петербурге: всеобщее внимание, дамы на балах — ах, он такой, прямо видно сразу, что дикарь! Эдакий романтический флер. Если к этому прилагается хорошее платье и знание французского языка — весьма способствует успеху в обществе. Грузинские «князья» вовсю пользуются преимуществами «экзотичности». А князей у грузин ровно столько, сколько самих грузин. Титул «князь» совершенно девальвирован широким вхождением грузинской «аристократии» в российское высшее общество. После грузин не только Мышкин может быть князем, а вообще кто угодно. Да только пытливый, умный юноша вскоре понял, что это преимущество мнимое. Что относятся как к забаве, игрушке, не принимают всерьез. А вернувшись в Чечню, увидел, что есть последствия вовсе не смешные эдакого «романтического» восприятия чеченцев. А именно: беспримерная жестокость русских по отношению к местному населению, которое ведь все равно «особенное», «свободолюбивое», и раз их «можно убить, но нельзя покорить», то, стало быть, придется их всех убить, что уж тут поделаешь, такие они гордые, непокорные, прям спасу нет! И хотели бы иначе, а никак. Только кто же это все придумал? А придумали русские. Русские интеллигенты, офицеры, поэты, писатели. Лермонтов и далее по списку. Они внедрили в общественное сознание миф о «свободолюбивом» горском народе, который «скорее погибнет, нежели предаст свободу». Зачем? Затем что так было нужно русской интеллигенции. В духоте царизма ей хотелось видеть перед собой и показывать другим пример безнадежной, но благородной борьбы за свободу. Прощай, немытая Россия! Страна рабов, страна господ. И вы, мундиры голубые, И ты, им преданный народ. Быть может, за стеной Кавказа Сокроюсь... Вот, проговорился! Михаил Юрьевич. Хотели сокрыться за стеной Кавказа, хотели найти повстанческий образ, идеал, рай. И придумали, все придумали. В такой же ситуации французские экзистенциалисты искали вдохновение в безнадежной, как им казалось, борьбе со всесильным фашистским режимом — в древней книге «Бхагавад-Гита», где тоже сказано: сражайся, не думая о победе и поражении. Хорошо сделали французы, так как древним ариям ничем не угрожала ретроспективная романтизация и героизация. А вот чеченцам она вышла боком. Самое же удивительное, что этот миф, этот стереотип, искусственно сконструированный протестной русской интеллигенцией в собственных, сугубо русских целях, был воспринят самими горцами, присвоен и инкорпорирован в их самопрезентацию. Это полный нонсенс. Русские этого не предвидели. Предполагалось, что чеченцы не прочитают то, что о них пишут русские на русском языке. Но чеченцы не только прочитали, но и сами стали писать на русском, начиная с Лаудаева. Однако же и грустно, и смешно, и пахнут кровью рассказы про то, что чеченцы «особенные» и «сделаны из железа». Сделаны из плоти и крови, как все. А неумные не понимают. Умные, но злые используют во зло. Лаудаев, первый чеченец, пишущий на русском языке, первым понял и попытался объяснить, что мы — такие же. Что наши беды — от невежества. Нам не нужны войска, бомбы, штыки, знамена, орлиные перья и волчьи шкуры. А нужно, как и всем: школы. Школы. Школы. И потом больницы, дома, города. Обычная человеческая жизнь. Цивилизация. И не нужно нам никаких адатов, древних обычаев, традиций пить свежую кровь и что там еще про нас рассказали ваши «эксперты». А нужна нормальная жизнь в нормальном обществе, в нормальном современном государстве. Умалат Лаудаев не стал в России популярным писателем. Читатели были разочарованы. Им хотелось экзотики, хотелось услышать от чеченца что-нибудь эдакое — про древние обычаи, про кровную месть, про свободу или смерть, и чтобы глазом сверкал и за кинжал хватался. В общем, хотели видеть в нем злобного экзотического зверька. А он оказался обычным российским интеллигентом. И рационально все объяснил. Никаких вампиров, никаких оборотней. Никакой романтики — фи, скучно. Не пошла у Лаудаева литературная карьера. В 1877-1878 гг. он снова садится в седло, берется за оружие и воюет с Турцией в Закавказье, за что получает звания, награды, уважение и почет. К литературе Лаудаев больше никогда не вернется. Чеченский Ганди Во второй половине XIX в. чеченцам нужна была новая национальная идея, которая оправдала бы отказ от борьбы, примирила с зависимостью и одновременно послужила базисом новой консолидации этноса. В это время и появился самый важный в истории Чечни философ, религиозный деятель, и, как ни удивительно, первый идеолог и практик чеченского национализма — шейх Кунта-Хаджи Кишиев. Кишиев родился примерно в 1830 г. (он был сверстником Лаудаева, возможно, даже одногодком). Детство Кунты прошло в Илсхан-Юрте. По преданию, он, еще будучи ребенком, начал распространять зикр, мистико-религиозный обряд. В возрасте 18 лет Кунта вместе со своим отцом Киши совершил первое паломничество — хадж — в Мекку. После возвращения со Святой земли юноша начал активно проповедовать. Узнав о деятельности Кишиева, имам Шамиль объявил о запрете на распространение зикра. Так случился первый в Чечне открытый конфликт между двумя тарикатами (направления в суфийском исламе): накшбендия и кадирия. Противостояние это продолжается, как утверждают некоторые наблюдатели, до сегодняшних дней (хотя порой стороны будут обмениваться позициями, как футбольные команды — воротами после первого тайма). Во времена Шамиля накшбендийцы поддерживали воинственный мюридизм: борьбу за независимость, войну с неверными. А кадирийцы распространяли зикризм — учение о непротивлении злу насилием, о первостепенности личного нравственного и духовного прогресса, путь мира и согласия. Под давлением Шамиля и его кади Кунта покинул Чечню, отправившись во второе паломничество, как раз в 1859 г. Через два-три года после краха имамата Кишиев вернулся на родину и продолжил проповедь. Эта проповедь была настолько успешна, что к 1863 г. у шейха Кишиева были тысячи активных последователей в Чечне и Ингушетии. Только в селе Шали было 800 мюридов! Сочувствующих же было на порядок больше — десятки тысяч. Поначалу царские власти не препятствовали распространению зикризма, отмечая его мирный характер. Но когда зикристы стали формировать «ночную власть», русские забеспокоились. Выяснилось, что создана стройная религиозно-политическая организация во главе с имамом (устазом — святым), шейхами, наибами. На самом деле Кунта-Хаджи был, как и прежде, далек от политики, но к его ордену присоединились все те, кто сражался с царизмом еще в годы Кавказской войны; они считали свое дело незаконченным и использовали учение и последователей Кунты для организации нового сопротивления. Эти деятели сформировали политическое крыло зикризма. В конечном счете устаз поплатился своей жизнью за их авантюры. В 1864 г. Кунта Кишиев был арестован, отправлен в ссылку на север России, где и умер в 1867 г. в нищете от голода и болезней. Странно такое отношение российских властей к святому, проповедовавшему смирение, к пацифисту Кишиеву, притом что настоящий враг России, имам Шамиль, был принят со всем почетом и обеспечивался как особа царского рода, а к концу жизни выпущен из места почетной ссылки в Мекку. Но история полна подобных несправедливостей и парадоксов. Высшая справедливость, как известно, не здесь — но и на этой земле века спустя слава Кунта-Хаджи Кишиева, святого и мученика, превзошла славу мирского политика, имама Шамиля. Главное наследие Кишиева — это его учение, доказанное им подвигом собственной жизни. Вот некоторые изречения шейха: Хотите любить Всевышнего Аллаха — любите справедливость. Желайте своему брату того же, что желаете себе. Не старайтесь быть богаче, выше, сильнее других. Делитесь с бедными всем, чем одарит вас Всевышний. Остерегайтесь, что кто-то вам будет завидовать в богатстве. Пусть вам завидуют в справедливости и щедрости. Молитесь Аллаху, чтобы к вам не пристало ничего добытое чужим трудом, чужим потом. Такое — непреодолимая преграда на пути ктарикату. Злого победи добротой и любовью. Жадного победи щедростью. Вероломного победи искренностью. Неверного победи верой. Будь милосердным, скромным, готовым жертвовать собой. Ты в ответе за многих, если дух твой укреплен исламом, а вся твоя жизнь — это путь ко Всевышнему. Не оставляйте никого из братьев своих в голоде, холоде, нищете и в униженном состоянии. Пророк Мухаммад, да благословит Его Аллах и приветствует, говорил, что самый ценный подарок Всевышнему — это часть немногого, что у вас есть, отданная нуждающемуся. Мюрид не может быть спокойным, видя, что его брата что-то беспокоит. Вы должны твердо знать, что не останетесь один со своей бедой. Только свободные, спокойные, уверенные души способны воспринимать все величие тариката и жить в нем до конца земной жизни. Мюриды не из тех, кто ищет для себя рая на земле. Но для мюридов было бы счастьем сделать на земле рай для других. Поэтому мюриды, идущие по тарикату, должны беречь, украшать, лелеять эту землю и все, что вокруг них. Мюрид должен оставить после себя добрый, яркий след, как пример для всех людей. Сгорая любовью ко Всевышнему Аллаху и ко всем людям, мюрид тариката должен показать истинное предназначение человека на земле. Будьте милосердны к сиротам, больным, бедным, немощным. Всевышний Аллах сделал вас более здоровыми, богатыми, сильными. Проявите и вы великодушие. Аллах оценит это выше поста или намаза. Помните сунну пророка Мухаммада, да благословит Его Аллах и приветствует, где сказано, что пости намаз приводят к дверям рая, но открывает эти двери перед вами ваша щедрость и милосердие. Будьте трудолюбивы. Не бойтесь самой тяжелой работы. Тот, кто не живет своим трудом, живет трудом других. Это грешно, ибо это то же самое, что кража. Умейте ценить, относиться с великим уважением к каждой крошке хлеба. Ведь эта крошка может насытить и птицу, и муравья. Вы спасете душу, созданную Всевышним, и никто кроме Него не в состоянии создать даже самое маленькое живое существо. Любите мир, созданный Великим Творцом, и всемерно берегите, украшайте его. Воздерживайтесь от излишеств, ибо излишества, в отличие от необходимого, не знают границ. Стыдно и грешно хотеть того, чего нет у других, желать выделяться от других роскошью, яркостью нарядов или размерами жилища. Стыдно и грешно иметь много скота и не делиться с теми, кто голодает. Стыдно и грешно менять каждый день одежды и проходить с высокомерием мимо тех, кто уже давно ходит в рваных одеждах. Стыдно и грешно стоять рядом с босоногим в дорогой и красивой обуви. Стыдно и грешно пытаться выделяться от других высокой дорогой шапкой. Лишняя еда, лишний сон, лишние одежды, лишние жилища не приближают, а отдаляют нас от Всевышнего Аллаха. Не стремитесь к земным почестям. Земные почести — иллюзии. Радуйтесь и гордитесь тем, что вы равные среди равных. Если обнаружите, что больше знаете или больше имеете — спешите отдать, ибо то, что вы не отдали, — пропало. А то, что вы отдали, станет свидетелем в Судный день. Помните всегда, всюду, где бы ни были и что бы ни делали, об Аллахе. Все делайте во имя Аллаха и ради Аллаха. В этом главное предназначение человека. Смело и упорно идите дорогой тариката, и она непременно приведет вас к хакигату — осознанному слиянию со Всевышним. Ибо все, что не Всевышний Аллах, — сон, мираж, миг, испытывающий человека. Не злитесь. Не держите зла в срок от молитвы к молитве. Простите обидчика, и ему станет стыдно. Если даже не станет, то Всевышний оценит ваше терпение и очистит вас от грехов. Всякая незаслуженная обида, нанесенная вам, всякая клевета или иная несправедливость возвеличивает вас, если будете переносить это терпеливо, во имя Всевышнего Аллаха. Ничто, совершенное во имя Аллаха, не исчезает бесследно. Все это — добрые плоды, которые укрепляют силу человека, идущего по тарикату. Наши обычаи и нравы возникали и совершенствовались тысячелетиями. Поэтому они оказались настолько близкими исламу. Мы должны их свято беречь и не позволять опошлять никому. Отношение к женщине, как к святой, почитание старших, уважение в семье, особое отношение к гостю, коллективная взаимопомощь и общественные работы, единство в горе и в праздники, умение быть милосердными и уступчивыми — все эти качества объединяют нас и берегут нашу честь. С теми, кто попытается посягнуть на это, нужно воевать до последнего чеченца. Не спорьте с властью, не старайтесь заменять ее собой. Всякая власть от Всевышнего. Аллаху виднее, какую власть, где и с какой целью устанавливать. У власти перед Всевышним отдельный отчет. Не соблазняйтесь кажущейся престижностью власти. Ваш тарикат несравнимо выше, ибо земная власть призвана решать земные дела. А земная жизнь, как соленая вода: чем больше пьешь ее, тем жажда усиливается. Кусок золота и ком земли имеют одинаковую цену. Нельзя жалеть о земных потерях, глупо радоваться мнимым земным обретениям. Единственное богатство, которым нужно дорожить, — это души людей, избравших верную, угодную Всевышнему Аллаху, дорогу. Любите животных, которые рядом с нами и вокруг нас, горячей любовью. Заботьтесь о них правильно и своевременно. Ведь у коровы, овцы, лошади, собаки или кошки нет языка, чтобы сказать о своих потребностях. Мы сами должны о них знать и помнить. Не спешите стать на намаз, оставив не напоенную или не накормленную скотину. Наши души должны быть совершенно чистыми и спокойными, когда мы в намазе предстаем перед Всевышним Творцом. Все растения тоже живые и тоже имеют душу. Надо прятать топор, когда входишь в лес, и рубить только то дерево или жердь, за которым пришел. Надо бережно относиться к каждому дереву, к каждому кустику, к каждой травинке. Надо любить их и относиться к ним как к хорошим друзьям. Страшный грех — рубить плодовое дерево, дерево у реки, дерево у дороги, дающее путнику тень в жаркий день. Мюридам надо сажать повсюду деревья, ухаживать за ними, пока они не вырастут. В постулатах Кишиева мы слышим и отголоски индийской философии, и основы духовного коммунизма, но не стоит забывать и про национальную основу его учения. Он говорит: с теми, кто посягнет на основы народной жизни, следует воевать до последнего чеченца. И еще, Кишиев первый провозгласил принцип «разумного национального эгоизма» применительно к собственной нации. Он объяснял: не смотрите ни в сторону Турции, ни в сторону арабов. Несмотря на то что они наши братья по вере, у них есть свои национальные интересы. Нам, чеченцам, никто не поможет, кроме нас самих. Мы должны сами о себе позаботиться. Мы должны выжить и устроить свою жизнь согласно собственным представлениям. Это важнейший момент в истории, пробуждение национального самосознания, сердцем и рупором которого явился святой шейх Кунта. Кишиев действительно был по уровню своей личности махатмой, великой душой, чеченским Ганди и мог бы сыграть ту же роль, что и Ганди в формировании национальной государственности, но в годы его жизни не пришло еще время. Что касается последователей Кунты-Хаджи Кишиева, сформировавших могущественный вирд, мистико-религиозное братство в Чечне, то их влияние на общественную и политическую жизнь всегда было значительно, но не всегда позитивно и не всегда их собственные деяния соответствовали духу учения устаза. В советской Чечне кунта-хаджинцы стали известны под именем «белошапочников», так как они повязывали белую ткань на папаху как символ чистоты. В первой войне «белошапочники» активно поддерживали Дудаева и сепаратистов. Это они инициировали «боевые зикры» на площадях, картинки которых всякий раз встают перед глазами, они призывали к войне с русскими «до последнего чеченца». Кстати, в это время последователи тариката накшбендия в основном стояли за мирное решение конфликта (поменялись воротами). В Чечне практически все роды исторически входят либо в тарикат накшбендия, либо в тарикат кадирия. Случайно или нет, но большая часть дудаевцев, сепаратистов, происходили из семей, «приписанных» к пути кадирия, а оппозиция Дудаеву (как и прежнее советское «начальство» Чечни) были накшбендийцами. Спустя десятилетие кадирийцы сменили ориентацию, поддержали мир и союз с Россией; хочется надеяться, что они вернулись к истоку — к изначальному учению святого Кунты. Но жизнь, увы, дает немного тому подтверждений. С одной стороны, культ Кишиева как святого в современной Чечне практически официально признан; его именем назван исламский университет; чиновники идут на поклонение к могиле его матери. С другой стороны, мало внимания уделяется самой сути проповеди Кишиева, не следуют тому, чему учил устаз в смысле нравственности и высоких требований к себе, а также в смысле нестяжательства и скромности, в том числе относительно выпячивания своих богатств. Сегодняшние чиновники-кадирийцы словно соревнуются в нарушении заповедей своего тариката и щеголяют кортежами из роскошных автомобилей и богатыми дворцами. Вряд ли это понравилось бы устазу. Вряд ли устаз признал бы таких деятелей своими мюридами. Абрек Через пять лет после смерти устаза Кишиева в селении Харачой тогдашнего Грозненского округа Терской области родился мальчик Зелимхан, которому было суждено снискать себе славу совсем иного рода. Если Кишиев был чеченским Махатмой Ганди, то Зелимхан стал чеченским Робин Гудом. Зелимхану было всего 19 лет, когда неправедный суд вынудил его бежать и стать абреком, благородным разбойником, отверженным, но не потерявшим представления о чести и достоинстве. 12 лет Зелимхан держал в страхе несправедливых чиновников и коллаборационистскую администрацию, пока не был предан и убит в 1913 г. Это произошло возле села Шали — и это дело, увы, не обошлось без наших шалинцев. История Зелимхана позволяет нам сделать несколько выводов относительно политической ситуации в Чечне конца XIX — начала XX в., то есть в канун большевистской революции: 1. Массовое сопротивление российской власти практически отсутствовало. 2. Протесты носили частный характер и затрагивали частные вопросы, были следствием частной же несправедливости — абречество. 3. Даже «справедливых» абреков массы рано или поздно предавали, не желая страдать от государственного насилия; население сочувствовало абрекам, но не желало разделять тяготы их борьбы. 4. Практически вся чеченская верхушка верою и правдою служила российской власти, получая взамен должности старшин, офицерские звания и режим наибольшего благоприятствования в частной и деловой жизни, в том числе право безнаказанно притеснять бедных соплеменников. Таким образом, конфликты, в том числе порождавшие абречество, имели природу скорее классовую и социальную, нежели национальную. Абреки боролись и против власти, но не потому, что она российская, а потому, что она несправедливая. И вот что утверждал сам Зелимхан в письме на имя председателя Государственной думы в 1909 г.: Я знаю, вернуться к мирной жизни мне теперь невозможно. Пощады и милости тоже я не жду ни от кого. Но для меня было бы большим нравственным удовлетворением, если бы народные представители поняли, что я не родился абреком, не родились абреками также мой отец, брат и другие товарищи... Насчет этого письма, кстати. Интересная история. Письмо есть, оно даже сохранилось в российских архивах. Но понятно, что написано не самим абреком, который не был грамотным и плохо знал русский язык. Оно было составлено со слов Зелимхана каким-то ученым человеком. Не так давно тайна была «раскрыта». Как заявил председатель Совета Улемов 4P и по совместительству родственник главы республики, письмо по просьбе абрека составил их общий предок мулла Абдул-Кадыр, сын Ильяса, ближайшего последователя устаза Кунта-Хаджи. Председатель даже рассказал по этому поводу семейную историю. И поблагодарил чеченского писателя Мамакаева (в книге которого, посвященной Зелимхану, приводится текст письма) за то, что тот вернул эпизод из жизни борца за свободу чеченского народа в историю. Правда, у Мамакаева письмо составлено было другим человеком. Но все может быть. История на самом деле знает не только сослагательное наклонение, история инвариантна и переменчива. А если принять гипотезу о параллельных реальностях, то у каждого найдется своя версия реальной истории, в которой его предок пишет письмо абрека, запорожских казаков или хана Тохтамыша председателю Думы, турецкому султану или Тамерлану. Но реализуется эта версия, как правило, только тогда, когда потомки обретают силу, славу и власть. Русские на Кавказе Недавно я был приглашен в Общественную палату Российской Федерации на слушания по вопросу «Русские на Кавказе: мифы и реальность». Надо полагать, «мифы» — это все, что касается этнических чисток. А «реальность» такова, что жить русским на Кавказе с каждым днем становится лучше и веселее. Милая концепция. Мы все хотели бы, чтобы было именно так. Но каждый участник слушаний увидел на своем столе папочку от русской общественной организации из Абхазии, в которой были собраны документы и письма о притеснениях русскоязычного населения. И многие делегаты из других регионов хотели поговорить о подобных же проблемах. Но это оказалось никому не интересно. Теперь общественные слушания — это когда общество слушает чиновников. А чиновники общество не слушают и слушать не собираются. Наше заседание прошло весьма интересно: сначала «отстрелялись» министры и прочие официальные лица, которые зачитали доклады о том, как все прекрасно. И сразу же уехали: очень заняты. А потом в полупустом зале делегаты с Кавказа рассказывали друг другу о наболевшем. Но Бог с ней, с Общественной палатой. Давайте расставим точки над «i» в «русском вопросе», самом болезненном для всего российского Кавказа. Итак, первые русские появились в Чечне едва ли не раньше, чем там появились сами чеченцы. Строго говоря, чеченцев тогда вообще не было, чеченский этнос сложился не ранее XIV-XVII вв. Русских по большому счету тоже еще не было — великорусский этнос примерно того же возраста. Но было разноплеменное население Хазарии. В числе хазарских граждан были и славянские, и протовайнахские общества. И много других. Но это очень далекое время. А ближе к нам, в XIV-XV вв., территорию Чечни — берега рек Терек, Басс, Сунжа — не сплошь, но довольно частыми «городками» заселяли русскоязычные: казаки. Теория о том, что казачество было сформировано исключительно из беглых крестьян средней полосы России, едва ли имеет под собой какое-то серьезное основание, кроме желания властных кругов России (на пору провозглашения такой теории) представить свободолюбивых казаков потомками беглецов, разбойников и висельников. Скорее всего, беглецы и искатели приключений пополняли станицы казаков, но пополняли они уже что-то существующее. Соответственно, официальная версия, что терское (гребенское) казачество возникло только в XVI-XVIII вв., тоже отражает скорее картину мира в глазах московских (позже петербургских) властей: они считали, что казачество «возникло», когда из царских палат его заметили и стали привлекать на службу. Казачество в целом — явление этнически неоднородное; география его простирается от Сибири до Европы. Но нас сейчас интересует русскоязычное население именно Северного Кавказа. Неангажированные генетические исследования показали, что терцы гораздо более близки прочим кавказским народам, чем принято думать, менее близки славянским и совсем не имеют финно-угорских примесей, характерных для великорусской народности. Сунженские и кубанские казаки, напротив, имеют гораздо больше славянских и русских корней. Скорее всего, терские казаки — один из автохтонных северо-кавказских этносов, сформировавшийся примерно в те же века, что и остальные — такие, как чеченцы и ингуши, на своих исконных территориях, то есть в современной Чечне. В «варке крови» терцев приняли участие славяне — преимущественно южные и восточные, предки скорее украинцев, нежели великороссов; осколки скифов, кельтских племен и норманнских отрядов; затем произошло смешение с соседским кавказским населением, с тюркской кровью, даже с турецкой (шиком считалось привезти из похода пленную жену-турчанку); а сверху, конечно, и пришлые — беглые, которым, кстати, не так уж легко было войти в казачье общество. Но основу и крови, и культуры, видимо, дали первые поселенцы — из северной Руси, которые осваивали Кавказ с XII по XIV в. Что касается языка и культуры терцев, то это, конечно, часть русского мира — в широком понимании слова «русский». И принадлежность к русскому миру была установлена через принятие православия. Именно религиозное самоопределение стало в конечном итоге основой национальной идентификации. Довольно точно известно, что целые семьи и роды чеченцев приняли христианство — и они оказались включены в терский этнос, их потомки стали терскими казаками. А большой клан терцев принял ислам — и стал основой для чеченского тейпа Гуной. Интересна и военная культура терцев, как и вообще казаков. Ее истоки — в культуре варягов, норманнских пиратов и разбойников, а также путешественников средневекового мира. Она была перенята новгородскими ушкуйниками. [9] И через ушкуйников, а может, и напрямую, — казаками повсюду. Возможно, и на Тереке остались потерянные шведские дружины вместе с другими искателями приключений. Позже казаки были приняты на государственный учет и остепенились. Их молодечество теперь проявлялось только в регулярных казачьих соединениях, при службе царю и отечеству. Но в лице горцев они нашли способных и благодарных учеников. Кроме военных обычаев у терцев еще и особые традиции выращивания сельскохозяйственных культур, виноградарство и рыболовство. 9 Ушкуйники (от др.-рус. «ушкуй» — морское или речное парусно-гребное судно), или повольники, — в Новгородской и Вятской землях XIV—XV вв. члены вооруженных дружин. — Прим. ред. В XVI-XVII вв. под военным и демографическим давлением горцев, прежде всего вайнахов, казаки покидают долины Сунжи, Аргуна, Басса — всю равнинную Чечню — и переходят на левый берег реки Терек, где они и оставались до самого недавнего времени. Четыреста лет стояли на своей земле уже вполне сформировавшиеся в отдельную народность терцы. Пережили все войны и революции. И только на рубеже XX-XXI вв. в новой России были уничтожены, изгнаны и рассеяны — практически полностью. Часть шестая СССР Оккупанты Русская оккупация, конечно, имела место. Во время покорения Кавказа российские власти заселяли чеченские равнины русскоязычным населением. Заселяли по принципу чересполосицы, вклинивания русских казачьих поселений между чеченскими, чтобы разобщить последние, лишить их единства и силы. Так появились станицы — Ермоловская и др. И в центре, конечно, крепость Грозная. Кем заселяли? Редко терцами, чаще кубанцами, донцами или настоящими русскими крестьянами. Последним было сложнее всего, они не жили веками на Кавказе, культура и природа Кавказа были им дики и непривычны. Трудно сказать, насколько полезным оказалось это «мудрое» государственное решение тогда. Но плоды оно дало и дает по сию пору — плоды горькие. Чеченцы затаили злобу на русское население, которое заняло «их» земли. И с той поры задумались об изгнании русских. Первый случай, казалось, дала революция 1917 г. Нельзя сказать, что все казаки были белые, а все чеченцы — красные. Были и красные казаки — даже терцы (правда, преимущественно из голытьбы), были и поддерживавшие белых чеченские отряды. А в основном чеченцы думали только о том, как бы из этой ситуации извлечь пользу для своего народа. И склонились к красным. Потому что против белого царя — иноверца и угнетателя. И потому что были планы забрать назад казачьи земли. Поначалу все так и шло. Большевики разрешили Чечне полный шариат. (Да, при советской власти в Чечне действовали шариатское право и шариатские суды — недолго, правда.) Против белых и за свою мусульманскую веру воевали «мюриды революции» — так называл своих бойцов Асланбек Шерипов, главный красный чеченский герой, убитый белыми раньше, чем стало бы ясно: он не то чтобы до конца большевик, а отчасти чеченский националист и даже суфий. Открываем Большую советскую энциклопедию и читаем: Шерипов Асланбек Джемалдинович (1897, Грозный, — 11.9.1919, с. Воздвиженское Терской обл.), активный участник борьбы за Советскую власть на Северном Кавказе. По национальности чеченец. Член Коммунистической партии с 1919. В 1917 создал в Чечне первый Совет. Делегат 2-5-го Терских областных народных съездов, член Терского народного совета. Был командующим чеченской Красной Армией. Один из руководителей 100-дневной обороны Грозного от белогвардейцев (август-ноябрь 1918). После захвата Северного Кавказа белогвардейцами вместе с Н. Ф. Гикало создал повстанческий отряд и вел борьбу с деникинцами в их тылу. Убит в бою с деникинскими карателями. Был у Асланбека родной брат Майрбек. Но про Майрбека Шерипова нет статьи в советских энциклопедиях, поскольку в 1941 г. брат революционера влился в отряды мятежников против советской власти и был убит в ходе карательной операции, на этот раз красными. Очень похоже, что чеченцы были советской власти как бы попутчики. Пока было по пути. А путь был — истреблять и «расказачивать» казаков, отбирая у них земли. И вроде сначала получалось. И еще показалось чеченцам, что советский Ленин будет им как турецкий султан — далеко и жить не мешает, — а не как русский царь. Но вскоре позиция советской власти изменилась. Изменилась и сама советская власть: с каждым годом большевики все тверже отказывались от иллюзий «скорого отмирания государства», интернационализма, мировой революции и проч. Большевики становились государственниками и естественным образом правопреемниками Российской империи. И по чеченско-казачьему вопросу подход изменился с «классового» на общегосударственный. Лучше всего нам расскажет об этом один исторический документ. Это доклад И. В. Сталина на съезде народов Терской области 17 ноября 1920 г., посвященный решению советского правительства о размежевании горских народов и казаков. Вот самые интересные места: Жизнь показала, что во избежание взаимных обид и кровопролитий необходимо отделить массы казаков от масс горцев. Жизнь показала, что для обеих сторон выгодно размежеваться. На этом основании правительством решено выделить большинство казаков в особую губернию и большую часть горцев в Автономную Горскую Советскую Республику с тем, чтобы границей между ними служила река Терек. Далее комиссар по делам национальностей напоминает казакам про их вероломство и удар в спину России (восстание Сунженской линии) и обосновывает этим суровые меры — выселение провинившихся из станиц и заселение их чеченцами. Но продолжает: Горцы поняли это так, что теперь можно терских казаков безнаказанно обижать, можно их грабить, отнимать скот, бесчестить женщин. Я заявляю, что, если горцы думаюттак, они глубоко заблуждаются. Горцы должны знать, что Советская власть защищает граждан России одинаково, без различия национальности, все равно, являются они казаками или горцами. Следует помнить, что, если горцы не прекратят бесчинств, Советская власть покарает их со всей строгостью революционной власти. Напомню, что это 1920 г. Сталин ничего не забудет. Пройдет два с лишним десятка лет, и советская власть так и поступит. В конце доклада Сталин делает общие политические выводы: Товарищи! В прошлом дело обстояло обычно так, что правительства соглашались на те или иные реформы, на уступки в пользу народов лишь в трудные минуты, когда они, ослабленные, нуждались в сочувствии своих народов... Жизнь показывает, что то, что дается правительствами в критическую минуту, непрочно, ненадежно, ибо оно всегда может быть отобрано, когда пройдет критическая минута... Именно так была в конечном итоге отобрана автономия у терских казаков, чьи территории теперь включены в национальные республики Северного Кавказа. Красная Москва показала, что намерена управлять всерьез. Игры с националистами и шариатом быстро закончились. Началось построение социализма. А как у нас по всей державе строили социализм, это понятно. И, главное, казачьи земли, вместо того чтобы просто раздать чеченцам, стали забирать в колхозы. А потом и чеченцам объяснили преимущества коллективного хозяйства: ну, вы знаете, трактор можно купить и все такое. Завыли чеченцы, как волки, и многие бросились в леса, прихватив с собой оружие, оставшееся еще от Гражданской войны. Но поздно — советская власть стояла крепко, и абречеством ее было не побороть. Белый конь Белого коня чеченские повстанцы готовили для Гитлера. Это все знают. Не известно только, знал ли об этом Гитлер. Но факты таковы: немцы осуществляли контакты с абреческими бандами в Чечне, забрасывали к ним диверсантов, пытались координировать действия. С началом войны дезертирство и уклонение от воинской обязанности среди чеченцев росло, росли и бандитские формирования. Дело в том, что значительная часть населения Чечни после установления настоящей советской власти почувствовала себя обманутой: снова без земли, снова угнетаемой теми же русскими, только со звездой вместо креста, и теперь уже даже без веры. И советское государство они не считали своим — соответственно, не рвались его защищать. Но видели в войне шанс — второй шанс — наконец поквитаться с русскими. Лидеры повстанцев, вероятно, не вполне понимали, что такое фашизм. Не имели даже приблизительного представления о том, что он несет покоренным народам. Они лелеяли все ту же мечту о возвращении условного «турецкого султана», который далеко и в наши дела не будет соваться. Теперь им представлялось, что это Гитлер. Поэтому они были готовы дать присягу хотя бы и Гитлеру. И белого коня, возможно, готовили — одного коня не жалко поднести в качестве подарка, чтобы потом от нас навсегда отвязались и оставили нас жить, как мы сами хотим. А мы, если вы того хотите, будем называть вашего султана своим фюрером (или вашего фюрера своим султаном) и раз в год перед послом делать «зиг»! И можете всем сказать, что это ваша территория, — если на нашу землю вы в действительности посягать не будете. По вопросу о белом коне есть две крайности. Нет, даже три, как ни странно. Русские националисты склонны к утверждениям, что весь бандитский чеченский народ всю войну занимался тем, что вонзал кинжал в спину воюющей с фашизмом Красной армии. Соответственно, высылка была самым гуманным решением вопроса с народом-предателем. Чеченские официальные националисты утверждают, что нет, напротив — чеченские гарнизоны стояли насмерть в тылу врага, защищая «брестские крепости», пока русские армии катились до самой Волги. Соответственно, высылка была чудовищной несправедливостью. Чеченские подпольные националисты говорят, что мало помогали Гитлеру, надо было активнее Гитлеру помогать, а что выслали — так чего ожидать от русских, которые враги всему доброму и светлому, что только есть на этой земле (особенно и в частности — великому чеченскому народу). И, как всегда, крайности практически равноудалены от центра истины. Реальное отношение к войне зависело от собственной ориентации и уровня развития каждого жителя Чечни: коммунисты воевали с фашистами, образованные и интегрированные в Советскую Россию — стояли за нее. Абреки и лидеры нарождающегося национализма стояли против России в любом виде и, соответственно, за любого ее врага. Большинство населения, как всегда, — болото. Но связанное личными и родственными отношениями с той или иной стороной. Вряд ли прямо десятками тысяч уходили в леса воевать за Гитлера. Но что десятки тысяч не хотели вообще воевать — в это верится легко. Как я уже говорил, страна еще не воспринималась как своя. Даже минимальный уровень интеграции не был достигнут. Русские — даже расказаченные и репрессированные казаки! — оказались куда более интегрированными и лояльными к СССР, так как все же видели вот эту последнюю букву как главную для себя — Русь, Россия. И готовы были лить за нее кровь, сколько бы букв «С» перед ней ни стояло. Так же — как Россию — воспринимали СССР и чеченцы. С прямо противоположным отношением, конечно. Авторханов Мы не можем обойти вниманием фигуру известного антисоветского деятеля чеченского происхождения. Вслед за шейхом Мансуром и Кунтой Кишиевым он внес свой вклад в формирование чеченской национальной политической идеологии и является одним из «дедушек» чеченской государственности. В БСЭ он, конечно, не удостоен ни одной строки, но есть статья в слабом современном аналоге, в Российском гуманитарном энциклопедическом словаре: ABTOPX^AHOB Абдурахман Геназович (1909-97) — историк и политолог. Родился в чеченском ауле. После окончания начальных русской и арабской школ поступил в медресе: исключен за чтение светской литературы. Ушел учиться пешком в Грозный. Служил в грозненском чеченском горном эскадроне; с 1923 жил в грозненском детдоме. Окончил школу 2-й ступени им. Т. Эльдарханова, где вступил в комсомол, затем в обл. партшколу. Член Коммунистической партии в 1926-37. В 1931-34 на партийной работе в Чечне. В 1937 окончил Институт красной профессуры, по прибытии в Грозный арестован НКВД по обвинению в принадлежности к «контрреволюционной чеченоингушской террористической организации». В мае 1940 оправдан и освобожден, в ноябре 1940 арестован вторично «за вредительство», приговорен к 3 годам исправительно-трудовых лагерей, в апреле 1942 освобожден. Согласно распоряжению Л. П. Берия направлен к руководителям антисоветского восстания на территории Чечни с требованием прекратить сопротивление. Остался у повстанцев, в августе 1942 с их политической декларацией и предложениями об установлении союзных отношений послан навстречу германским войскам. В январе 1943 - апреле 1945 работал в пропагандистской организации «Винета» в Берлине, писал аналитические очерки о советской действительности, обзоры для северо-кавказского региона. Член северо-кавказского национального комитета. В 1945-48 находился на территории лагерей «перемещенных лиц» в Миттенвальде и Розенхайме, издавал ж. «Набат». С 1950 — сотрудник еженедельника (журнала) «Посев» и одноименного издательства. В 1950 вместе с Н.А. Троицким (Нарейкисом-Яковлевым) основал Институт по изучению истории и культуры СССР в Мюнхене. В 1951 один из инициаторов создания северо-кавказского антибольшевистского национального объединения (СКАНО), ред. журнал «Свободный Кавказ». Один из лидеров Координационного центра антибольшевистской борьбы в 1953-56. С 1953 работал на радиостанции «Освобождение» («Свобода»), жил в Мюнхене. Среди сочинений: «История культа личности в СССР» (курс лекций по радио), «Технология власти» (1959; опубликовано в России в 1991), «Загадка смерти Сталина (заговор Берия)» (1976; опубликовано в России в 1992); «Империя Кремля. Советский тип колониализма» (1998). Справка довольно подробная и «политкорректная». Авторы стараются не делать оценочных суждений по фактам биографии Авторханова. И мы согласимся с тем, что судьба ученого была сложной: несправедливо осужден, репрессии и проч. Но тем не менее мы ничего не можем поделать с тем, что с 1943 по 1945 г. Абдурахман Авторханов в фашистском Берлине под крылом и на деньги Гитлера работал по ведомству фашистской пропаганды. Многие были несправедливо репрессированы. Но не каждый переходил на сторону фашистов против собственной страны и собственного народа. В «оправдание» Авторханова мы можем сказать, что он не считал советских людей своим народом. Своими он считал чеченцев и желал своей нации скорейшего освобождения из «семьи советских народов». А также и то, что ученый был последователен: и после краха фашизма он продолжил заниматься тем же самым — антисоветской деятельностью и пропагандой, теперь уже под крылом западных демократий. Жизнь оказалась слишком долгой: он успел увидеть, как сбываются его мечты. Он дожил до краха СССР. И до объявления своей независимости Чечней-Ичкерией. Слава Авторханова вернула его в отечество: именем ученого называли проспекты и развешивали по городу лозунги — цитаты из его работ. Поняв, к какой катастрофе движется Чечня, старый эмигрант пытался обращаться к Дудаеву и Ельцину с просьбами остановить войну, найти способы мирного решения конфликта. Он умер в Германии, успев увидеть, как его надежды и мечты, сбываясь, превращаются в кошмары. Сталинград и «Чечевица» 23 февраля 1944 г. по приказу высшего советского руководства была проведена операция с кодовым названием «Чечевица» — выселение в восточные степи Казахстана, Киргизии, Сибири чеченцев и ингушей. «Чечевицу» мели всю, не сортируя. Но лояльные советской власти чеченцы, например из местного НКВД, получали льготы — увеличенную норму разрешенной к перевозке поклажи и вообще более хорошие условия в пути и на месте прибытия. (К слову сказать, из семей таких льготников впоследствии вышли некоторые видные чеченские политики.) Сталин депортировал не только чеченцев и ингушей. В 1942-1944 гг. депортации были подвергнуты: ингерманландские финны, калмыки, карачаевцы, балкарцы, крымские татары, ногайцы, турки-месхетинцы, понтийские греки. Еще с 1936 г. высылались жители приграничных территорий. С началом войны высылали отовсюду немцев. Ну и так далее. В общем, нельзя сказать, что для «вождя народов» эта мера была совсем уж беспрецедентной. Но масштаб, скорость и жесткость выселения чеченцев впечатляют. Также впечатляют и последствия этого в высшей степени загадочного очередного «мудрого» решения для российской политики на Кавказе. Точили или не точили злые чечены кинжал, чтобы воткнуть его в спину советским войскам, готовили они или нет белого коня для Адольфа Гитлера, но в 1944 г. настоятельной военной необходимости в такой операции уже не было. Ход войны был переломлен. Поражение немцев было неизбежно. И никакие чеченские банды не могли тут ничего изменить, никак. Судьба войны висела на волоске ранее, в 1942 г. — и именно тут, на Северном Кавказе, решалось ее будущее. В 1941 г. гитлеровские танки не вошли в Москву, конечно, из-за героизма и стойкости советских солдат. Но еще и потому, что не хватило горючего. Вы будете смеяться, но аккуратные немцы посчитали, сколько горючего им нужно для блицкрига и взятия Москвы. Протяженность дорог считали, основываясь на советских картах. А они оказались... не совсем точными, что ли. В общем, дороги оказались длиннее. И танки встали в каких-то нескольких часах езды до Кремля. Когда перед ними, по сути, не было серьезных препятствий. А пока доставили горючее — выросли целые эшелоны обороны. И к тому же подоспел со своими резервами русский генералиссимус Мороз. Почему считали впритык? Потому что лишней нефти у Германии не было. С нефтью было напряженно. И после неудачи под Москвой фашисты устремляются к нефтяным вышкам Баку и Грозного. Группа армий «Юг» прорезает красную оборону как горячий нож масло (без всякой помощи несчастных чеченских бандитов), и вот уже немцы в нескольких днях от нефти и от победы. И тут ангел Господень завладевает умом Гитлера и спасает СССР, толкая фюрера к гибели. Ангел внушает Гитлеру дикую и нелепую мысль разделить группу армий «Юг» и послать ее лучшую половину почему-то на север, к Сталинграду, который ему для какой-то своей личной надобности очень захотелось срочно взять. Под Сталинградом немцы сначала увязли, а потом погибли, похоронив в снегах славу о непобедимости германского оружия. Ободранная группа армий «Юг» снизила темп наступления, застряла, а потом и вовсе была отброшена далеко от нефтяных районов. И никакие ватаги абреков — комариные укусы против операций масштаба Сталинградской битвы — не смогли помочь гитлеровцам овладеть ключом к победе: нефтью. Голод Никому уже не нужная, депортация была тем не менее проведена. Она имела характер не превентивный, а карательный — совсем бессмысленный и бесчеловечный. В ходе депортации были и жестокости, и преступления со стороны проводивших ее частей НКВД. А вот массового вооруженного сопротивления чеченцев не было. И где же оказались тогда все эти многотысячные банды? Где наточенные кинжалы? Получив приказ о высылке, чеченские семьи довольно дисциплинированно собрались, как им было назначено. Может, впервые начало приходить осознание — что такое государство, какова его мощь и зачем оно нужно. Советское национальное государственное устройство чеченцев и ингушей было ликвидировано. Сформирована просто Грозненская область. Сталин не собирался возвращать чеченцев назад. Даже чеченские названия сел были заменены на русские: мое родное село Шали стало называться красиво так — Междуречье (хотя речек там — Басс и Джалка, два мелких потока). В дома чеченцев были заселены русские. В дома, где оставалось почти все имущество, — норма вывоза была минимальной. Опять сугубо важный вопрос: кого заселяли? Частью — казаков из местных, кавказских. Терцев, например. В глазах советской власти терцы реабилитировались, пролив почти всю свою кровь на фронтах: все ушли служить, почти никто не вернулся назад, в редкой семье оставался мужчина, да и тот инвалид. Селили и беженцев с оккупированных немцами земель. В беженцах недостатка не было, и вопрос их размещения на относительно благоприятном Северном Кавказе Сталин таким образом решил. И еще решил вопрос освоения пустых земель в Казахстане. Выселяли порою в голую степь — устроитесь на месте. Устраивались. После войны настал великий голод. Как и почему в России периодически наставал великий голод — сказать сложно. Много причин. В пустых холодных степях чеченцы вымирали тысячами, опухая и становясь прозрачными от голода. От голода. Но так же гибли, в то же самое время, и другие жители Советской страны, и на других землях. Даже и на тех, с которых выселили репрессированные народы. Просто голод был везде. В городах ели своих детей — одного на заклание, чтобы остальные выжили. Только волки плодились в лесах и степях, разжиревшие в войну на непогребенных людских остатках. А кончилась война — оскудел пир, и волки, приученные к человечине, пошли в селения. Страшное было время. Самое страшное время — страшнее, чем война. Новая жизнь Но время шло, и самые тяжкие годы минули. Стало легче жить во всей советской стране. И чеченцы обжились на новых местах: построились, собирали урожаи, работали. Школы, сельсоветы, больницы — все как у людей. Единственное, что действовали ограничения на передвижение. В последние годы высылки статистика показывает устойчивый рост рождаемости среди спецпереселенцев. Рождается не просто очередное поколение, появляются новые люди. Постепенно ослабляют и снимают ограничения. После смерти Сталина — отмена высылки. И возвращение. Одно дело — высланные в сознательном возрасте, а теперь возвращающиеся из странствий. Совсем другое — увезенные в младенчестве, и уж тем более — родившиеся на другой территории. Для них далекая родина не была понятием физическим. Новые люди обретали новую землю, которая, по рассказам старших, была все же своей. Вот это самое поколение потом покажет себя, с его вступлением в зрелый возраст, и начнется настоящая политическая жизнь. Указом Президиума Верховного Совета РСФР от 9 января 1957 г. восстановлена Чечено-Ингушская АССР. Этот день в современной Чечне отмечают как дату «восстановления» (на самом деле — возникновения) чеченской государственности. И не зря. Это именно так. Новое «восстановленное» образование стало первой, предварительной формой чеченской национальной государственности. Зачем Сталин делал то, что он делал, — это тайна. Вернее, просто непонятно, как он сам думал — зачем это? Но что получалось, часто не зависело от него. В чем-то через диктатора просто действовала судьба или история. Для чеченцев депортация стала великой трагедией, но она же стала и великим рывком. Они вернулись, и во второй раз на арене истории появился чеченский народ — причем новый. Они вернулись совсем другими. Те, кого высылали, — то был архаический этнос, зацикленный на своем противостоянии «русским», слабо ориентирующийся в реальном мире, консервативный, накрепко привязанный к своей территории. Само противостояние русской экспансии, а потом и социализму (толком не разобравшись, в чем между ними разница), было противостоянием всей современной цивилизации, любому типу модернизации. Теперь чеченский народ был готов к модернизации. Нет — он сам был готов стать движущей силой модернизации себя и всего, что вокруг. Он преодолел историческую и географическую ограниченность. Он увидел мир. Он понял, что движение не убивает. Движение — это рост. А еще чеченцы поняли, что СССР — это не Россия. В СССР много народов, кроме русских. А значит, рано или поздно, СССР падет, как пала Хазария. Только на этот раз надо быть готовыми создать свое государство. И что государство нужно — они тоже поняли. Государство нужно, и именно свое, и именно государство , а не свободная ассоциация во главе с кучкой стариков, типа Мехк-кхела, к которому молодые то прислушиваются, то нет — по настроению. Для чего? Хотя бы для того, чтобы больше это никогда не повторилось. Чтобы больше никто не отнял у них землю — и не отнял их у земли. Возвращение было не вполне безболезненным. Ведь в домах жили люди. Они уезжали не сразу. Возникали конфликты из-за домов, из-за имущества. Постепенно все улеглось: некоторые русские остались, другие перебрались в станицы, в города или уехали совсем. Напряжение в межнациональных отношениях сохранялось. Но чеченцам урок пошел впрок — открыто и массово они недовольство не выражали, свои антирусские настроения в целом скрывали и не саботировали советскую власть. Снова народ почувствовал, что надо копить силы. Волк готовился к прыжку. Золотой век Условия для накопления сил были едва ли не идеальными. Советский Союз в отношении народов, бывших угнетенными при царском режиме, а также незаконно репрессированных при культе личности, проводил обычную постколониальную политику компенсации и интеграции. Политику, в чем-то похожую на политику и других развитых стран по отношению к их бывшим колониям. Формировалась национальная интеллигенция: определялись национальные квоты в вузах, научных и культурных учреждениях, для представителей «малых» наций создавались благоприятные условия для получения образования и даже карьеры. Резервировались для «туземцев» места в аппарате управления (поначалу — вторые места). Вкладывались немыслимые средства в экономическое развитие окраин. Интеграция поощрялась (даже на уровне семьи — смешанные браки получали одобрение и были плюсом для карьеры), русский язык — обязательный, программы обучения — в основном унифицированы. Вместе с тем, для баланса, поддерживалось и развитие национальной культуры. Что касается чеченской культуры, то впервые по-настоящему, а не в виде редких упражнений, появилась чеченская письменность. Да, впервые, только при СССР. На основе кириллицы. Были прежде вариации — на основе арабского и латиницы. Но массового распространения они не получили. При СССР впервые чеченская письменность изучается всеми детьми в школах. На чеченском языке издаются газеты — впервые! Журналы. Учебники. Книги. Радио по-чеченски. Телепрограммы. Чеченская литература, чеченская поэзия. Собирается и переводится чеченский фольклор — все по-настоящему впервые. Из загона выходят чеченские танцы, музыка, изобразительное искусство — из загона, потому что до советской власти все формы народной культуры запрещались исламом как проявления язычества. Таким образом, создаются все основания для роста национального самосознания и развития «культурного» национализма. Хотя мы знаем, что национализм, коли он идет в гору, никогда не может быть только культурным, что все это — даже фактически «спродюсированное» Россией — впоследствии стало, и не только у чеченцев, основой для деклараций о своем национальном «величии» и о том, что в СССР «не давали развивать национальную культуру». Хотя у многих малых народов и культуры бы никакой не осталось, и развивать было бы нечего, если бы не СССР. То же и с государственностью. Но это позже. А пока — блаженные времена застоя. Советская национальная политика дает наилучшие результаты за все время пребывания России на Кавказе! В два-три десятилетия СССР достигает успеха в том, чего за века не смогла царская Россия (и что за пару-тройку лет было со свистом спущено новой, не знаю как ее назвать — либеральной? олигархической? — Россией). Кавказ интегрирован. Кавказ модернизирован. Любая из территорий Северного Кавказа ровно так же безопасна и развита, как и Центральная Россия. Советский житель чеченской национальности почти не отличается по основным параметрам социализации от советского жителя молдавской или карельской национальности; при этом каждый сохраняет свою национальную самобытность, язык и культуру. Это невероятный, исторически беспрецедентный и, видимо, неповторимый успех в национальной политике. К слову сказать, именно Северный Кавказ — «передовик» по интеграции. Все же не так хорошо обстояли дела в Средней Азии — это становилось очевидным, например, в армии, где по призыву оказывались узбеки и таджики, не говорящие по-русски и вообще слабо образованные и потерянные для современной цивилизации. Но в Чечне все было хорошо. Улучшалась экономическая ситуация — плюсами были хороший климат и нефть. Чеченцы, при выселении открывшие для себя мир, если недостаточно зарабатывали дома, теперь спокойно и без стрессов ехали в тот же знакомый Казахстан «на шабашку». Строились дома, села, города. СССР получал пользу от интеграции. Но и чеченский народ пользовался всеми доступными благами и копил силы. Без обид и задних мыслей: теперь чеченцы уже считали СССР своей страной и умирали за нее в Афганистане; однако знали — Союз не вечен и надо готовиться к самостоятельной жизни, когда пуповину перережут. Причем было чувство, что перережут. И даже не спросят, хотим ли мы этого. Государству нужен класс особых людей. Нужна элита. Нужны военные, управленцы, ученые, экономисты, юристы, нужны политики. И чеченцы теперь очень серьезно относятся к своему обучению государственной жизни — к ЧИАССР. Делают карьеру в советских органах, в хозяйстве, в науке. И в армии. Занимают командные высоты. Появляется значительная прослойка советской чеченской интеллигенции. Ей предстоит сыграть важную роль в истории Чеченской Республики и России. Часть седьмая СУБЪЕКТ ФЕДЕРАЦИИ Катастрофа — свободный полет Золотой век не перешел в серебряный, медный и т.д. Просто закончился. Еще в начале 1980-х все было хорошо, даже слишком хорошо. А на рубеже 1980-1990-х рухнуло все и сразу. И тут же на сцену вышло националистическое политическое движение. Других политиков, кроме националистов, просто не было. Когда на повестке дня стоит вопрос создания национального государства, актуальны только националистические партии и движения. Все партии, все политические движения в Чечне времен развала СССР были националистическими — как бы они ни назывались и какие бы программы ни провозглашали. Никакой политической идеологии, кроме идеологии национализма, не было. Была разница в степени национализма и в частных моментах определения путей строительства национального государства; эта разница позже разведет политические силы по двум полюсам. Но вначале сильнее был фактор притяжения — национализм. Объединенный конгресс чеченского народа (ОКЧН) был действительно объединенным, он консолидировал националистов всех мастей. И все вместе призвали и признали Джохара Дудаева. Появление в Грозном харизматичного генерала наверняка не обошлось без интриг московского двора. Но видеть в его воцарении только всесильную «руку Москвы» (а за ней — Вашингтона и почему-то Тель-Авива), как это теперь почти общепринято среди чеченской полуинтеллигенции, — обычный конспирологический прием в попытке уйти от собственной субъектности и ответственности. Кто бы ни подтолкнул Дудаева вернуться на родину, в Чечне его приняли и признали. Почти все — поначалу. Жесткие националисты увидели в нем необходимого им «фюрера», военного диктатора. «Мягкие», «культурные» и «демократические» националисты полагали, что наполовину обрусевший российский офицер (женатый на русской, между прочим) не способен в одночасье стать фашистом, а фигура «лидера» нужна для консолидации нации «на первое время». И еще, практически все полагали, что генерал будет свадебным. И не помешает кругам национальной элиты обрести коллективную власть. Но довольно быстро выяснилось, что генерал не свадебный, а вполне боевой. Что к своей позиции вождя он относится серьезно. И фашистом, чеченским фашистом, он смог стать в одночасье. А также стать диктатором, жестко узурпировавшим всю власть в республике, бесцеремонно расправившись с Верховным Советом во главе с бывшим советским первым секретарем обкома Доку Завгаевым. Вот в этот самый момент и появляются две главные политические силы, две партии в Чечне. Обе — националистические. Но по-разному видящие будущее Чечни. Они назывались по-разному, состояли из многих возникавших, как пузыри в кипящей воде, «движений» и прочих организаций, но мы для простоты назовем их радикальные националисты и умеренные националисты. Эти две партии и будут, соперничая, двигать политическую историю Чечни следующие несколько лет. Ястребы и голуби Радикальные националисты сплотились вокруг Дудаева, признав его полную и неограниченную диктатуру. В числе таких радикалов оказалась публика весьма разношерстная. Это и демагоги Удугов с Яндарбиевым. И богема вроде артиста Закаева. И религиозные лидеры — в первую очередь Кадыров (старший). И явно криминальные типы — такие как Басаев и Радуев. Все оказались в одной лодке. Политическая программа радикалов была программой фашистской диктатуры. Власть — предельно централизована. Демократические институты, разделение властей — все признавалось вредным «западным» и «русским» влиянием. Вместо представительных органов власти планировалось реанимировать давно забытые средневековые родоплеменные институции вроде того же Мехк-кхела (он был при Дудаеве создан из каких-то стариков и занимал позиции яростно националистические и продудаевские). И, конечно, был провозглашен курс на полную независимость и фактически на конфронтацию с Россией. Внешнеполитическая ориентация радикалов отчетливо подтверждала разрыв с Россией. Предпринимались попытки установить как можно более тесные прямые контакты с арабо-турецким миром. Кроме того, с самого начала поддерживалась связь с радикальными националистическими движениями в соседних краях и республиках Северного Кавказа (в рамках «братской помощи» боевики Басаева воевали за независимость Абхазии). Представлялось, что весь Кавказ выйдет из-под власти России, строились планы какой-то конфедерации горских народов. Русским, даже местным русским, на этом празднике новой жизни места оставлялось мало. Были подспудные чаяния «изгнать оккупантов», вернуть «земли предков», то есть поделить между новыми северо-кавказскими государствами земли Ставропольского и Краснодарского краев. На хороший кусок русских земель претендовала и Чечня (потом мы еще услышим завуалированное повторение этих претензий уже в самом недавнем времени, от современных «лояльных» Москве властей Чеченской Республики). Внятной экономической программы радикальные националисты, как это обычно свойственно политикам их масти, не имели, провозглашая вместо экономической программы популистскую демагогию. Говорили, что Аллах даровал своему любимому народу (чеченцам, конечно) богатейшие земли и только русские оккупанты мешали чеченцам жить достойно. Говорили, что будут продавать нефть. Приводили примеры супербогатых арабских государств, живущих на доходы от нефти, — Кувейт, ОАЭ. Обещали, что все чеченцы будут жить как шейхи и у каждого чеченца будет золотой «мерседес». Умеренные националисты были связаны с «демократическим движением» в России — с партией Гайдара, Черномырдина и пр. Еще в самом начале правления Дудаева многие из тех, кто приглашал генерала и голосовал за него, стали переходить в оппозицию. Они формировали свой фронт. Важную роль в нем играли Умар Автурханов, Хаджиев, Ампукаев и ряд других деятелей, выходцев в основном из технической интеллигенции. Оптимизма радикалов в части перспектив построения в Чечне нефтяного эмирата они не разделяли. Возможно, потому, что многие сами работали в нефтяной отрасли и знали реалии: нефти в Чечне всегда было мало (не сравнить с тем же Азербайджаном), а осталось еще меньше; мощности нефтеперерабатывающих заводов Грозного могли быть эффективно задействованы только при поставках нефти из-за пределов Чечни, что могло стать невозможным при политической и экономической изоляции, к которой влекла республику политика радикалов. Умеренные националисты были как бы демократами в своей политической программе. Хотели иметь выборы, разделение властей, свободные СМИ. Во внешней политике ориентировались на широкий круг контактов, не исключающих Россию. Главным считали предотвратить изоляцию, которая неизбежно приведет к коллапсу экономики. И в экономике, и в политике вожди демократического национализма были обычными «рыночными идеалистами» российского разлива. Не забывая постулаты марксизма-ленинизма, они были убеждены в приоритете экономических отношений над всеми сторонами жизни общества. И считали, что главное — рынок. Важнее всего — как-то вот устроить свободный рынок, а тот уже сам, своими невидимыми руками, все волшебным образом изменит к лучшему. С развитием рынка сама собой разовьется демократия, появится гражданское общество и т.д. Пока можно потерпеть и авторитарный строй, если он твердо проводит рыночные реформы, которые потом приведут к демократии. Та же логика была у большевиков — для построения коммунизма и отмирания государства нужно сначала усилить социалистическое государство, а в нем уже само собой государство отомрет. Но государство, усиливаясь, хочет усиливаться и дальше, а авторитарное правление становится все более авторитарным, а что касается рынка и капитализма, то он в особой олигархической форме вполне может обходиться без демократии, чему примером рыночный реформатор Пиночет и пр. Но все это еще предстояло понять демократам (некоторые так и не поймут). А пока чеченские умеренные националисты увидели, что Дудаев — даже не Ельцин. Рыночные реформы встали. Вместо этого утверждался национал-социалистический строй. И пока свобода в республике не была окончательна задушена, национал-демократы перешли в оппозицию и обрушились на правительство Дудаева с критикой. Важный момент. Обычно считается, что дудаевская партия выступала против России, за независимость Чечни, а антидудаевская оппозиция была за то, чтобы Чечня оставалась в составе России. Но это не совсем так. Вернее, совсем не так. Чеченские национал-демократы, так же как и чеченские национал-социалисты, видели своей целью создание независимого чеченского национального государства. Пророссийские устремления умеренных националистов не стоит преувеличивать. Разница только в том, что умеренные националисты хотели установить независимость чеченского государства «демократическим» путем — проведением референдума, переговоров с Россией, принятием соответствующих актов на уровне российского парламента. Целью была политическая независимость Чечни, только средства выбирались другие. В отношениях с Россией предполагалось избегать конфронтации: возможно, вступить в некоторого рода конфедеративные отношения, в таможенный и экономический союз и пр. Относительная лояльность умеренных националистов к России не была следствием «любви ко всему русскому», а только прагматическим расчетом: получив политическую независимость, национал-демократы не собирались терять Россию как рынок для свободного экономического обмена. Персоналии О Джохаре Дудаеве написано более чем достаточно. Нет особого смысла повторять давно всем известное, равно как и изобретать новые версии его биографии. Однако широкой публике мало что известно о лидерах антидудаевской оппозиции. Может быть, потому, что они проиграли, — историю пишут если не победители, то о победителях, а судьбы неудачников никого по-настоящему не интересуют. Но я считаю это несправедливым. Руководители национально-демократического движения в Чечне заслуживают своего места в истории, хотя они и проиграли — как мы увидим, они проиграли радикальным националистам два раза, сначала при Дудаеве, потом при Путине. Но сам факт их существования показывает, что сопротивление было и другой вариант развития событий также был. Стирая их имена, кое-кто выхолащивает историю, сводит ее к удобной пропагандистской схеме. Но история не сводима ни к какой схеме — ни к той, что удобна русским сепаратистам («Хватит кормить Кавказ!»), ни к той, что удобна официальному Грозному («Деньги нам дает Аллах!») или официальной Москве (лозунги по обстоятельствам, полное отсутствие национальной политики как таковой). В действительности все было гораздо трагичнее и сложнее. Обратимся же к судьбам людей, возглавлявших сопротивление дудаевскому фашизму. Умар Джунитович Автурханов родился в 1946 г. в Казахстане, куда, как мы помним, чеченцы были высланы со своей родины в 1944 г. В 1991 г., когда демократические силы Чечни стали стягиваться к Надтеречному району, Автурханов стал председателем Временного комитета по управлению Надтеречного района. С 1992 г. — сопредседатель партии «Маршо» («Свобода»), один из руководителей антидудаевской коалиции. С1993 по 1995 г. занимал пост председателя Временного совета Чеченской Республики, в 1995 г. — председатель Комитета национального согласия Чеченской Республики. Это были квазипарламентские органы, на которых основывало свою легитимность временное руководство Чечни, оппозиционное Дудаеву, существовавшее какое-то время параллельно с дудаевским в Надтеречном районе, а после взятия Грозного — как действующая местная администрация при российских войсках. Преемником Автурханова на посту председателя Комитета национального согласия стал Лечи (Леча) Магомадов. Леча Добачевич Магомадов родился 3 сентября 1938 г. в поселке Шалажи Урус-Мартановского района Чечено-Ингушской АССР. Окончил механический факультет Грозненского нефтяного института, после чего работал мастером на стройке. Перейдя на партийную работу, дошел до поста второго секретаря обкома КПСС Чечено-Ингушетии. В 1989-1991 гг. был народным депутатом СССР. В сентябре 1991 г. на съезде Общенационального конгресса чеченского народа избран председателем временного республиканского комитета по разработке законов государственного устройства Чечено-Ингушетии. В ноябре 1991 г. покинул пост, отказавшись подписывать закон, отделяющий Чечню от Ингушетии. В 1993 г. перешел в оппозицию к Джохару Дудаеву. 24 октября 1995 г. был избран председателем Комитета национального согласия Чеченской Республики (одновременно с утверждением Доку Завгаева премьер-министром). 6 января 1996 г. заявил, что Комитет национального согласия отказывается от властных функций, поскольку не должен дублировать функции воссозданного в ноябре 1995 г. Верховного Совета Чеченской Республики. Самое интересное, что в 1996 г., когда лидеры оппозиции были вынуждены покинуть Чечню, Магомадов оставался в родном Шалажи; масхадовские власти относились к нему терпимо, даже предлагали баллотироваться в парламент Ичкерии, но Магомадов отказался сотрудничать с «независимой Ичкерией». 25 января 2005 г. он умер во время паломничества в священном для мусульман городе Мекка. Такие совпадения не бывают случайными: Всевышний отметил искреннего и праведного человека благочестивым уходом. Саламбек Наибович Хаджиев из села Шали, где родился до депортации в 1941 г.; в младенчестве был депортирован вместе с родителями в Казахстан, а в 16 лет вместе с народом вернулся в Чечню; учился в Грозненском нефтяном институте, потом в аспирантуре МГУ. В 1991 г. занимал пост министра химической и нефтехимической промышленности СССР. Участвовал в антидудаевских выступлениях. В 1995 г. во время Первой чеченской войны возглавил правительство национального возрождения Чечни — пророссийскую администрацию. Вместе с тем жестко критиковал российские власти и военных за непропорциональное применение силы. Ушел в отставку незадолго до того, как Грозный был снова захвачен боевиками. Ныне бизнесмен, видный общественный деятель, академик РАН. Сложной и неоднозначной была роль Хасбулатова Руслана Имрановича в российской политике и в событиях, происходивших в Чеченской Республике. Но без упоминания о Хасбулатове картина не будет полной. В 1991 г. Хасбулатов руководил последней сессией Верховного Совета ЧИАССР, на которой Верховный Совет заявил о самороспуске. Власть перешла к ОКЧН, который привел в республику Дудаева. В 1994 г. организовал «Миротворческую миссию профессора Хасбулатова», выезжал в Чечню, пытался вести переговоры и «примирить стороны». Стороны не примирялись, и Хасбулатов фактически примкнул к оппозиции. Однако в 1995 г., когда начались активные боевые действия, Хасбулатов умыл руки и уехал в Москву. Руслан Имранович всегда старался «стоять над схваткой», но эта его позиция не принесла ощутимой пользы его родине и народу. Этнические чистки С началом дудаевского правления связана одна из самых черных страниц в истории Чеченской Республики. Это массовые притеснения русскоязычного населения. Нельзя сказать, что геноцид был провозглашен на государственном уровне. Но Дудаев и компания слабо препятствовали и косвенно потворствовали преступлениям на национальной почве. Начались этнические чистки. Большей частью это происходило в столице. Русских (а также армян, евреев и прочих жителей многонационального Грозного) грабили, убивали, угрозами заставляли уезжать, оставляя свои дома и квартиры (мало счастья принесли эти квартиры захватчикам — скоро они были разбомблены). Уезжали лучшие специалисты всех отраслей, культурная интеллигенция. Грозный стремительно терял свой цивилизованный облик и научно-экономический потенциал. Чисткам пытались противостоять чеченцы из оппозиции, а также просто добрые соседи. Но в частном порядке. А дудаевское государство смотрело на такие преступления сквозь пальцы. Факты притеснений имели массовый характер. Этому периоду до сих пор не дана справедливая оценка. До сих пор никто из чеченских авторитетов не извинился перед русскоязычными земляками. Вместе с тем надо отметить два момента. Во-первых, чистки не были повальными даже в городах и еще меньше затронули сельские местности, где сильны соседские связи. Даже испытывая национальную неприязнь к «русским» вообще, местные чеченцы порой нормально относились к «своим» русским (как и русские часто имеют склонность к антисемитизму вообще, не любят каких-то абстрактных «евреев», а к конкретным им знакомым евреям никакой неприязни не испытывают). Да и местные русские, долго прожившие в Чечне, действительно больше «свои» для чеченцев, чем, положим, для москвичей, и, вынужденно покинув родину, они до сих пор держатся в России особняком, «нация грозненцев». Во-вторых, после дудаевских чисток в самом Грозном и по всей Чечне оставалось еще очень много русских. Они больше всех пострадали при бомбежках и обстрелах Грозного российской армией. Исход русских продолжился и между войнами, и во время второй войны, и после восстановления российской власти в Чечне. Полное вытеснение русских было завершено в самом недавнем времени — при действующем режиме и правлении партии «Единая Россия». Последнее. Еще про один козырь в рукаве у радикальных русских националистов — ограбления местными бандитами проходивших через Чечню поездов. Да, поезда грабили. Больше мне к этому добавить нечего. Сиреневая революция Ранней весной в Чечне зацветает сирень и цветет почти до лета. В это время (1993 г.) противостояние Дудаева и верных ему радикалов с оппозицией достигло предела. В Грозном начался бессрочный митинг. Поначалу все было мирно. Провокации дудаевцев не приносили результатов. Казалось, еще чуть-чуть и диктатура без кровопролития падет к ногам нежных революционеров. Но Дудаев не собирался отдавать власть. Когда оппозиция была готова провести референдум по насущным вопросам жизни республики, плебисцит, который наверняка показал бы потерю Дудаевым поддержки и доверия населения, военные подразделения чеченского дуче перешли к насильственным действиям. Оппозицию поддерживала грозненская милиция. В здании милиции хранились бланки для референдума. Туда подошли дудаевские танки (да, у него уже были танки и много чего еще — «спасибо» Кремлю), расстреляли и сожгли здание. Милиционеры были убиты. Пролилась кровь. Революционеры поняли, что мирная фаза закончилась. Митинг был распущен. Лидеры оппозиции стали покидать Грозный. Кто-то вернулся в Россию. Другие вышли в Надтеречный район Чечни — эту зону дудаевская власть не контролировала. Республика раскололась на две части: в одних районах действовал режим Дудаева, в других — правление Временного совета во главе с Автурхановым. Противостояние продолжилось. Оно выливалось в стычки, боевые действия, атаки с той и другой стороны. Но было ясно, что стычками дело не закончится. Оппозиция вела переговоры с Москвой. Дудаев тоже вел переговоры с Москвой, но со «своей» Москвой. Москва странным образом вела переговоры со всеми. Москва большая, в ней много чиновников, генералов, олигархов — на тот момент они не были приведены к единому знаменателю. Вроде бы Россия поддержала оппозицию. Появились российские штабные, танки с «добровольцами», приехал Хасбулатов (хотя лучше бы и не приезжал, отношение к нему Москвы было понятное). Готовился поход на Грозный. Крестовый поход детей К ноябрю 1993 г. по меньшей мере три района вышли из-под власти дудаевской администрации: Надтеречный, Наурский и Грозненский сельский. В нескольких населенных пунктах других районов местные власти и население также симпатизировали оппозиции либо старались быть нейтральными. Трудно сказать, какую территорию реально контролировал режим Дудаева. Возможно, только город Грозный и некоторые районы и населенные пункты, где было сильно влияние его сторонников. Звезда Дудаева катилась к закату Его неофициальный рейтинг падал. И причин было достаточно: золотых лимузинов у простых чеченцев не появилось, зато пропали пенсии, пособия, начались проблемы с продовольствием и другими самыми необходимыми товарами. За два года правления чеченских национал-социалистов экономика впала в ничтожество. В социальной жизни царил разлад. Если что и росло, то только преступность. В районах, которые контролировал Временный совет (орган антидудаевской оппозиции), благодаря хорошим отношениям с Россией появлялись пенсии, лекарства, продукты. Жизнь там была тоже не сахар, но все же более спокойной и упорядоченной. Это служило лучшей рекламой национал-демократам и самой сильной антирекламой национал-социалистскому режиму Дудаева. В результате всем казалось, что Дудаев не имеет реальной опоры для своей власти и его свержение — дело решенное. Ходили слухи, что достигнуты договоренности с Басаевым, Арсановым и другими руководителями силовых подразделений Дудаева; якобы они не станут защищать Дудаева, нужно только зайти в город, и генерал будет отрешен от власти, а затем можно проводить свободные выборы. Настроение лидеров оппозиции было оптимистическим и даже благодушным. К тому же помощь России. Открыто Россия во внутриполитическом конфликте чеченцев не участвовала. Но в зоне оппозиции находились российские военные чины, Россия поставила ополчению вооружение и обещала, что в крайнем случае окажет и силовую поддержку. Поход был назначен на 26 ноября. По плану на Грозный одновременно должны были выйти три отряда: из Знаменки, из Урус-Мартана, из Толстой-Юрта. Военными руководителями были Автурханов, Гантемиров и Лабазанов. Силы были довольно внушительными. У Лабазанова были даже танки — российские, с российскими танкистами (которые были без знаков отличия, как «волонтеры»). Но с утра только отряд из Знаменки вышел согласно плану, остальные забуксовали. В Толстой-Юрте находился как бы военный штаб с Хасбулатовым и российскими генералами. Видимо, от них просочилась информация, что колонны «там, наверху» решили «сдать». Дудаевцы оказались готовы и словно бы ждали удара. К тому времени, когда подтянулись две остальные колонны, первая колонна была в центре города окружена и практически уничтожена. К вечеру стало ясно, что операция провалилась, и остатки отрядов оппозиции отошли к своим базам, понеся большие потери и полностью утратив боевой дух. Железный поток Лидеры оппозиции были в растерянности. Хасбулатов вернулся в Москву. Остальные пытались удержать территории и своих сторонников, которые после неудачного похода чувствовали, что их предали, подставили, послав неподготовленными на заведомо безнадежную операцию. Зато воодушевились российские силовики. Их настроение было: всё, хватит, кончились ваши игры в позицию-оппозицию, пришло наше время. Мы решим вопрос сами. Силами одного десантного батальона, если надо. Дудаев смог разгромить чеченское ополчение — этих вчерашних крестьян и школьных учителей с автоматами, но против настоящей армии с тяжелым вооружением он не сможет выстоять и нескольких часов. Покатились танки и бронетранспортеры, подтягивалась артиллерия и авиация. Сначала войска сосредоточились у границы Чечни, потом хлынули железным потоком к Грозному. На самом деле вооруженные силы оппозиции отправились вместе с ними. Но военные зашли, похоже, с чувством, что идут усмирять чеченцев, как во время оно, приводить их под руку московского царя. Несмотря на то что изначально это была гражданская война чеченского народа и за Дудаева сражалось примерно столько же чеченцев, сколько сражалось против Дудаева! Российские войска были призваны для участия в гражданской войне за одну из конфликтующих сторон. И у российских войск были союзники здесь — местные союзники, а не только противники! Понимания данного обстоятельства не было. Генералы не хотели этого понимать, так как преследовали свои цели. Офицеры не понимали, потому что им никто этого не объяснил. Что говорить о солдатах? И война с первых шагов российских войск по чеченской земле стала превращаться в этническую войну. Прокатилась волна инцидентов с обстрелами мирных жителей и союзнических отрядов. В результате недавние союзники стали отворачиваться от российских войск и переходить на сторону Дудаева — к своему недавнему противнику! Генералы исподволь задали сценарий «русские против чеченцев», посыл был принят и получил ответ: «чеченцы против русских». Вчерашние противники, соперники в Чечне заново объединялись, чтобы противостоять «русскому вторжению». И дальше было только хуже. Штурм Грозного. Удары по мирным селам. Зачистки. Вскоре не было уже никакой оппозиции, и Дудаев, казавшийся политическим трупом, снова ожил. Лидеры оппозиции еще меньше понимали суть реально происходящих событий, чем обычные чеченские ополченцы и российские солдаты. Они-то вообще полагали, что российские войска зайдут как «миротворческие силы»! Просто чтобы развести воюющие стороны и обеспечить проведение свободных выборов. И привести Чечню в покорность России они не обещали — вопрос о независимости, по их мнению, должен был решаться на референдуме. Выборы, референдумы — фетиши демократов-идеалистов. А в реальности била тяжелая артиллерия и авиация сравнивала с землей город. Дудаевская пропаганда не преминула воспользоваться случаем, и оппозиционеры были объявлены предателями родины, продавшими независимость русским, колониальной администрацией, заехавшей на броне российских танков. Грозный был «взят», и «пророссийская» администрация начала работу. Полноценной власти у чеченского правительства (его главой стал Хаджиев) не было — большинство вопросов решали российские военные и силовики, которые, конечно же, никакому Хаджиеву не подчинялись и чаще всего даже не слушали, что он говорит. Но кое-какие меры по налаживанию мирной жизни предпринимались. Появились лояльные администрации во многих районах. Велись работы по восстановлению разрушенного, был организован вывоз беженцев, налажено снабжение продуктами и медикаментами. Боевые операции тем временем продолжались. Но все время как-то не завершались. Дудаевские отряды не раз были разгромлены, сам Дудаев был убит, но в целом сопротивление так и не было ликвидировано. Кажется, в Москве решили, что даровать генералам такую победу слишком опасно. Мог вырасти авторитет военных, и в результате власть могла перейти в руки хунты. И было решено, что военные должны проиграть эту войну. А потом как-то очень «кстати» случился буденновский рейд Басаева, новые атаки чеченских сепаратистов на Грозный, и, как результат, были заключены Хасавюртовские соглашения. После которых российская армия покинула территорию Чечни, оставив своих бывших союзников-чеченцев на произвол судьбы. Те же, кто еще не перешел к сепаратистам, были частично уничтожены последними, частично выкатились из Чечни вместе с российской армией. А кто и еще раньше. Итоги Политические итоги так называемой «первой чеченской войны» были внушительными. Полностью изменилась расстановка сил внутри Чечни. Прежде всего, с оппозицией было покончено раз и навсегда. Партия умеренных националистов, национал-демократов, перестала существовать и больше никогда и ни в каком виде не возрождалась. Ее сторонники были рассеяны: многие погибли, другие покинули чеченские земли, третьи перешли на сторону сепаратистов, четвертые сложили оружие и прекратили участие в политической деятельности и старались устроиться в де-факто установившихся обстоятельствах. А что лидеры? Хасбулатов, как уже было сказано, внезапно вспомнил об одном очень важном деле и вернулся в Москву. Хаджиев еще до падения своего правительства сложил с себя полномочия и тоже вернулся в Москву с чувством, что он сделал все что мог, и ощущением безнадежности проекта демократического государства в Чечне. И прочие в основном нашли прибежище в российской диаспоре. За немногими исключениями — как Леча Магомадов, оставшийся в Чечне. Усилиями дудаевско-удуговской пропаганды руководители национал-демократического движения (люди, в общем-то, неплохие — только идеалисты) в восприятии земляков были густо вымазаны в смоле и вываляны в пухе как национал-предатели, пособники русских оккупантов. Хозяева кремлевских кабинетов сделали для себя вывод о бесполезности и беспомощности чеченских демократов, об их неспособности взять ситуацию на местах под контроль и послужить опорой российской власти. В стане самих демократов постоянно были противоречия, разногласия, не существовало единого авторитета — они были обречены с самого начала. После Хасавюрта все было кончено. Со сцены истории удалилась не только группа политиков, не только партии и организации национал-демократической ориентации, но и сама идея независимой и демократически устроенной Чеченской Республики. Однако и в партии радикальных националистов наметился раскол. Прежде всего потому, что в Чечне появилась новая идеологическая сила — миссионеры и проповедники так называемого «ваххабизма». У этих людей не только книжки были в руках. Они располагали финансами, возможностью поставок новейшего вооружения, боевым опытом. Самым известным был Хаттаб. Вокруг Хаттаба сформировалось боеспособное соединение, сыгравшее важную роль в военных действиях как первой, так и второй войн. Крайности имеют тенденцию переходить в собственную противоположность. И самое крайнее, самое непримиримое крыло радикальных националистов вдруг сменило лозунги и флаги. Теперь они отрицали идею построения национального государства, отрицали национализм, а провозглашали вечный всемирный джихад (квазирелигиозный вариант троцкистской идеи мировой революции). Поборниками джихада стали такие головорезы, как Басаев: мысль о мирном существовании в нормальном государстве, пусть даже чеченском, была им скучна, вечная война им больше импонировала, ничего, кроме как воевать, они не умели и не хотели. Они фактически отошли от идей национал-социализма времен Дудаева и присоединились к «ваххабитам». Социальным ресурсом движения стало довольно большое количество фанатически настроенной молодежи, принимавшей этот новый для Чечни «настоящий» ислам. Бывшие соратники по национализму сразу отметили этот финт. Наиболее жесткую антиваххабистскую позицию заняли религиозные авторитеты, такие как муфтий Чечни Кадыров. Понятно, почему: новые миссионеры посягали на их вотчину. Но и более-менее светски настроенные националисты также не поддерживали идеи участия в вечной «священной» войне со всем миром и устройства вместо национального государства теократического режима. Пока шла война, обе партии находились в состоянии вынужденного союза. Но когда боевые действия с российскими войсками в общем и целом были закончены, конфронтация стала нарастать. Таким образом, после уничтожения оппозиции, представлявшей идеи национальной демократии, победители — радикальные националисты — сами раскололись на два противоборствующих лагеря: религиозных радикалов и консервативных националистов. Четвертая республика 27 января 1997 г. в де-факто независимой «Чеченской Республике Ичкерия» прошли выборы президента. Главными претендентами на эту должность были начальник штаба ВС ЧРИ полковник Масхадов, полевой командир Басаев, и. о. президента Яндарбиев, министр пропаганды Удугов. С большим отрывом в первом же туре победил Масхадов. За него проголосовало около 60% избирателей! В Масхадове народ видел миротворца — была известна его склонность к компромиссам, в том числе в отношениях с Россией. Главной задачей момента было установить нормальные отношения с Россией; все понимали, что Хасавюрт — временное решение, что «расстались нехорошо». Поэтому выбрали Масхадова. Теперь уже проигравшие радикалы во главе с Басаевым встали в «оппозицию» к президенту и стали формировать свои параллельные органы «власти». Режим Масхадова был попыткой № 4 установления чеченской государственности; после № 1 — постсоветского правления Завгаева; № 2 — национал-социалистической диктатуры Дудаева; № 3 — коллаборационистского правительства Хаджиева. Время Масхадова характеризовалось поиском компромиссов, попытками предотвратить внутренний раскол в обществе и новую гражданскую войну. Внешне же все это выглядело как метание из стороны в сторону. Масхадов то жестко выступал против радикалов, то вступал с ними в союз, пытался сформировать коалиционное правительство (Басаев был приглашен на пост премьер-министра), потом опять шел на конфликт. В это время экономика республики практически перестала существовать. Нормальной государственной власти не было. Масхадов не контролировал ни всей территории, ни всех вооруженных формирований. Наступили хаос и дезинтеграция. А главная цель его избрания — установление мира и дружбы с Россией — так и не была выполнена. Отчасти потому, что это не входило в планы России. Отчасти потому, что сам Масхадов не мог быть достаточно последовательным в борьбе с террористическими устремлениями неподконтрольных ему радикалов. Масхадов пытался играть роль общенационального лидера и сглаживать противоречия, а на деле оказался ничьим и никому не нужным, после чего стал и сам сползать в лагерь Басаева, видя в религиозном радикализме единственный путь «сплочения нации». Между тем консервативные националисты периодически и сами переходили к активным действиям, изгоняя ваххабитов и беря под свой контроль целые районы и населенные пункты. Так в Гудермесе укрепились Кадыров и клан Ямадаевых. Вот такой была Ичкерия перед катастрофой: здесь Масхадов, там Басаев, в лесу Хаттаб, в Гудермесе Ямадаевы, и никто никого не слушает. Полковнику никто 7 августа 1999 г. боевики Басаева и Хаттаба с территории Чечни вторглись в соседний Дагестан, чтобы поддержать ваххабистский мятеж в горных аулах. Мятеж был подавлен федеральными войсками. 11 сентября боевики вернулись в Чечню. Так началась Вторая чеченская война. Для России стало слишком очевидно, что Чечня превратилась в анклав террористов и мирное сосуществование с ней невозможно. Правительство Масхадова заняло странную позицию. Масхадов осудил поход на Дагестан. Но силовых мер против боевиков не предпринял. Он продемонстрировал, что глава «государства», президент «Чеченской Республики Ичкерия» реально не способен контролировать ни территорию, ни вооруженные формирования. С точки зрения международного права это очевидное обстоятельство немедленно свело шансы признания ЧРИ как независимого государства (хотя бы и де-факто) к нулю. Вмешательство России стало оправданным. Поход боевиков в Дагестан стал последней каплей и для другой внутренней политической силы в республике — консервативных националистов во главе с Кадыровым. В их сознании произошел переворот. Очевидно, они поняли, что идея построить в Чечне полностью независимое национальное государство оказалась преждевременной. За несколько лет фактической независимости чеченцы не смогли наладить работу основных институтов государственной власти. Вместо этого они допустили к себе носителей чуждой мироотрицающей идеологии, и Чечня стала плацдармом для экспансии религиозного радикализма и терроризма. Все это поставило сам чеченский народ в опасное положение. С учетом технических возможностей российской армии (наследницы вооружения Советской армии, едва ли не самой сильной в мире) и слабой гуманистической составляющей в планах российских властей чеченский этнос на чеченской земле в очередной раз в своей истории оказался на грани физического уничтожения. Националисты по определению выше всего ставят интересы своей нации. Если интересы нации диктуют временный союз, подчинение, принятие протектората — националисты жертвуют идеей «независимости» в пользу фактического выживания. Чеченские консервативные националисты вспомнили заветы своего первого идеолога — Кишиева. И решили, что, вопреки многовековой распре, им снова нужен мир и союз с Россией. Отряды Ямадаевых и прочих сторонников Кадырова передавали подконтрольные им территории российским военным без сопротивления. И присоединялись к боевым действиям против сепаратистов и ваххабитов. Переходы боевиков на сторону не российских войск, а своих земляков, вступивших в союз с российскими войсками, продолжались все годы военных действий и обескровили сопротивление. Русские были научены печальным опытом первой войны и относились к союзникам более внимательно, чем ранее. И это приносило свои плоды. Довольно быстро сопротивление потеряло характер политической борьбы за независимость, превращаясь в «джихад» с «неверными». Масхадов полностью попал под влияние «джихадистов», хотя и пытался сохранять какие-то остатки атрибутики лидера светского государства, особенно в своих обращениях к зарубежным правительствам и международным органам. Территория республики перешла под контроль российских военных и новой, союзной им, администрации. И Масхадов превратился в руководителя (одного из руководителей) вооруженного подполья. В таком качестве он и был убит 8 марта 2005 г. Четвертая республика со смертью президента перестала существовать даже в качестве подпольного государства. А 10 октября 2007 г. второй «преемник» Масхадова, лидер боевиков Умаров, объявил об упразднении «Чеченской Республики Ичкерия» — его бандитские группы отныне стали называть себя «Имаратом Кавказ». Последний шанс 12 июня 2000 г. указом Президента РФ Ахмат Кадыров был назначен главой администрации Чеченской Республики, а 5 октября 2003 г. был избран президентом, набрав около 80% голосов избирателей. Консервативные националисты во главе с Кадыровым понимали, что история предоставляет чеченцам, пожалуй, последний шанс обрести свое государственное устройство и успех зависит от их активных действий внутри республики и гибкости в отношениях с Россией. И этот шанс они использовали. Кадыров для национально-государственного строительства привлекал максимально широкие группы элиты, все способные к сотрудничеству силы. В первую очередь Кадыров принимал своих соратников по националистическому движению, даже бывших убежденных сепаратистов (он ведь и сам был таковым в начале своей политической карьеры). Остатки бывшей демократической оппозиции также приглашались к сотрудничеству, правда, в частном порядке — в виде политической силы национал-демократы уже давно не существовали. Цель — консолидация нации, консолидация всех политических сил в единый фронт, создание жизнеспособного коалиционного правительства — была достигнута. По мере того как федеральные власти убеждались в эффективности местного управления, полномочия переходили от российских силовиков к республиканским властям. В считаные годы основные катастрофические последствия многолетней разрухи и войны были преодолены. Заработали полноценные государственные и социальные службы. Был осуществлен переход к мирной жизни, мирному строительству и восстановлению республики. Вместе с тем для времени Пятой республики характерны и негативные моменты: продолжение активных действий бандитского подполья на территории республики, а также неадекватное применение силы федеральными войсками, с жертвами среди местного населения; вынужденное, но все же чрезмерное присутствие российских силовиков; формирование зачатков авторитарного стиля правления и культа личности; отсутствие продуманной, подкрепленной ресурсами и основательной политики по возвращению на территорию Чечни русскоязычных беженцев, восстановлению их в правах и компенсации им утраченного жилья и имущества. Последнее трудно признать недостатком работы только местной администрации, скорее это просчет в политике федеральных властей. Но критическая важность и необходимость такой кампании до сих пор не осознана в Москве, а теперь, пожалуй, уже и поздно. Ахмат Кадыров прошел большой путь личного роста и трансформации убеждений. От главного идеолога «джихада» против русских, каковым он был во времена Дудаева, он пришел к отрицанию идей «джихадизма», осознав, что в настоящее время военный джихад становится в реальности никакой не «священной войной», а преступным и бесчеловечным терроризмом. Кадыров и его соратники сумели сплотить чеченский народ, столько лет раздираемый, казалось, неразрешимыми противоречиями, и привести его к мирной жизни в составе России. 9 мая 2004 г. в результате покушения Ахмат Кадыров погиб. Конец истории Собственно, на этом политическая история Чечни заканчивается. Для взвешенной исторической оценки современности необходима временная дистанция и переход к какому-то иному этапу. Мы можем дать только несколько тезисов. Москва поддержала передачу власти сыну Кадырова главным образом потому, что убедилась в реальной способности сил, сплоченных вокруг Кадырова-старшего, контролировать ситуацию на своей территории. Новая администрация продолжила бескомпромиссную борьбу с подпольем и достигла значительных успехов, хотя и с сомнительным результатом в плане ликвидации терроризма вообще — активность бандитских формирований, вытесненных из Чеченской Республики, переместилась на территорию соседних Дагестана и Ингушетии. Был продолжен — мягко, но настойчиво — проводимый предшественниками курс на фактическую самостоятельность чеченского государственного образования при внешней демонстрации лояльности Москве и лично российскому президенту, позже премьер-министру. И в этом новая администрация достигла полного и безоговорочного успеха: режим контртеррористической операции (КТО) был отменен, и исчезли все ограничения в самоуправлении и все оговорки и препятствия в осуществлении власти. Время широкой коалиции, однако, закончилось. Установился режим личной власти главы республики со всеми особенностями подобного режима. Производительная экономика до настоящего времени не развилась достаточно, чтобы обеспечить рабочими местами население республики, и регион остается сугубо дотационным. Экономическая, культурная, политическая и социальная интеграция Чечни в российское пространство остается очень низкой и, пожалуй, продолжает сходить на нет. Русские беженцы в республику не вернулись. Напротив, русскоязычное население продолжило свой исход, пока территория не стала практически мононациональной. В политической и информационной сфере царит единообразие. Полным ходом идут процессы клерикализации всех сторон жизни. Выводы История ничему не учит. История рассказывает, «как это было», но не объясняет «почему». Тем более в истории глупо искать подсказок «что делать». Но ознакомившись с историей, человек лучше понимает основы и истоки современности. И может сделать выводы на будущее — впрочем, каждый сделает свои. И даже я могу сделать свои выводы. Естественно, частные выводы, не претендующие на роль универсальных рекомендаций и постулатов. В истории российского Кавказа мы видим, как то одно, то другое племя или народ принимает «переходящее знамя» лидера и гегемона из рук падающего собрата. Сначала это были тюрки, потом аланы, потом кабардинцы. Теперь пришло время чеченцев. Просто пришло время чеченцев — это не хорошо и не плохо, это просто упрямый факт. Все прежние гегемоны уже имели свой шанс проявить себя и использовали его каждый по-своему. Ставка делается только раз, и никакого реванша не будет. Никогда более не будут осетины так же сильны и влиятельны, как были аланы в регионе. Никогда кабардинцы не станут снова князьями всего Кавказа. История, как женщина, как царица Тамара или Клеопатра, она дает мужчине только один шанс. Следующий шанс тоже будет, но у другого мужчины. Это не значит, что другие народы должны сойти со сцены. Не значит, что их жизнь кончена, — вовсе нет. Но роль Гамлета в пьесе о Гамлете всего одна. Главную роль на сцене российского Кавказа в нашем веке будут играть чеченцы. Их много. Они пассионарны. Будущее, по крайней мере ближайшее будущее, — за ними. А там — кто знает. Чеченцы долго ждали своего выхода на запасной скамейке, на задворках истории. И вот их час пробил. Если бы это случилось в Средневековье, то уже сейчас чеченский сапог встал бы от Терека до Кубани, чеченские войска покорили бы все окрестные народности, а чеченский князь стал бы ханом всего Кавказа. Но сейчас другое время. Сейчас все тоньше. Хорошо это или плохо? Просто это так. Мне это нравится. Мне не нравится, когда обязательно нужно воевать. Я считаю, что у чеченцев сейчас прекрасные условия для развития, для роста, для обретения политического опыта и геополитического веса. Для создания собственной экономики и своего социума. И все это можно и нужно делать без войны. В средние века это было бы невозможно, а сейчас возможно. У чеченцев есть все возможности. И есть только одно условие: чтобы использовать шанс, чтобы не пропала втуне благоприятная для нации историческая ситуация, чеченский народ должен сделать только одну вещь, всего одну, но самую важную: построить правильные отношения с великим русским народом и с государством великого русского народа — Россией. Отношения гармоничные, основанные на взаимном уважении и взаимном признании национальных интересов друг друга. Иное будет катастрофической ошибкой. Epic fail, как говорят в Сети. Самая большая ошибка — это пренебречь русскими. Посчитать русских слабыми. Обидеть русских. Никогда не обижайте русских. Русские никогда не бывают так слабы, как вам кажется. Не дай вам Бог изгнать русских или отобрать что-то у русских. Русские всегда возвращаются. Русские вернутся и вернут свое. Но когда русские возвращаются, они не умеют рассчитать силу и применить ее пропорционально. Они уничтожают все на своем пути. Не обижайте русских. Иначе, когда русские вернутся на землю с могилами их предков, живущие на этой земле будут завидовать своим предкам — мертвым. И, с другой стороны, мне кажется, что основной ошибкой российских политиков, политологов и управленцев было упорное непризнание того обстоятельства, что на их глазах происходит генезис чеченской национальной государственности. Это процесс объективный, закономерный, даже неизбежный. В определенном смысле он не зависит от воли даже самих чеченцев. Просто этнос достиг той стадии, когда государственная жизнь становится для него насущной необходимостью. Российские власти всегда пытались бороться с частными проявлениями, не желая понять и признать сути самого исторического явления. Российская сторона всегда объясняла ситуацию исходя «из себя, любимой». Не признавая, что в историко-политических процессах, происходящих в Чечне, могут быть собственно внутренние, чеченские , основания и течения. Например, россияне пытались характеризовать партии и силы в Чеченской Республике как «пророссийские» и «антироссийские», как будто другого критерия, кроме как отношение к России, и быть не могло. В действительности в последние десятилетия в Чечне вообще не было и нет ни одной пророссийской партии, силы или движения. И это не означает, что все силы обязательно антироссийские. На самом деле все они никак-российские просто потому, что они чеченские. Чеченские политические элиты, движения и силы имели свои собственные программы, и в этих программах Россия была и остается естественным образом не целью, а средством. Поэтому на разных этапах одни и те же элиты могут действовать и как пророссийские, и как антироссийские. Например, консервативные националисты вначале занимали непримиримую антироссийскую позицию, а затем, пересмотрев пути достижения как своих собственных, так и национальных интересов в сложившихся реалиях, стали активно пророссийскими. И это не преступление. Это жизнь. Вернее, это политика. Национальная политика. Повторюсь, что на этапе создания национального государства не могут быть актуальны никакие политические движения, кроме националистических. И с этим не надо бороться. С этим невозможно бороться. С этим надо жить, понимая и, соответственно, строя свою политику так, чтобы достичь правильного баланса интересов, в идеале — гармонии. Внутреннюю жизнь, политическое и государственное развитие каждого народа в федерации надо не просто терпеть, но и уважать. Вместе с тем не забывая об интересах всего федеративного и многонационального государства. Далее, по моему мнению, основным парадоксом с трагическими последствиями в многовековой национальной политике России — СССР — России, в частности на Северном Кавказе, было какое-то нелепо расточительное отношение к собственному русскому населению. Русских Россия (а потом СССР) то заселяла туда, куда не нужно было заселять, то потом бросала на произвол судьбы. Очевидно, что заселение русскими тех или иных территорий было неправильным шагом, потенциально опасным. Этого не нужно было делать. Однако, с другой стороны, если уж заселили, то ни в коем случае нельзя потом просто забыть и бросить! Если первое — просчет и глупость, то второе — преступление и предательство. Да, Россия — многонациональное государство. Но это единственное государство русских. Во всем мире больше нет никакого другого государства, которое было бы обязано защищать интересы русских. После развала СССР только Россия могла и была обязана позаботиться о русском населении в отделившихся республиках, а также на собственных полуотделившихся мятежных территориях, в Чечне. Когда дудаевцы начинали понемногу притеснять русскоязычных соседей — это был пробный шар. Как отреагирует Россия? Съест? Съела. И начались масштабные этнические чистки. И началась конфронтация. Россия сразу потеряла свой авторитет, даже авторитет силы — какой может быть авторитет у страны, не способной защитить своих? Я уверен, что если бы Россия с самого начала жестко и определенно отреагировала на притеснения русских в Чечне, вся эта дудаевско-фашистская вакханалия быстро закончилась бы. И не было бы последующих войн со всеми жертвами и разрушениями, не было бы и ныне выплачиваемой контрибуции. Вы хотели пророссийскую партию? Единственной возможной пророссийской партией в Чечне могли быть ее русские жители. Они же могли быть естественным фактором взаимной интеграции. Теперь русских в Чечне нет. И не будет. Поздно. Все чеченские партии — это прочеченские партии, только так. И не стоит обманываться их восторженным отношением к российскому национальному лидеру. Просто в Путине чеченцы увидели воплощение своей многовековой мечты — турецкого султана. То есть такого султана, который их прикрывает от внешних напастей и дарует формальный статус подданных, а сам далеко и во внутреннюю жизнь чеченцев не вмешивается. В свое время некоторые чеченцы были готовы даже Гитлера принять в этой роли, но Путин оказался лучше Гитлера. Чеченцы в результате достигли своей исторической цели. Чеченское национальное государство построено. Да, оно еще на ранней стадии. Со всеми «прелестями» ранней стадии национальной государственности, известными нам, опять же, из истории различных народов. Но вполне возможно, что эти детские болезни оно преодолеет. Что позже появится богатая палитра мнений, живая политика, своя версия демократии. Но даже если чеченская государственность пойдет по пути дальнейшей исламизации — что ж, и это самостоятельный выбор чеченской нации. Нации, которая уже имеет собственное государство и сама решает, каким ему быть. Чеченское государство существует в рамках Российской Федерации, но существует вполне комфортно. Правильный баланс интересов достигнут. Правильный для чеченского государства. Остается вопрос: а что получила Россия? У меня нет ответа на этот вопрос. Я написал политическую историю Чечни. Вопрос же о российских интересах относится к предмету политической истории России. Литература Лаудаев У Чечня и чеченцы в материалах XIX в. — Элиста: Санан, 1990. Сборник сведений о кавказских горцах. Вып.1. Тифлис, 1868 (Репринт. М.: МНТПО «Адир», 1992). Сказки, сказания и предания чеченцев и ингушей. — Грозный: Чечено-Ингушское книжное издательство, 1986. Студенецкая Е. Н. Одежда народов Северного Кавказа XVIII— XX вв. — М.: Наука, 1989. Хасбулатова З.И. Воспитание детей у чеченцев: обычаи и традиции (XIX — начало XX в.). — М., 2007. Ибрагимова М. Имам Шамиль. — М.: Советский писатель, 1991. Мамакаев М. Зелимхан. — Грозный: Книга, 1999. Чеченская народная поэзия в записях XIX-XX вв. Илли, узамы. — М.: Новый Ключ, 2005. Элиаде М. Аспекты мифа. — М.: Академический проект, 2010. Акаев В. X. Шейх Кунта-Хаджи: Жизнь и учение. — Грозный, 1994. Дауев С. Чечня: Коварные таинства истории. — М.: Русь, 1999. Нохчийн фольклор. — Грозный: Книга, 1990.