И я не стал ему возражать, ибо это бесполезно. Разумеется, он думал о себе, когда говорил о «том, кто возглавит Россию». Программа, может быть, уже у него была… А может быть, и нет… Ведь времена меняются, и программа должна была соответствовать изменившимся взглядам.

Кроме Врангеля, я не видел лица, о котором можно бы было хотя бы мечтать, что он сбросит большевиков и возглавит Россию. И поэтому я об этой программе хотя и продолжал думать, но молча, про себя.

Он говорил:

— Я политикой не занимаюсь. Этим занимается Великий князь Николай Николаевич.

А у Николая Николаевича была программа, которая и была, соответственно, программа, которую ставил себе «Трест» на случай удачи.

Относительно отношения Врангеля к Николаю Николаевичу… Это довольно остро… но можно сказать… Он говорил об этом только очень близким лицам, потому что оно (отношение) было отрицательное.

Он говорил примерно так:

— Думают, что Великий князь Николай Николаевич был человек сильной воли… Но это не так. На престоле он был бы Николай Третий. Он, Великий князь Николай Николаевич, мог быть резок и даже груб. Он мог ударить хлыстом трубача, подавшего неправильный сигнал… Мог оборвать того или иного офицера… Но в решительную минуту он проявил слабость. С Кавказского фронта, которым он командовал во время Февральской революции, он уехал, чтобы принять главное командование над всем фронтом — пост, который он уже занимал раньше, до того, как Государь занял его лично. На дороге его, Великого князя Николая Николаевича, перехватили двое министров Временного правительства (не помню, кто именно. — В. Ш.). Они убеждали его, что лицо, принадлежащее к династии Романовых, в настоящее время не может быть главнокомандующим армией. И убедили…

Я спросил:

— А как надо было поступить?

— Надо было послать к черту этих двух министров, приехать в Ставку, стать во главе кавалерии, которая сохранилась… не была разложена… и навести порядок.

Это то, что я слышал от Врангеля. Кажется, он был прав. Позже, когда Великий князь жил в Крыму, Деникин просил его возглавить Добрармию. Письмо дошло… Его отвезла Принцесса, очень пригодная для такой миссии молодая дама, принадлежавшая к «Азбуке», но… Великий князь прочел… И отказался возглавлять Добрармию… Не помню, сделал ли он это в письменной форме, но, несомненно, сделал.

Послал к черту Принцессу и остался в Крыму со своими черногорками.

Он, Врангель, говорил о Романовых:

— Я их всех хорошо знаю. Они не могут править, потому что не хотят… Они потеряли вкус к власти…

Что поделаешь?

В значительной степени выродилась и аристократия… Не только Романовы…

Были ли у Врангеля реальные шансы?

Если бы он победоносно вошел в Москву, несомненно, были бы…

Вспомните, какие ничтожества становились у власти…

Меншиков… И Екатерина I… совсем уже…

Но надо было иметь успех…

Был бы Петр IV…

Конечно, неизвестно, удержался ли бы Врангель… Некоторое время, безусловно… Но потом началось бы: «Крымский барон»…

Но судя по тому, как он расправлялся с казаками-грабителями…

Приходится вспоминать то, что было пятьдесят лет тому назад и даже больше. Это не так просто.

Мне кажется, но я не уверен, что «Азбука» возникла после августовского совещания в Москве в Большом театре. Я выступал довольно удачно от имени Киева. Вернувшись к себе, я почувствовал приток всяческих людей, которые искали руководства, а потому могли бы быть толково использованы. Кажется, в это время я разыскал пропавшую Добрармию и стал извещать Деникина кое о чем. И одновременно появились какие-то деньги для поддержания связи с теми или иными политическими друзьями. Но чтобы их информировать, надо было иметь материал. Человек, хорошо разбиравшийся в том, что делается в Киеве, оказался налицо: Анатолий Иванович Савенко (не смешивать с известным Савинковым). Я попросил Анатолия Ивановича Савенко написать о Киеве. Он это выполнил и сказал:

— У вас будут, вероятно, и другие информаторы. Я хотел бы, так сказать, сохранить свою индивидуальность. Я буду работать под каким-нибудь псевдонимом. Ну, скажем, например, Аз.

Так и было. И с этого и пошла «Азбука».

Аз был давнишний сотрудник газеты «Киевлянин» и член Государственной Думы от Киевской губернии.

Итак, появился Аз. Сейчас после этого второй член Государственной Думы кадет Демидов, во время войны как-то приблизившийся ко мне, невидный, но верный ему сотрудник Милюкова, тоже дал мне кое-какую информацию. Я ничего не сказал ему, но обозначил его буквой Буки. Но ведь оба работали для меня. И потому я стал Веди. Затем Глагол попал в Азбуку, сам о том не зная. И так пошло дальше. Азбука быстро росла и обратилась в некую подпольную организацию.

Я — и подполье! Этого еще со мной не бывало.

Но подпольная организация должна была иметь какую-то программу. Она обозначилась четырьмя пунктами:

1. Против большевиков.

2. Против немцев.

3. Против украинствующих.

4. За Добрармию.

Кому это было недостаточно, пояснялось:

— Газету «Киевлянин» читали? Так вот и вся программа.

Затем требовалось обозначить руководителя подпольной организации. Это буква Веди. Потребовался устав. Очень просто. Устав на основе воинской дисциплины.