Шрифт:
Затушив огонь и взвалив на себя улов, мы двинулись в сторону посёлка. Джиро шёл впереди, освещая нам дорогу тусклым фонарём, и поминутно поглядывал на звёзды, словно надеялся увидеть там загадочную и прекрасную фею, исполняющую заветные желания.
Аюми сидела у порога своего дома и задумчиво смотрела на выплывавшую из-за облаков серую луну. Девушка тихо напевала какую-то песню, и в ночной тишине её глубокий голос звучал тоской и призывом. Она пела о несбывшейся мечте.
Остановившись невдалеке, я невольно прислушался к словам.
Я соберу и спрячу жемчуг белый, Что рассыпает шумный водопад. В минуты грусти в этом бренном мире Он мне заменит те потоки светлых слёз, Что проливаю я, когда увижу, Как под деревьями ложатся Охапки листьев, красные, как кровь. Я знаю: тщетно подношенье осени смиренной. И верно молвят, что в луне десятой боги Навечно покидают этот мир. Так пробудись, проснись скорее И стань товарищем моим, ты, спящий мотылёк!..Песня умолкла на высокой ноте, словно стихший в ночи лёгкий ветерок. Аюми заметила нас и поспешно поднялась на ноги, смущённо потупив взор.
— Что ты сидишь здесь одна, дочка? — удивился Лю Инь.
— Жду вас.
— Уже поздно. Девушке не безопасно оставаться здесь одной! — покачал головой Лю Инь. — Пойдём в дом. Мы принесли тебе славный улов!
— Хорошо отец.
Аюми бросила на меня быстрый взгляд и покорно последовала за своим отцом, взяв брата за руку.
В этот день шёл проливной дождь, и рыбная ловля была невозможна. Потоки воды обрушивались на землю серой стеной, стекали звенящими водопадами с крыш домов. Делать было особо нечего, и я сидел у окна, тоскливо взирая на промокший мир.
Лю Инь возился с прохудившейся сетью. Джиро пристроился под навесом у входа и что-то вырезал отцовским ножом. Аюми занималась готовкой у плиты.
Какой-то шум раздался снаружи, когда она проходила мимо меня, чтобы выплеснуть грязную воду в лужу на улице.
— Что там? — спросил я.
Аюми замерла на пороге дома, всматриваясь куда-то вдаль, и вдруг на лице её появилось напряжение.
Шум на улице усилился, послышались чьи-то отдалённые голоса, приближавшиеся с каждой минутой. Я быстро поднялся со своего места и вышел на крыльцо. Слева, со стороны храма, бежали двое мальчишек, испуганно вопя на всю улицу:
— Хагетама! Хагетама! Спасайтесь! Спасайтесь все!
— Хагетама? — Лю Инь вскочил с лавки, как ошпаренный, и подбежал к двери, высовываясь наружу и опасливо озираясь по сторонам.
Мальчишки пробежали мимо нас, не замечая луж, грязные и мокрые от дождя. Джиро посмотрел им вслед и нерешительно оглянулся на отца.
Лю Инь испуганно схватил Аюми за руку и торопливо заговорил:
— Дочка, дочка! Скорее прячься! Скорее за дом, в потайную яму, чтобы они не увидели тебя!
— Отец! Я не боюсь их! — презрительно воскликнула девушка.
— Родная! Ради Всевышнего, не противься мне! Ты и Джиро — это всё что осталось у меня в этом мире!
Лю Инь молитвенно сложил руки и на глазах у него появились слёзы.
По улице в рассыпную уже бежали испуганные люди, торопливо прятались по своим домам, поспешно запирая двери и ставни на окнах.
— Что происходит? — не понимал я.
— Это хагетама! — воскликнул Лю Инь. — Они снова пришли к нам! Камал! Умоляю! Убеди Аюми, спрятаться! Если они найдут её… — Губы его задрожали, и он замолчал, не в силах произнести больше ни слова.
Я посмотрел на девушку. Брови её нахмурились.
— Хорошо! Я спрячусь, отец. Не бойся за меня. Подумай лучше о Джиро.
Аюми решительно направилась за угол дома, а Лю Инь схватил сына за руку и увёл с его улицы.
В это время на площадь, перед храмом, грохоча, выехали две машины армейского типа. Из них выпрыгнули девять крепких молодцов. Все они были с обритыми наголо черепами, голыми мускулистыми торсами, разукрашенными устрашающими татуировками. У многих в ушах и носах блестели серьги или кольца. Потрясая широкими плоскими клинками с загнутыми книзу остриями, какими здесь обычно рубили хворост, и громко выкрикивая непристойные ругательства, они уверенно разбрелись по посёлку и принялись бесцеремонно вламываться в рыбацкие дома и избивать их жителей.