— Я стояла и смотрела, как две фигурки всадниц рысью удаляются в сторону леса. Я ни о чем не думала, — продолжает моя собеседница свою исповедь. — И когда вдруг, откуда ни возьмись, появился отец и с криком «Почему в поля отпустили двоих?» вскочил на Орлика и умчался в сторону леса, я тоже ни о чем не думала. Мне впервые за последние дни стало спокойно и как-то … безразлично!

Я даже не помню через какое время со стороны леса появился отец на Орлике. Его ненаглядная Анна лежала у него поперек седла — как в сказке про похищенную красавицу. За ними ехала Дашка на Балчуге — бледная как полотно. Наверное, они уже вызвали «скорую» с мобильника, потому что она подъехала практически сразу. Оттуда вытащили носилки, на них положили Анну, куда-то звонили все время — помню смутно. Я все это наблюдала как во сне. Только спросила: где Особенная? Ее нигде не было. Слышала только, как Дашка сказала кому-то: «Сбросила, упала на спину, копытом ударила, убежала в лес». Я поняла только, что на спину упала Анна, а все остальное — сбросила, ударила, убежала — сделала моя Особенная, моя умная девочка. Еще я поняла, кому были адресованы сказанные в никуда слова отца: «Я тебе никогда этого не прощу!»

Особенная вернулась сама, часа через три. Она была вся ободранная, в репейниках и еловых иглах, со съехавшим набок седлом — наверное, носилась бесконтрольно по лесу.

Рита аккуратно вычистила ее, накормила и поставила назад в стойло.

— На сегодня мне известно только то, — заканчивает Рита свой рассказ, — что с этой Анной все в порядке. У нее подозревали серьезную травму позвоночника, она три дня пошевелиться не могла. Но все обошлось, это вроде как просто шок был. Отделалась ушибами и небольшим сотрясом. Могу сказать одно: среди наездников куда страшнее травмы случаются — и ничего, живы, возвращаются в седло. Слышала, что богатые родители собираются увезти любимую дочурку куда-то в Швейцарию на реабилитацию. Ну туда ей и дорожка! Отца я с тех пор не видела, он куда-то ухал. Может, под окнами палаты своей Анны ночует, я не знаю. Но самое обидное, что мать со мной не разговаривает. Она, как узнала, какая лошадь и кого скинула, только и сказала: «Это не могло быть случайностью!» Она же всех лошадей не хуже моего знает. С тех пор вот неделю, как вообще молчит… Скажи честно: ты считаешь, что я виновата?

— А ты не боишься, что Анна подаст в суд? — отвечаю я вопросом на вопрос.

— Нет, не боюсь, — уверенно отвечает Рита. — У нас все клиенты, перед тем как сесть в седло, подписывают типовую бумагу, что с техникой безопасности ознакомлены и, в случае чего, претензий к прокатчикам не имеют. Лошадь же живое существо. И если неопытная наездница не смогла с ней управиться, кто же в этом виноват? Не можем же мы, в самом деле, отвечать за то, какое у лошади настроение!

— Рит, а можно последний вопрос? — обращаюсь я к Рите, которая закуривает третью сигарету подряд. Я знаю, что курить она начала только неделю назад.

— Спрашивай, — нервно выпускает дым наездница.

— А зачем ты мне все это рассказала?

— Мне показалось, что именно ты поймешь, почему я не чувствую себя виноватой. Веришь, мне ни капли не стыдно за то, что я сделала. Знаешь, у нас, у верховых, есть такая примета. Если какой-то зарвавшийся новичок «теряет берега» — лезет на необъезженного или чужого коня, пытается его подстроить под себя, гарцует и выпендривается перед другими — никто его не останавливает. Как правило, такого всадника конь рано или поздно сбрасывает. Обычно это больно, часто с серьезными травмами. И тогда у упавшего два пути: проявить слабость и навсегда распрощаться с верховой ездой. Или проявить силу воли и вернуться. И если такой всадник возвращается, он всегда приносит торт — тем, кто дал ему упасть. В благодарность за науку и в знак того, что урок получен и осознан. Мы, конники, называем это «падением на будущее». Я, конечно, уверена, что эта Анна — слабая и не вернется на конюшню никогда. А даже если и вернется с тортом, теперь она на всю жизнь усвоит: чужого коня без спросу не седлают.

Резюме брюнетки:

Не знаю, как вы, а я уже усвоила! На чужом падении.

Это обвинение в случае конфликта привычно бросают супругу, который по каким-то причинам «не дотягивает» до партнера. И если отношения не клеятся, то уже не важно, в чем именно не дотягивает — меньше зарабатывает, хуже воспитан или даже менее красив. Король и пастушка, барышня и хулиган… Во все времена они влюблялись друг в друга. И во все времена им непросто было ужиться… Поговорим о мезальянсе, он достоин отдельного разговора.

Любовь, как мы знаем, «нечаянно нагрянет», «так зла, что полюбишь и козла», «сносит крышу» и т. п. Но рано или поздно страсть проходит, а вот разница в воспитании, образовании и привычках остается. Увы, супруги, обвиняющие партнера в «неравенстве», забывают, что в свое время сознательно пошли на подобный союз. А между тем, по признанию специалистов, так называемый «неравный брак» можно сохранить — но только если каждый супруг изначально отдает себе отчет, в какой плоскости лежит «неравенство» и чем оно может обернуться в совместной жизни. Ведь предупрежден — значит вооружен.

«Понятие мезальянса появилось в обществе не случайно, — считает популярный американский психолог, доктор философии и специалист по браку Джон Таунсенд. — Люди, вступающие в неравный брак, должны осознавать — различие между ними само по себе „не рассосется“. Надо подстраиваться друг под друга и учиться жить вместе — если вы этого хотите, конечно».

«Под любым мезальянсом — в какой бы плоскости ни лежали формальные различия между супругами — непременно обнаруживается еще несколько пластов, — поясняет психолог доктор Генри Клауд. — Мезальянс — это айсберг. И если на его верхушке, скажем, социальное неравенство, то под ней с большой вероятностью обнаружится также различная система жизненных ценностей — нравственных принципов, культурных предпочтений, целей и приоритетов. Чтобы их хотя бы приблизительно „уравнять“, супругам потребуется недюжинное терпение».

«Если знать, как „регулировать“ неравенство в браке, различия между супругами можно нивелировать — до определенной степени, — убежден семейный психолог Денис Токарь. — И эта степень позволит вам не только сосуществовать и взаимодействовать, но и быть вполне счастливыми».

Что же такое мезальянс? Обычно так называют брачный союз, партнеры в котором не равны — с точки зрения общества. Но в каждом социуме и на каждом историческом этапе понятие мезальянса свое. Например, в США, как в стране, не отягощенной многовековыми традициями, исторически сложилось так, что материальный статус брачующихся важнее социального. Еще со времен колонизаторов, нуворишей, авантюристов и золотоискателей, средний американец убежден: деньги не пахнут. И если молодые желают быть вместе, и при этом они в состоянии обеспечить себя и своих будущих детей, то не так уж критично, что она, например, богатая наследница, а он зарабатывает на продаже гамбургеров. Главное, чтобы им было хорошо вместе. Конечно, в частных случаях бывают исключения, но в целом настроение общества именно таково. А вот в Великобритании, несмотря на всю внешнюю демократичность, традиции в деле заключения брачных союзов по сей день очень сильны. Даже в 21 веке в туманном Альбионе дочь лорда едва ли отдадут за сына мясника — как бы богат он ни был. С точки зрения большинства в британском обществе, подобный союз, где молодые относятся к разным социальным прослойкам, не принесет счастья им обоим. Порой к социальной разнице добавляется конфессиональная — принадлежность влюбленных к различным религиям. В некоторых — особенно, в больших и закрытых этнических сообществах — это является серьезнейшим препятствием к браку. В Индии, например, наряду с вероисповеданием, до сих пор в ходу кастовость. И в современном индийском обществе практически невозможно соединение молодых, принадлежащих к разным кастам. А в Объединенных Арабских Эмиратах, к примеру, помимо национальной и конфессиональной принадлежности, рассматривается еще и подданство. Чтобы сохранить свои гражданские привилегии (в этой стране они имеют материальное выражение), подданным ОАЭ нужно сочетаться браком только с гражданами своей страны. Почти во всех мусульманских странах институт брака всецело управляется религиозными законами. В светских же государствах конфессиональные общины и этнические сообщества могут просто настоятельно рекомендовать своим членам присматривать себе «ровню».