Шрифт:
Я отвечал, что буду любить бабушку, и ей никогда не захочется покинуть нас. Но папа не понимал, что бабушка просто не может умереть. Он лишь печально улыбался, обнимая меня за плечи, и все повторял:
— Немножко ей осталось, совсем немножко.
А иногда по ночам я слышал, как бабушка плачет от одиночества. Я тихонько пробирался по коридору в ее комнату и утешал ее, вытирая слезы:
— Ну что ты как маленькая?! — Но она все не успокаивалась. Тогда я крепко обнимал ее. — Ух, какая непослушная. Ведь я же с тобой. Бояться нечего.
Порой она так и засыпала у меня на руках.
— Смотри-ка, мокопуна! — кричит она. — Нашла.
В вытянутой руке она держит ракушку. Не знаю почему, но бабушка думает, что ракушки мне нравятся. Может, потому, что, когда она только поселилась у нас, она увидела в моей комнате ракушку. И с тех пор, стоит нам пойти к морю, она начинает искать их для меня.
— А эта? — спрашивает она, склонив голову набок, и смотрит мне в глаза.
Иногда от ее испытующего, серьезного взгляда меня разбирает смех.
— Хорошо, бабушка, давай возьмем ее с собой.
И, довольная, она бросает ракушку в корзину.
— Ты будешь жить у нас, — разговаривает она с ракушкой, — мы подарим тебя моему внучку.
И мы идем дальше. Иногда она отпускает мою руку, чтобы подобрать новую ракушку — на песке они так красиво блестят.
— Ладно, бабушка, — вздыхаю я, — и эту возьмем.
Мне всегда было приятно гулять с бабушкой по берегу моря. Когда светило солнце и не штормило, она отпускала мою руку и отходила в сторону. Я понимал: в такие минуты она не одна, с ней дедушка.
Но вдруг чайка вспугнет ее своим криком или тенью, пролетая над головой, бабушка замирает, потом начинает дрожать всем телом.
— Не бойся, бабушка, я же с тобой, — утешаю я.
Но она уже сама ищет мою руку.
— Ведь ты не бросишь меня, мой мокопуна? — спрашивает она.
— Ну что ты, бабушка, успокойся.
И мы вместе идем дальше. А когда волны большие, она ни на шаг не отходит от меня. Ей страшно, она крепко сжимает мою руку. А еще она боится водорослей. Когда видит в волнах зеленые косматые пряди, она вскрикивает, ей кажется, что сейчас они дотянутся до нее и утащат в море.
Иногда даже мне становится страшно.
— Может, пойдем домой? — предлагаю я.
— Да, домой, мокопуна, домой…
И она крепко прижимает к груди корзину, в которой шуршат ракушки.
А однажды я пришел из школы и не застал бабушки. Я искал повсюду, но ее нигде не было. Мама тоже забеспокоилась и пошла за отцом. Тут я догадался, куда бабушка могла уйти.
И бросился бегом по дороге к морю.
— Бабушка! Бабушка!
На глазах у меня почему-то были слезы. Может, от обиды, что она не дождалась меня.
— Бабуленька!
Уже слышен шум моря, я несусь по тропинке к обрыву. Смотрю на берег — внизу лежит бабушка.
— Родненькая моя!
И вот я рядом, обнимаю ее крепко-крепко. В руке у нее зажата ракушка.
— Да, бабуленька, мы возьмем ее с собой. Такой красивой еще не было. Давай положим в корзину. Ну, а теперь пойдем домой, ладно?
Но она молчит.
В мыслях своих она всегда была где-то далеко, и вот теперь она покинула нас навсегда…
— Хаэре май, мокопуна, хорошо, что ты пришел, внучек, — бывало, говорила она. И мы шли гулять.
— А куда мы пойдем сегодня, бабушка?
— К морю, внучек. К морю, мой мокопуна…
В поисках Изумрудного города
Сегодня мы уезжаем!
— Собирайся, Матиу! — кричит отец. — Пора ехать.
Вот это да! Сердце так и выпрыгивает из груди.
Хаэре ра, прощай, ферма, хаэре ра, дом. Прощайте навсегда…
Ой, да я же забыл попрощаться с Эмере.
— Матиу! — кричит мама вслед. — Куда это ты?
— Пойду попрощаюсь с Эмере.
— Смотри не пропадай. И в грязь не лезь, а то задам тебе.
— Хорошо, мам.
Я перелезаю через забор и осторожно ступаю, выбирая, где почище.
— Эмере! Эмере! Иди сюда!
А, вон она где — пасется на лужайке.
— Тена коэ, Эмере, добрый день! Смотри только близко не подходи, а то вымажешь меня всего. Я буду по тебе скучать в городе. Жаль, что мы не можем взять тебя с собой, там ведь коров не держат. Папа говорит, что в городе мы быстро разбогатеем. Ну, почему ты меня не слушаешь, глупая ты скотина!