Само собой разумеется, никого из семьи Небывалого не пощадили.

Евгений Степанович Мазур, почетный пенсионер, воспитанник Нахимовского училища, заболел. Заболел неожиданно и страшно, болезнью редкой, если не уникальной, мало того-позорной.

Дело в том, что в свои 73 года, Евгений Степанович, уж давно не живущий с женой своею, Марфой, половой жизнью, вдруг ощутил в себе небывалый прилив мужских сил. Каждое утро теперь, он просыпался с мощной эрекцией, что не спадала, но возрастала в течении дня. Под вечер, часов эдак к девяти, наступала развязка, гнусная в своей откровенной пошлости. В такие минуты, Евгений Степанович суетливо бежал в туалет, повизгивая, где и запирался часа на полтора.

— За что же это мне? — пищал он, стирая трусы, — что же это, как же так?! Неприлично все же! Какое, однако, безобразие!

Безобразие, тем временем становилось все более и более очевидным для домочадцев. Уже и внучка Дуняша посматривала на деда с большим недоумением, сын Артем несколько раз порывался поговорить по-мужски, а жена, жена….

— Послушай, Женек… — приперла как-то она старика к кафельной стенке туалета, — Что то ты разошелся не на шутку, на старости лет! И не совестно тебе?

— Не понимаю даже о чем ты говоришь… — фальшиво кипятился Евгений Степанович, заливаясь краской.

— Все это нужно прекратить! Перед детьми совестно! Как подросток прыщавый, ей богу!

— Что такое? — заискивающе лебезил старичок. Штаны его при этом предательски надувались в районе ширинки.

— Значит так! Не хочешь к доктору обращаться-дело твое, но семью позорить перестань! Давай, лучше по старинке, раз на то пошло.

И, привалившись к нему дряблым своим венозным телом, она принялась задирать подол халата.

— Давай же, Женек, давай! — пыхтела Марфа, елозя по лицу его жирными губами, — Как в молодости!

К сожалению, как в молодости Евгений Степанович не хотел, а посему и не мог. Семяизвержения его носили регулярный и мотивированный характер, однако вызваны были вовсе не жаждой женского тела, а желанием, чудовищным и непостижимым, что поселившись единожды в его сознании, не оставляло его боле ни на секунду.

Дело в том, что Евгений Степанович, с самого начала вышеописанного «казуса», в мыслях своих видел Марфу, как она есть, одетую в старый ее халат, однако без панталон, сидящую у него на лице, в самой что ни на есть тесной близости. И не просто сидящую, а, пардон, справляющую большую свою нужду прямо ему, Евгению Степановичу, на выдающийся, крючковатый нос. Он при этом, всенепременнейше мнил себя в деловом костюме, да при галстуке.

Просыпаясь по утру с этой мыслью, он отходил ко сну с нею же, каждодневно страдая от оргазма..

Просто так, заняться с Марфой стариковским непотребством он не желал, ибо нечто черное, гадкое и голодное, в глубине его сознания, просило исключительно одного.

Постепенно, посредством сублимации, Евгений Степанович, узрел возбуждающие факторы не только в жене, за которой с некоторых пор подглядывал каждый раз, когда она справляла свои естественные физиологические потребности, но и в своем костюме. Так, по утрам, он стал появляться за столом к завтраку, исключительно при параде, с красным лицом, глазами навыкате и мощной эрекцией. Пялясь на седую, полную жену, он нелепо шутил и то и дело оглядывался, словно представляя себе, что все уже ВСЕ ПРО НЕГО ЗНАЮТ. Поллюции его участились-теперь он пропадал в туалете часами, совершенно забыв и о стариковской привычке посидеть на завалинке и неизменном полуденном сне. Все чаще, ошалевшая Марфа, слышала доносящиеся из туалета утробные звуки, а когда однажды ночью, проснувшись, обнаружила старика, лежащим на полу, в галстуке и жалобно поскуливающим, окончательно уверилась в том, что муж ее сошел с ума.

Отпрыски Мазуров постепенно перестали посещать чудаковатого дедушку, соседи уж не заходили на чаек как прежде, даже окрестные кошки не жаловали Марфу, когда она выходила поутру в магазин.

Развязка наступила неожиданно и скоро.

Как-то ранним воскресным утром, Евгений Степанович вышел к столу в пижаме, что в последнее время было для него нехарактерно, и веселым, приветливым голосом, сообщил, что чувствует себя превосходно. Бросив подозрительный взгляд на пижамные штаны мужа, Марфа не обнаружила и следа былой эрекции (ах, если б она знала, что хитрый старик примотал свой неугомонный орган к ноге изолентой!). В честь своего выздоровления, Евгений Степанович, предложил жене приготовить праздничный ужин, и пригласить на него все семейство. С радостью, старушка согласилась.

К вечеру собрались гости. Артем, сын Мазуров, пришел не один, но с рыхлой своей женою и дочкой Дуняшей. Брат Евгения Степановича, Борис Степанович, человек большого ума, также прибыл с супругою, и с бутылкой дешевого коньяку. Также присутствовала соседка Варя и еще несколько человек, чьи имена в этой истории слишком незначительны, а потому и называть их не следует.

Гости собрались в назначенный час. Евгений Степанович встречал каждого из них у порога, жал руку, обнимал и даже несколько раз прокатил брата на закорках как в былые времена. Одет он был в футболку с растянутым воротом и тренировочные штаны.

За столом много шутили и пели. О былом недомогании Евгения Степановича, старались не упоминать.

Хозяин же стола без устали балагурил. Смех его, веселый и такой молодой разносился по квартире, вселяя в сердца гостей задор и бодрость.

Ближе к концу застолья, старик, впрочем, помрачнел и о чем-то задумался…. Вскоре, встал, и похлопывая родственников по плечу, принялся бочком семенить к своей комнате.

— Ты куда, Женек? — забеспокоилась Марфа.

— Надо. — сурово ответил муж и потусторонняя улыбка озарила его уста.