Наверное, сейчас можно было бы и уйти, поискать Альму и остальных жонглеров, однако любопытство оказалось сильней осторожности: не сильно отставая от рыбаков, Егор прокрался кусточками и затаился в барбарисовых зарослях, с большим интересом глядя на разворачивающееся действо.

Рыбаки налетели на монахов, не особенно-то и выясняя, что к чему. Для этих простых славных парней и так все было ясно, а потому не стоило зря выжидать, раз уж решили проучить захребетников да отстоять свои сети.

– А вот тебе, гадина, получай! Н-на!

Прибежавший первым здоровенный плечистый мужик с такой силой звезданул монаха по хребту, что весло не выдержало, сломалось.

– Ай! Ай! – завопил брат Дитмар – судя по выроненным башмакам, это был именно он. – За что?

– А вот уберите ваши паршивые руки от наших снастей! Ни черта не получите!

– Да что говорить? Бей их, парни! Вот вам, вот… Получайте!

Монахи, конечно, пытались протестовать, правда, их никто не слушал.

– Да не нужны нам ваши дрянные сети! Мы тут ведьму ловим.

– Ага, говори, говори… ведьму. Что-то не вижу я тут никаких ведьм, а вы, парни?

– И мы не видим…

– Так она из-за вас и сбежала! Подождите, еще будет вам на орехи.

– Слыхали? Эти толстобрюхие охотники за чужим добром нам еще и угрожают? Ух!

– А еще они назвали наши снасти дрянными!

– Вот сволочи!

Монахи все же были не столь глупы, как казались. Почуяв, что дело пахнет хорошей трепкой, «охотники за чужим добром» побросали свои дубинки и, приподняв рясы, побежали к городским воротам с такой скоростью, что за ними едва поспевали невесть откуда взявшиеся собаки.

Пару раз самонадеянным бедолагам еще перепало веслами… ну, а потом рыбаки просто не смогли догнать братию, да не особенно-то к этому и стремились – главное, сети-то отстояли, прогнали вражин.

– А лихо мы намяли этим жирнягам бока!

– Да уж – долго будут нас помнить!

– Как бы аббат не осерчал, парни.

– А что аббат? Договор-то был! А кто его нарушил? Уж точно не мы.

– Тем более настоятель с епископом давно во вражде живут – какие-то луга не поделили или выгоны.

Дождавшись, когда эти славные люди вернутся обратно к лодкам, князь покинул свое укрытие и задумчиво огляделся по сторонам. Фургончик жонглеров, кажется, покатил туда… ну да – вверх по течению.

Егор еще недолго поискал башмаки, да, не найдя, плюнул – алчный монах брат Дитмар, похоже, прихватил их с собой, из рук не выпустил. Вот же паразитина, теперь ходи из-за него босиком. А что делать?

– Эгей! Подожди!

Услыхав за спиной звонкий голос, молодой человек обернулся и увидел Альму. Раскрасневшаяся от бега девчонка довольно улыбалась:

– А здорово мы этих каплунов проучили! Верно, Георг?

– Верно.

Несмотря на всю свою худобу, юная циркачка выглядела вполне миленько, и мужская одежда – узкие чулки и короткая курточка – ей очень шли. Если б еще остричь длинные медно-каштановые локоны – так и совсем бы сошла за мальчика… Хотя нет, не сошла бы – двигалась-то не по-мальчишески грациозно. И еще – глаза, какие у нее были замечательные глаза – большие, блестящие, светло-карие, с затаившимися в уголках золотистыми чертиками.

– Ты так смешно говоришь, Георг, я даже не все понимаю. Ты, верно, с севера?

– С севера, – махнул рукой князь. – Я, по-моему, говорил уже.

– А по-моему – нет! Я что-то не помню.

– Вы, значит, из Констанца. – Нагнувшись, молодой человек сорвал росший в траве колокольчик и с галантным поклоном преподнес его Альме. – Вот, моя прекрасная дама, вам!

– О, благодарю вас, благороднейший рыцарь, за столь чудесный подарок, который… который… – Девушка неожиданно расхохоталась, смешно наморщив лоб. – Забыла! Как дальше – забыла.

– А, так это из пьесы, – догадался Егор. – Так вы и театральные представления даете?

– Да, – Альма скромно опустила ресницы. – Устраиваем иногда мистерии, а еще у нас кукольный театр.

– На все руки мастера!

– Ну да. Я, например, акробатка и еще могу играть на виолине, старик Корнелиус – клоун, Иоганн – ты его тоже видел – ходит на ходулях. Еще есть Готфрид, возчик, он ухаживает за мулами и иногда поет, а мой брат Айльф жонглирует ножами. И так ловко у него получается! Впрочем, я тоже могу. – Альма снова потупилась – видать, все же скромничала. – Ты так на меня смотришь, Георг!