Три недели спустя Ивонна переселилась в Брайтон для перемены воздуха и отдыха, в сопровождении Джеральдины Вайкери, своей ближайшей приятельницы и поверенной, нередко журившей ее. Они взяли квартиру в Лансдоун-Плэс, из двух спален и одной общей гостиной, где и обсуждались обыкновенно планы на будущее и маленькие проступки Ивонны. Не то, чтобы разговоры эти не велись и вне дома, во время прогулок, но в четырех стенах, когда ничто не отвлекало внимание Ивонны, они велись гораздо успешнее. Мисс Вайкери искренно и бескорыстно принимала к сердцу интересы своей приятельницы, и сама Ивонна любила ее наставления гораздо больше церковных проповедей. После разговоров с Диной она, сама не зная почему, чувствовала себя гораздо умнее и лучше. В промежутках они лентяйничали, бродили по пляжу, критикуя наряды проходивших мимо дам, и ели мороженное в несчетном количестве — что, как всем известно, составляет одно из главных развлечений в Брайтоне.

Выбрав тенистое местечко, они уселись на скале, нависшей над рельсами электрической железной дороги с крохотными, словно игрушечными вагончиками. Ветер с моря рябил голубую поверхность канала, играл черными густыми волосами Ивонны, откидывая их назад со лба. Неожиданно она схватил за руку приятельницу:

— О, Дина, не правда ли как здесь хорошо?

— Чудесно! — с улыбкой подтвердила Джеральдина. Она была высокая, просто одетая, года на четыре старше Ивонны, с приятным открытым лицом и решительными глазами. На ней была простенькая матросская шапочка, блузка и довольно неуклюже сшитая серая юбка, стянутая кожаным поясом, — полный контраст с Ивонной, одетой безукоризненно, начиная от шляпки и до кончиков маленьких башмачков.

Мисс Вайкери на вид казалась типичной школьной учительницей, которой она, по всей вероятности, и сделалась бы, если бы обладание великолепным голосом случайно не заставило ее избрать другую карьеру.

— Я хочу сказать, как хорошо быть здесь только вдвоем с вами, Дина, — пояснила Ивонна, — вдали от людей.

— Да, люди препротивные создания, — согласилась Джеральдина. — Я только удивляюсь, что у вас так много друзей и знакомых.

— Что же мне делать, когда они сами приходят ко мне? Если б еще это все были женщины, было бы гораздо приятнее.

Джеральдина рассмеялась.

— Ах вы, глупышка! Ведь женщины не влюблялись бы в вас так, как влюбляются мужчины.

— Да ведь я вовсе не хочу, чтоб они в меня влюблялись, — вскричала Ивонна. — Это так глупо! Я же сама не влюблялась в них.

— Тогда зачем же вы поощряете их? Я все время ссорюсь с вами из-за этого.

— Я просто добра к ним, как и всякая другая была бы на моем месте.

— Вздор, душа моя. Надо уметь осадить человека, поставить его на свое место.

— А где его место? Разве я знаю. Потому я и предпочитала бы, чтоб это были женщины. Я так люблю быть здесь с вами, Дина. Мне хотелось бы, чтоб у меня было много-много приятельниц, с которыми я могла бы болтать, когда вас нет, или вам некогда. Но из женщин вы — единственный мой настоящий друг.

— Птиченька вы моя милая! — воскликнула Джеральдина в внезапном порыве. — Не понимаю, почему женщины не любят вас. И отлично понимаю, почему в вас влюбляются все мужчины. Даже каноник.

— Ну, что вы такое говорите! — поспешно вскричала Ивонна и даже вспыхнула вся.

— Говорю потому, что Бог дал мне ум и глаза; что вижу, то и говорю. На вашем месте я прогнала бы его.

— Что вы, такого человека! Это так мило с его стороны, что он приходит ко мне.

— И что из всех концертных певиц в Лондоне он именно вас приглашает на свои музыкальные вечера?

— Но ведь мы же с ним старые друзья, Дина. И, конечно, это услуга…

— Которую он делает вам для того, чтобы заслужить вашу признательность. Ах, вы, простушка! Да я бы на вашем месте и Ванделера не поощряла, и этого вашего нового протеже, кузена каноника, о котором не принято говорить.

— А знаете, мне одно время казалось, что у вас с Ваном что-то налаживается, — с наивной непоследовательностью заметила Ивонна.

— Чепуха! — отрезала мисс Вайкери. И после минутного молчания быстро поднялась с места. — Послушайте, здесь страшный ветер. Вы простудитесь. Я уверена, что у вас под платьем почти что ничего нет…

Охранять Ивонну от сквозняков и прочих возможностей простудиться была одной из обязанностей, добровольно взятых на себя мисс Вайкери. И, так как сама Ивонна не заботилась о себе и постоянно рисковала, когда они были вдвоем, мисс Вайкери как бы старалась вознаградить ее, неусыпно следя за нею — женщины удивительно умеют брать на себя всякие лишние заботы.

Несмотря на все эти материнские заботы и предосторожности, случилось так, что два-три дня спустя Ивонна все-таки слегла в постель, и простуда бросилась на горло. Ничего серьезного не было, но все же она огорчилась.

Она знала, что ей нужно беречь свое горло и больше всего на свете боялась потерять голос.

— Ну, что говорит доктор? — жалобно допытывалась она у Джеральдины, только что проводившей врача. — Не говорил он, что это отразится на голосе? Ну, скажите же, Дина!