Начальника отдела «Кью», созданного с единственной целью: найти ответ на животрепещущий вопрос, есть ли у этого человечества будущее???

Ареальность — ведь не просто так реальность, начинающаяся с отрицания. Всего, что за пределами ее границ является нормальным.

…Дверные створки сомкнулись, и я остался один на один со своим отражением в псевдозеркале, занимавшем большую часть стены слева от меня. Во что я впутался, пока что представлял себе слабовато, пунктирно, но отчетливо понимал, что в моем положении есть только один путь, который я уже выбрал. Идти на попятную — теперь нельзя, по крайней мере, я к таким пируэтам не склонен. Это не мой метод. Хотя меня считают непредсказуемым на всю голову и безответственным, на самом деле уж если я принимаю решение, то выдерживаю избранный курс. Правда, не всегда сообщаю окружающим, какое именно решение является для меня принятым.

Неожиданно я почувствовал чье-то присутствие. Нет, в помещении, в котором я находился, по-прежнему никого не было, но там, за стеклом, появился некто. И этот самый кто-то, на энергетическом уровне, был очень силен. Я чувствовал Силу всем позвоночником, все мои косточки резонировали. Меня в упор, нагло сканировали взглядом, который пробирал до костей, а я весь — вот он, на ладони, и спрятаться негде. Оставалось только беспомощно ждать своей участи, так как незримый наблюдатель был недосягаем для меня.

Но столь же внезапно осмотр и закончился. Давление на мое сознание исчезло. Мутант, точно мутант! Неужели особисты стали путаться с выродками?! Ну ладно, они вынуждены прибегать к помощи нас, выкормышей, но — использовать мутантов?.. Не знаю, как там и что, но человека с настолько мощным биополем я раньше никогда не встречал. Хотя, может, это как раз тот редчайший случай, там уникальный человек? И с выродками мне работать все-таки не придется…

Дверь снова открылась, но уже для того, чтобы впустить конвой. С меня неожиданно сняли наручники и отвели в другое, более благоустроенное помещение, где мне пришлось подписать гору бумаг. Когда с бюрократией было покончено, на мои руки снова нацепили браслеты, после чего конвоиры отвели меня в еще одно помещение. И там вертухаи приготовили для моей драгоценной персоны специальную металлическую клетку, предназначенную для транспортировки особо опасных кадров. Все это время я вел себя сугубо дисциплинированно, как воспитанный в английской частной школе мальчик. Тюремщики наверняка потом будут удивленно обсуждать, каким паинькой я стал напоследок.

Генерал, похоже, действительно крупная шишка, и его слова не разошлись с делом. Уже через час я был в воздухе, на высоте тридцати тысяч футов, и многоцелевой военный самолет взял курс на юго-запад. Меня вытащили из клетки и засунули в кабину штурмана. Армейским действительно не терпелось, раз они для экстренной переброски моей персоны решили пренебречь установленными правилами перевозки заключенных. Истребитель-бомбардировщик летел в сторону южных регионов страны. Я чувствовал это направление, как и сам Ареал, к территории которого мы приближались с северо-востока. Так что приземлился самолет явно в обещанном Техасе, не долетев до границы с абнормальностью. Но мне никто ничего не пояснял, и после доставки по назначению я снова оказался в одиночной камере.

Это был какой-то военный объект, не пенитенциарный вроде бы, но «одиночки» везде одинаковые. По крайней мере, изнутри кажется, что это именно так.

Однако в этот раз ждать пришлось недолго, и сержант медслужбы, появившийся с тремя бойцами-морпехами поддержки, вколол мне в плечо какую-то дрянь. Сказал, блин, что это обязательная прививка от недавно обнаруженной разновидности вира-гриппа. Я безропотно принял происходящее. Назвался крутым яйцом, полезай в тарелку для трапезы. Сейчас тебя будут кромсать и жрать…

Затем меня оставили в одиночестве, предупредив, что по мою бороду явится парикмахер и превратит меня в нормального гражданина с аккуратной прической. А после этого придет фотооператор и сделает необходимые снимки.

Я заметил, что мне не мешало бы и самому пожрать что-то, поэтому пусть лучше явится разносчик пиццы или сразу повар с официантами, а уж потом все остальные должностные лица. Но сержант лишь ухмыльнулся и ответил, что жрать не придется до завтра. Карантин. Какой на фиг карантин, я не знал, но что оставалось делать?

Обещанный парикмахер явился минут через пять и начал, не торопясь, раскладывать свои принадлежности. Я с интересом наблюдал за его священнодействием. Любопытным было то обстоятельство, что морпехи сопровождения напрочь отсутствовали… Не проронив ни слова, он указал мне пальцем на стул, и я так же молча повиновался. Парикмахер этот был мужчиной старым, колоритно морщинистым, орлиноносым, судя по виду, коренного американского происхождения. Одежда на нем была такая же, как на мне, «зэковская». У армейских, похоже, тюремный сектор имеется и здесь, на базе. Власть предержащие из своих цепких когтей норовят никого не выпустить… Наверное, еще будучи молодым индейцем, этот дядя натворил чего-то серьезного под воздействием «огненной воды», вот и схлопотал пожизненное. Теперь вот бродит по камерам, словно призрак, стрижет и бреет, и это на сленге вертухаев называется льготным пребыванием.

Как бы ни было, парикмахер из старого индейца получился отменный. Меня так искусно и на воле никто никогда не брил. Хотя, с другой стороны, лучше бы я всю жизнь ходил небритым и нестриженым, чем попасть в итоге на этот стул в камере этой тюряги.

— Когда твое сознание проснется Другим, ощущения могут шокировать, мягко выражаясь, но ты не должен идти на поводу своих эмоций.

От неожиданности я подскочил на сиденье, и бритвенный станок соскользнул, ткнувшись в мою щеку. Хорошо, что в руках парикмахера была не опасная бритва, с помощью которой, я читал, наши прапрадедушки лихо чекрыжили свои бородищи.