– Самое лучшее, – сказал Угаров, – поймать его у Дюкро. Приходи туда в пять часов; мы пообедаем в отдельной комнате, а потом вызовем его и поговорим серьезно.

– Ну, и прекрасно, а теперь я бегу… Прощай!.. Программа удалась как нельзя лучше. Сережа, вызванный товарищами, пришел к ним с большой радостью.

– Вот молодцы, что вздумали послать за мной! – сказал он, усаживаясь на диване. – Я с удовольствием посижу часок с вами, мы сто лет не виделись.

Но когда Сережа узнал, что его вызвали по важному делу, радость его мгновенно исчезла. Он опустил голову и усиленно начал тереть одну ладонь о другую. Он даже сделал попытку улизнуть, но Горич напомнил, что он обещал посидеть часок, и для большей верности сел между Сережей и дверью.

– Что же такое случилось? – спросил Сережа, не поднимая головы.

– Случилось то, – отвечал Горич, – что мы, как твои товарищи и друзья, решились предостеречь тебя от верной гибели. Ты мотаешь и соришь деньгами, как крез какой-нибудь; ты за один пикник у Дорота заплатил более четырехсот рублей…

– Это неправда, – возразил Сережа. – За пикник на каждого пришлось по двести сорок рублей…

– Ну, положим, двести сорок. Но разве ты можешь тратить по двести сорок рублей в вечер? Сколько ты получаешь из дома?

– Я бы был очень благодарен тебе, если бы ты мне сказал, сколько я получаю. Мне присылают – сколько захотят и когда захотят.

– Во всяком случае, – вмешался Угаров, – тебе не присылают и десятой доли того, что ты тратишь…

– Да что вы пристали ко мне? – спросил Сережа, слегка бледнея. – Я воровством не занимаюсь, ни у кого на содержании не живу, фальшивых бумажек не делаю…

– Так где же ты берешь деньги?

– Беру их там же, где берут все, у кого их нет – занимаю.

– Но ведь, занимая, надо платить. Каким же способом ты думаешь расплатиться?

– Господи боже мой, да ведь будет же когда-нибудь состояние в моих руках, – тогда и расплачусь.

– Да пойми ты, несчастный, что к тому времени долгов у тебя будет столько, что состояния не хватит на уплату. Всего опаснее – написать первый вексель. Ты выдал вексель в пятьсот рублей: к сроку денег нет, пятьсот обратились в тысячу, и так далее. Французы говорят: c\'est comme une boule de neige [112] …

Сережа вдруг рассмеялся.

– Чему ты смеешься?

– Представь себе, что все, что ты мне говоришь сегодня, я вчера слово в слово говорил Алеше Хотынцеву. Ну, разве это не смешно?

– А если ты сам это говорил, – заметил Угаров, – ты должен сознаться, что поступаешь неблагоразумно.

– Эх, Володя, да разве я уж такой идиот, что не могу различить, что благоразумно и что безрассудно? Но, видишь ли, если всякую минуту справляться с благоразумием, то и жить не стоит… Дай мне пожить несколько лет в свое удовольствие; что за беда, что состояние мое уменьшится к тому времени, что я буду стариком…

– Ты был бы прав, – прервал Горич, – если бы дело шло только о твоем будущем благосостоянии; им ты можешь располагать, как хочешь. Но дело идет о твоей чести. Продолжая жить, как ты живешь, ты можешь очутиться в таком безвыходном положении, в котором уже трудно различить черту, отделяющую безрассудное от бесчестного…

– Пока я эту черту вижу ясно.

– Вот поэтому тебе и надо остановиться, пока еще есть время. Скажи, по крайней мере, сколько у тебя долгу?

Сережа молчал. Ладони с ожесточением терлись одна о другую.

– Послушай, Сережа, ты, видимо, недоволен нашим вмешательством в твои дела. Поверь, что мы спрашиваем тебя не из любопытства, а с целью помочь тебе. У меня, как ты знаешь, ничего нет, но Угаров сейчас сказал мне, что с удовольствием заплатит твои долги. Ты рассчитаешься с ним впоследствии, а теперь, конечно, дашь нам слово, что новых долгов делать не будешь.

Сережа подошел к Угарову и с чувством пожал ему руку.

– От всей души благодарю тебя, Володя; но, право, мне теперь это не нужно. Если подойдет крайность, я сам прибегну к тебе. Но, во всяком случае, очень, очень благодарю тебя.

– Стоит ли благодарить меня, если ты даже не хочешь сказать нам, сколько у тебя долгу…

– Как не хочу? Вы знаете, что я от вас обоих решительно ничего не скрываю. Но, право, мне невозможно сказать это сразу. У меня есть книжка, где все долги записаны аккуратно.

– А книжку эту ты можешь нам показать?

– Конечно, могу, когда хотите.

– Ну, так вот что: будем завтра обедать здесь втроем в пять часов; ты принесешь знаменитую книжку, и мы вместе что-нибудь решим.

– С большим удовольствием.

– Дай честное слово, что придешь.

– Изволь, даю честное слово, если без этого ты мне не веришь.

На следующий день Угаров и Горич пришли к Дюкро задолго до пяти часов, но Сережи и в пять не было. Прошло еще минут десять.

– Он способен надуть, – сказал Горич.