Будь со мной

Аннотация

Шеннон Кроуфорд поссорилась со своим любовником, Тони Кастильо, из-за того, что тот предложил ей финансовую поддержку. Молодая женщина не хотела ни от кого зависеть. Но обстоятельства сложились так, что Шеннон была вынуждена принять помощь Тони и уехать вместе с ним…

Пролог Эксклюзив. Опубликовать немедленно! «Обнаружен принц крови! Вы думаете, что ваш сосед — принц? Вполне вероятно. Благодаря совершенно точной информации, предоставленной собственным корреспондентом «Глобал интрудер», мы предлагаем вашему вниманию сенсацию года. Свергнутый король Медина и члены его семьи живут не в надежно охраняемой крепости в Аргентине, как все считали. Эти люди вместе со своими миллиардами десятилетиями жили бок о бок с рядовыми американцами. Самый сексуальный парень в семье, Антонио, был замечен в Техасе со своей подружкой, официанткой Шеннон Кроуфорд. Ей надо бы вести себя осторожнее теперь, когда пошли разговоры о секрете ее моряка-миллионера. Но не волнуйтесь, милые дамы. Есть еще два привлекательных холостяка по фамилии Медина. Наши источники сообщают, что Дуарте проживает в своем отеле в Мартас-Виньярд, а Карлос, хирург, в Такоме. Интересно, можно ли вызвать его на дом? До сих пор ничего не известно об их отце, короле Энрике Медине, свергнутом монархе Сан-Ринальдо, острова, расположенного недалеко от берегов Испании. Но наши лучшие репортеры стараются взять след. Чтобы узнать, как заполучить принца самыми современными методами, свяжитесь непосредственно с «Глобал интрудер». И помните: эти новости вы впервые узнали от нас!» Глава 1 Галвестон-Бей, Техас — Король берет королеву! Антонио Медина объявил о своей победе и сгреб выигрыш, не обращая внимания на звонок мобильного телефона. С тех пор как его компания, занимающаяся морскими перевозками, обрела статус всемирной, у Антонио редко находилось время для покера. Обычно он играл в задней комнате ресторана, хозяином которого был его приятель, Вернон. Антонио взглянул на длинные узкие окна по обеим сторонам двери, ведущей в обеденный зал, где работала Шеннон. Но ее стройная фигура не мелькала среди покрытых белыми скатертями столиков первоклассного ресторана. Это разочаровало его. Зазвонили сразу два мобильных телефона, оба — не его. Антонио вновь сосредоточился на игре. Завсегдатаи этого заведения были, как правило, лет на сорок старше Антонио. Но старый морской волк, ставший теперь владельцем ресторана, выручил его в трудную минуту, когда он был еще мальчишкой. И теперь Антонио всегда старался откликаться на зов Вернона. А тот факт, что здесь работала Шеннон, делал ресторан особенно привлекательным для него. Вернон откинулся на спинку кожаного кресла, тоже не обращая внимания на свой телефон. — Здорово ты их обошел, Тони. Ведь у тебя был только король, — заметил он. — Блефовал как мог, — усмехнулся Антонио, или Тони Кастильо, как его все называли. Улыбаться лучше, чем хмуриться. Он всегда улыбался, и никто не знал, что он думает на самом деле. Но даже самая располагающая улыбка не помогла ему заслужить прощение Шеннон после их ссоры в конце прошлой недели. Тони, подавив желание нахмуриться, положил свой выигрыш на деревянный стол, который Вернон вывез с корабля, когда навсегда расставался с морем. — Вашему приятелю Гленну следует научиться блефовать, — сказал он. Вернон крутил между пальцами червового короля, пока его телефон не замолчал. — Если ты будешь постоянно их обыгрывать, они потребуют, чтобы я прогнал тебя и больше не пускал. Тони опять изобразил смех. Но он знал, что никуда не уйдет отсюда. Теперь его мир тут. Теперь он жил сам по себе и не хотел иметь ничего общего с именем Медина. Теперь он звался Тони Кастильо, и его отец одобрял это. До недавних пор. Последние полгода старый король посылал письмо за письмом, призывая сына на уединенный остров у берегов Флориды. Но Тони покинул эту золотую клетку, как только ему исполнилось восемнадцать лет, и никогда больше не возвращался туда. Если отец так болен, как утверждает, их проблемы должны решаться на небе… или там, где еще жарче, чем в Техасе. Мелодия фламенко доносилась до него вместе с голосами тех, кто обедал в зале. Дела у Вернона шли хорошо. Тони об этом позаботился. Вернон дал ему работу, когда никто не пожелал иметь дело с пареньком сомнительного происхождения. Через четырнадцать лет, став миллионером, Тони счел, что будет справедливо, если какая-то часть его доходов обеспечит старому капитану достойную жизнь на берегу. Гленн взял карты. Тони протянул руку к своим и замер, прислушиваясь к тому, что происходит за дверью. Сквозь звон посуды и аккорды испанской гитары до него донесся легкий смех. Ее смех. Наконец-то. После недели разлуки обыкновенный смех взвинтил ему нервы. Сквозь левое стекло он увидел Шеннон. Она принесла заказ клиенту. Свет бра играл на ее светлых волосах. Черное платье официантки облегало изящную фигурку. Она выглядела чертовски сексуальной. И усталой. Черт, он помог бы ей не колеблясь. Тони именно это и предложил на прошлой неделе, когда она одевалась после того, как они занимались любовью у него дома. Но Шеннон тут же оборвала его и с тех пор не отвечала на звонки. Упрямая, соблазнительная женщина. Ведь Тони не предлагал ей стать его содержанкой. Он всего лишь хотел помочь Шеннон и ее трехлетнему сыну. Она говорила, что готова на все ради Колби. Он напомнил ей об этом, но вышло только хуже. Большинство знакомых женщин пришло бы в восторг, если бы им предложили деньги или дорогой подарок. Но только не Шеннон. Богатство скорее отталкивало ее от Тони. Ему потребовалось два месяца, чтобы уговорить Шеннон выпить с ним чашечку кофе. И еще два месяца, чтобы уговорить ее лечь с ним в постель. Однако после четырех недель умопомрачительного секса он так и не смог понять ее… Тони поселился тут не случайно. Он искал место, которое напоминало бы ему дом. Его настоящий дом — у берегов Испании, а не остров, на котором обосновался отец. Оттуда Тони убежал и с тех пор звался Кастильо, а не Медина. Тони Кастильо дал себе слово никогда туда не возвращаться и пока это слово держал. Он не хотел даже думать о том, как удивилась бы Шеннон, узнав свято хранимую тайну его происхождения. Впрочем, он не собирался эту тайну открывать. Вернон постучал по деревянному столу: — Твой телефон опять звонит. Мы можем сделать перерыв, пока ты говоришь. Тони, не глядя, нажал кнопку отказа от звонка. Он отключался от внешнего мира только ради двух людей — Шеннон и Вернона. Зазвонил телефон Вернона. Что такое? Почему их постоянно прерывают? Старый капитан вздохнул: — Это жена. Надо ответить. Да, радость моя? С тех пор как Вернон семь месяцев назад связал себя священными узами, он вел себя как влюбленный юноша. Тони отогнал мысли о семейной жизни своих родителей, что было несложно, так как он мало что помнил. Его матери не стало, когда ему было пять лет. Вернон закончил разговор и резко втянул в себя воздух. Тони поднял голову. Лицо его друга побледнело настолько, что казалось вымазанным мелом. Какого черта? — Тони. — Голос Вернона звучал хрипло, словно он чем-то подавился. — Я считаю, тебе лучше проверить, на какие звонки ты не ответил. — Что-нибудь случилось? — спросил Тони, доставая телефон. — Это ты нам должен сказать, — ответил Вернон, не сводя с него глаз. — Тебе стоит просмотреть послания и потом сразу войти в Интернет. — Куда именно? — Куда угодно. — Вернон упал на спинку кресла, как якорь на дно океана. — Это везде. Ты не пропустишь. Тони подключился к Интернету через телефон. На экране появились горячие новости. «Обнаружена королевская кровь!» «Медина напоказ!» Он с ужасом уставился на то, чего меньше всего ожидал и чего его отец всегда опасался. Заголовок за заголовком разоблачали членов его семьи, но большего всего Тони ужаснул последний: «А вот и любовница Медины». Он взглянул на зал ресторана. Шеннон стояла спиной к нему. У него очень мало времени. Надо немедленно поговорить с ней. Тони вскочил. Семья Медина скрывалась не ради уединения, а ради безопасности. Поселившись после восстания у берегов США, они никогда не переставали остерегаться. А его эгоизм, черт возьми, поставил Шеннон в положение дичи — просто потому, что она побывала в его постели. Тони подошел к ней, положил руки на плечи молодой женщины и повернул ее лицом к себе. И замер. Полные ужаса прекрасные серо-голубые глаза все сказали ему. А если бы он усомнился, то сжатый в ее кулаке телефон развеял бы сомнения. Шеннон не хотела ничего знать. Сведения из Интернета, которые прочитала по телефону ее старая няня, не могли быть правдой. Как и те статьи, которые она сама нашла за десять секунд, выйдя в Интернет со своего мобильного телефона. Блогосфера способна за одну минуту распространить зловредные выдумки. Разве нет? Люди готовы нажить состояние на сплетне, а на следующий день разоблачить собственную выдумку. Прикосновение Тони к ее плечам было таким знакомым и приятным. Оно согрело Шеннон, однако она все-таки отстранилась. Разве она не ошиблась точно так же со своим покойным мужем? Шеннон поверила ему, потому что хотела верить. Да, но ведь Тони — не Нолан. Все скоро разъяснится, и их замечательный роман продолжится. Правда, они уже успели поссориться из-за того, что Тони предложил ей деньги. А что, если он действительно принц? Шеннон подавила истерический смех. — Дыши глубже, — приказал он. — Да, да, да, — пропела она, тяжело дыша, и поправила очки в надежде, что танцующие у нее перед глазами круги исчезнут. — Со мной все в порядке. Зрение начало приходить в норму, и она увидела, что все посетители ресторана внимательно смотрят на нее. Интересно, когда Тони успел подтолкнуть ее к дверям? Шеннон поняла, что местные журналисты вот-вот появятся, и на душе у нее стало совсем сумрачно. — Ну же, успокойся! — Тони, пожалуйста, скажи, что потом мы вместе посмеемся над этой неразберихой, — взмолилась Шеннон. Тони не ответил. Он настороженно оглядывал зал. Куда девался ее беззаботный любовник? Пальцы Шеннон еще помнили, как играли его темными волосами. С самого начала, по тому, как Тони одевался и какую вел жизнь, особенно по тому, как гордо он держался, было видно, что он — человек богатый и властный. Но сейчас Шеннон по-другому взглянула на его аристократическую внешность. Такой красивый, обаятельный мужчина… Она позволила себе увлечься им. Шеннон с трудом убедила себя, что можно встречаться с богатым парнем, несмотря на все неприятности, который доставил ей муж. Гнусный обманщик! Ее околдовал его блестящий мир. Она слишком поздно поняла, что это сверкание оплачивается темными деньгами. Шеннон до сих пор начинала задыхаться от одного воспоминания о том кошмаре. Если бы не сын, она после самоубийства Нолана покончила бы с собой. Но ей приходилось быть сильной ради Колби. — Отвечай же, — потребовала она с тайной надеждой. — Здесь не место для разговоров. Не очень ободряюще. — Для того чтобы сказать: «Все это глупая болтовня», не требуется много времени. Тони привлек ее к себе: — Давай найдем более удобное место. — Скажи сейчас! Тони, Антонио, принц Медина, или кто он там на самом деле, наклонил голову: — Шеннон, неужели ты действительно хочешь говорить здесь, где нас может услышать кто угодно? Слезы жгли ей глаза, зал, несмотря на очки, утратил четкость очертаний. — Хорошо, давай найдем тихое место. Тони повел ее к кухне. Молодая женщина двигалась, инстинктивно повторяя ритм его движений. Так они танцевали, и не только… Шепот летел им вслед. Неужели все уже знают? Мобильные телефоны пели в карманах, дрожали на столах, как будто началось землетрясение. — Неужели Тони Кастильо… — Медина… — С этой официанткой… Голоса жужжали, как рой растревоженных пчел, готовых ее ужалить. Тони тихо сказал: — Здесь мы не сможем поговорить наедине. Надо увести тебя из ресторана. Его крепкие руки сильнее обхватили Шеннон. Он толкнул дверь плечом, и ей осталось только пойти с ним. На улице предзакатное солнце осветило загорелое мужское лицо, резче высветило его черты. Шеннон не сомневалась в том, что Тони — иностранец. Но она поверила его рассказу об умерших родителях-бухгалтерах, иммигрантах из Южной Америки. Ее родители погибли в автомобильной катастрофе, когда она училась в школе. Шеннон решила тогда, что у них с Тони было похожее детство. А теперь? Она не уверена ни в чем. Тем не менее ее предательское тело все еще жаждет прильнуть к нему, найти утешение в наслаждении, которое он способен дать. — Мне надо предупредить управляющего, что я ухожу. Я не могу потерять эту работу. Чаевые были особенно обильны по вечерам, а Шеннон считала каждую копейку. — Хозяин ресторана — мой приятель, ты же знаешь. — Он отпер дверцу своей машины. — Ну да, конечно, о чем я только думала? У тебя же есть связи. Шеннон подавила новый приступ истерического смеха. Сможет ли она работать в ресторане, если слухи о Медине окажутся правдой? Ей и так трудно было найти работу, потому что люди не забыли ее покойного мужа. Хотя с Шеннон официально сняли все подозрения, многие по-прежнему были уверены, что она знала о незаконных операциях Нолана. Ведь процесса, на котором ее признали бы невиновной, не было. Муж наложил на себя руки, как только его отпустили под залог. Тони выругался, крепко и тихо, по-моряцки. Шеннон огляделась и не увидела ничего такого… А потом услышала громкие шаги, и через секунду люди с камерами и микрофонами показались из-за угла. Тони опять выругался, распахнул дверцу автомобиля, легко поднял ее на руки, усадил в машину, впрыгнул сам и захлопнул дверцу перед самым носом особо прыткого репортера. Кулаки застучали по тонированным стеклам, но мощный автомобиль мгновенно набрал скорость, обдав неистовствующих газетчиков струей выхлопных газов. Шеннон облегченно вздохнула. Один репортер упал на спину. Будет знать, как гоняться за Тони. Но в общем серьезно никто не пострадал. Тони ехал по исторической части города, не превышая разрешенной скорости, но достаточно быстро для того, чтобы оставить газетных ищеек позади. Шеннон бросало в дрожь при мысли о том, что за ней охотятся папарацци, но в машине Тони она чувствовала себя в безопасности. Настолько в безопасности, что опять разозлилась на Тони. Она сердилась на него с момента их ссоры в прошлые выходные за то, что он настоятельно предлагал ей деньги. Но теперь ее охватила настоящая ярость. — Ну, мы одни. Говори, — процедила она сквозь зубы. — Это сложно. — Тони посмотрел в зеркало заднего вида. По улице двигалась обычная череда автомобилей. — Что, собственно, ты хочешь узнать? Шеннон заставила себя произнести слова, которые могли возвести несокрушимую стену между ней и единственным человеком, которого она решилась допустить в свою жизнь: — Ты действительно принадлежишь к той исчезнувшей королевской семье? Тони так крепко сжал руль, что побелели суставы, и сдержанно кивнул: — То, что опубликовано в Интернете, правда. А она-то думала, ничто уже не может разбить ее сердце. Гордость Шеннон была задета, когда Тони предложил ей деньги, но с этим она справилась бы. Объяснила бы ему раз и навсегда, что сама оплачивает свои счета. Но это?! Это было слишком. Это невозможно осознать сразу. Она спала с принцем, пустила его в свой дом, к своему телу, в свое сердце. Как она могла поверить его рассказам о том, что он в ранней юности был матросом на торговом судне? — И ты не Тони Кастильо? — О боже! Шеннон зажала рот. Ее затошнило от мысли, что она не знала имени человека, с которым спала. — Ну, я мог бы им быть. Вместо того чтобы ударить Тони, она стукнула кулаком по кожаному сиденью: — Ты лгал мне. Правда ли, по крайней мере, что тебе тридцать два года? — Я не мог ничего рассказать тебе. Мне приходилось думать о других членах семьи. Но если тебя это утешит, мне действительно тридцать два года. А тебе действительно двадцать девять? — Мне не до шуток. — Шеннон посмотрела на палец, на котором когда-то красовалось обручальное кольцо с бриллиантом. Она продала это кольцо вместе со всем имуществом, чтобы оплатить колоссальные долги покойного мужа. — Я должна была понять, что ты слишком хорош и не можешь быть настоящим. — Почему ты так говоришь? — Кто наживает миллионы к тридцати двум годам? Тони нахмурился: — Ты считаешь меня аферистом? — Извини, если это звучит грубо, но я не в лучшем настроении сегодня. Его мышцы напряглись под элегантным итальянским костюмом. Шеннон невольно заметила ярлык известной фирмы, когда этот пиджак висел на спинке кровати. Без одежды Тони выглядел еще привлекательнее. Его мускулистое загорелое тело было красивее самых дорогих костюмов. А его веселость, улыбка, которой он осветил жизнь Шеннон, были нужны ей больше всего на свете. Каким монотонным стал ее мир за одну неделю без Тони. — Прости, если обидела тебя, дружок. Или надо сказать — «ваше величество»? Ведь, согласно Интернету, я — любовница его величества. — Его высочества. — Фирменная улыбка тронула его губы, но на сей раз в ней была горечь. — «Ваше величество» — обращение к королю. Как легко Он все воспринимает! — На твоем месте я бы забросила этот титул туда… — Я догадываюсь. — Они ехали по мосту. Внизу плескались темные волны океана. — Когда ты немного успокоишься, мы решим, как нам быть. — Нет, ты не догадываешься. А я не успокоюсь. Ты лгал мне. После того, как мы занимались лю… — Шеннон запнулась. Образы проплывали перед ее глазами, внутри ее, сквозь нее, лишали дара речи. Сердце билось так же быстро, как волны внизу. — После того, как мы вместе легли в постель. Ты должен был сказать мне. Если, конечно, я для тебя что-нибудь значу. — Для тебя было безопаснее ничего не знать. — Тони махнул рукой. — Ах, значит, это для моего же блага. — Она обхватила себя руками, словно унимая боль. — Что ты знаешь об истории моей семьи? — поинтересовался он. В Шеннон заговорило любопытство. — Не так много, — ответила она. — Король правил небольшим островом у берегов Испании. Потом его, кажется, свергли мятежники, и семья прячется от назойливых папарацци. — Папарацци? Они в самом деле назойливы, но это меньше всего меня тревожит. Есть люди, которые пытались убить нас всех. Им удалось убить мою мать. Этим людям очень выгодно и в плане денег, и в плане влияния, чтобы семья Медина исчезла с лица земли. Поверь мне, Шеннон, за пределами Техаса существует большой злой мир. И часть этого зла сосредоточена на мне, моей семье и всех, кто со мной связан. Поэтому, хочешь ты или нет, я сделаю все, что в моих силах, чтобы защитить тебя и Колби. Защитить ее сына? Холодный пот выступил на лбу Шеннон. Почему она не подумала об этом? — Поехали быстрее. Мне нужно немедленно попасть домой. — Совершенно с тобой согласен. Я уже выслал вперед охранников. Охранников?! — Когда? Шеннон едва могла соображать. Что она за мать, если не подумала о том, как все это отзовется на Колби? И что это за человек, который может мгновенно вызвать охранников? — Я отправил сообщение моим людям, когда мы выходили, — объяснил Тони. Конечно, у него есть охрана. Ведь он не просто бизнесмен. Тони принадлежит к старинному роду со всеми соответствующими привилегиями. — А я даже не заметила. Я была слишком взволнована, — прошептала Шеннон, откидываясь на сиденье. Значит, она не будет в безопасности даже в собственном доме. — Ты действительно тот самый Медина? Член семьи свергнутого короля? — спросила она. Он гордо вскинул голову: — Я Антонио Медина, третий сын короля Энрике и королевы Беатрис. Я родился на Сан-Ринальдо. Сердце стучало в ушах, паника не позволяла дышать. Могла ли она предвидеть такое, когда они встретились? Шеннон принесла ужин в комнату для игры в покер. Тони заказал устричный суп и сэндвич «Бедный мальчик». «Бедный мальчик»! Сколько в этом иронии! Все слишком непонятно. И страшно. Ее руки тряслись, когда она поправляла очки. — Такое бывает в кино или могло случиться лет сто назад. — Или в моей жизни. И в твоей тоже. Теперь. — Нет. Ты и я? — Шеннон пальцем прочертила на сиденье границу. — Это уже история. Тони затормозил у светофора и впервые с тех пор, как они ушли из ресторана, повернулся к ней лицом. Его черные как уголь глаза обдали ее жаром. — Ты собираешься положить конец тому, что было между нами? Шеннон затрепетала, вспомнив его ласки. Она хотела ответить, но у нее пересохло во рту. Тони провел рукой по ее руке и сжал ладонь. Простой жест, ничего эротического, однако тело женщины немедленно откликнулось. Прямо здесь и сейчас, посреди улицы, в запутанной ситуации, тело предало ее — так же, как предал Тони. Нет, нет, нет! Надо быть твердой. — Я порвала с тобой неделю назад, — напомнила она. — Это была ссора, а не разрыв. — Дело не в этом. — Шеннон отодвигалась от Тони, пока не уперлась спиной в дверцу машины. — Я больше не могу быть с тобой. — Это плохо, потому что нам придется провести много времени вместе. Осталось только уложить вещи и забрать твоего сына. Ты не можешь оставаться в своей квартире. — Я не могу оставаться с тобой. — От извержения вулкана невозможно укрыться. Поверь, лава накроет тебя и Колби. Извини, я не предусмотрел последствия, но что случилось, то случилось, и нам придется принять это во внимание. Страх за сына смешивался с гневом на Тони. — Ты не имел права, — прошипела молодая женщина. — Не имел права играть нашими жизнями. — Согласен. — Его ответ удивил Шеннон. А он добавил: — Но только я могу встать между вами и тем, что может на вас обрушиться. Глава 2 Охранник стоял у двери ее квартиры на первом этаже. Господи, охранник! Дородный малый в темном костюме, похожий на агента секретных служб. Шеннон подавила крик отчаяния. Машина не успела остановиться, а Шеннон уже выскочила на улицу. Она спешила поскорее увидеть своего ребенка, попасть в свою малюсенькую квартирку. Может быть, тогда все встанет на свои места. Едва ли Тони всерьез предложил ей собрать вещи и уехать с ним. Он просто пользуется ситуацией. Хотя, с другой стороны, зачем она нужна принцу? На парковочной площадке репортеров не было. Соседи сидели по домам, наслаждаясь отдыхом или, наоборот, ушли на какую-нибудь вечеринку. Шеннон намеренно выбрала густонаселенный квартал, потому что в таких местах никто ни на кого не обращает внимания. Здесь трудно отличить один выкрашенный желтой краской трехэтажный дом с крошечными балкончиками от другого. В центре квартала имелись бассейн и детская площадка — единственная роскошь, которую она могла себе позволить. Во всяком случае, Колби было где играть. А теперь все придется начинать сначала и переезжать неведомо куда. — Вот. — Шеннон быстро достала ключи и передала сумку Тони. — Подержи, пока я открою дверь. Он вытянул руку, и потрепанная сумка повисла на его запястье. — Да-да, конечно. — Сейчас не время шутить по поводу того, что тебя просят подержать дамскую сумочку. — Шеннон, я здесь ради тебя. Тебя и твоей сумочки. — Не паясничай! — Я думал, тебе нравится мое чувство юмора. Раньше она и сама так думала. Как могла она сказать Тони (он никогда не станет для нее Антонио): «Прощай навсегда»? Шеннон торопливо шла между простыми, но аккуратными заборчиками. Они даже отдаленно не походили на роскошную ограду дома, в котором она жила с Ноланом. Зато тут было чисто. И безопасно. Шеннон не могла не признать, что чувствует себя защищенной, потому что Тони идет сзади. Тем временем он достал телефон и начал переговоры со своим адвокатом. Насколько она могла судить по его репликам, новость быстро распространялась, хотя невозможно было понять, откуда корреспонденты получили информацию. Тони не выходил из равновесия. Не ругался. Но на сей раз ее беззаботный и веселый любовник не улыбался. Пока молодая женщина дрожащими руками вставляла ключ в замочную скважину, Тони вполголоса обменялся несколькими словами с охранником. Она вошла в квартиру и буквально столкнулась с няней, которая старалась открыть дверь изнутри. Няня училась в старшей школе, жила в том же квартале и была всего лет на семь моложе Шеннон. Но Шеннон казалось, что прошли века с тех пор, как она была студенткой педагогического колледжа. Она заставила себя говорить спокойно: — Кортни, где Колби? Няня, смотревшая на нее с нескрываемым любопытством (и можно ли осуждать ее за это?), указала на гостиную в конце узенького коридорчика: — Он спит на диване. Я решила, что лучше ему побыть рядом со мной. Вдруг появится какой-нибудь репортер. — Она накинула ремень сумочки на плечо. — Не думаю, что они высадят окна в его комнате, но кто знает. — Спасибо, Кортни, ты правильно поступила. Шеннон заглянула в гостиную. Ее трехлетний сынишка спал, свернувшись, на кожаном диване — одной из немногих вещей, не проданных ради уплаты долгов. Колби продырявил подлокотник дивана ручкой. Шеннон заклеила поврежденное место скотчем, радуясь про себя, что, начиная новую жизнь, придется покупать на один предмет мебели меньше. Каждый заработанный цент она откладывала на черный день. Ее сладкий милый мальчик спал в своей любимой пижамке, натянув одеяло до самого носика. Светлые волосики еще не высохли после купания. Ей казалось, что она ощущает нежный запах детского крема. Шеннон облегченно вздохнула, прислонилась к косяку двери и обернулась к Кортни: — Я должна тебе заплатить. Она взяла у Тони свою сумку и стала рыться в ней так поспешно, что уронила кошелек. Монеты рассыпались по полу. Что подумает трехлетний малыш, увидев в новостях свою мать? Или Тони? Колби видел его всего несколько раз, но знал, что это — мамин друг. Шеннон подобрала несколько монет. Тони положил руку ей на плечо: — Я тут разберусь. Иди к сыну. Она выпрямилась. Его слова стали напоминанием о том, что он предложил ей материальную помощь в прошлое воскресенье. — Я сама оплачиваю свои расходы. Тони поднял руки вверх и отступил на шаг: — Хорошо, Шеннон. Я посижу с Колби. Он взглядом предупредил женщину, что не следует говорить об отъезде. Впрочем, это Тони планирует отъезд. Она не собирается жить под его диктовку, но чем меньше людей будут знать об их следующем шаге, тем легче спастись от прессы и от тех, кто намерен выслеживать их. Даже лучших друзей можно купить. Кстати… — Спасибо, что присмотрела за Колби. — Она дала няне еще несколько долларов и постаралась не моргнуть, мысленно отказываясь от мороженого в этом месяце. Обычно Шеннон нанимала няню вместе с еще одной одинокой матерью из этого же подъезда. К помощи Кортни она прибегала в крайних случаях. — Я тебе благодарна. Кортни покачала головой, взяла то, что ей причиталось, а лишние деньги протянула Шеннон: — Миссис Кроуфорд, я делала свою работу. И я не собираюсь болтать с репортерами или продавать вашу историю кому-либо. — Кортни, — Шеннон торопливо положила деньги в руку девушки, — я хочу, чтобы ты это взяла. В дверях появился Тони: — Охранник проводит вас домой, мисс, на всякий случай. Если кому-нибудь вздумается вас побеспокоить. — Спасибо, мистер Кастильо. То есть… ну… — Кортни положила деньги в карман, с любопытством оглядывая его с головы до ног. — Мистер Медина, сэр? Я не знаю, как вас называть. — Кастильо сойдет. — Да-да, до свидания. — Девушка покраснела и убежала. Шеннон заперла дверь, задвинула засов, накинула цепочку. Потом повернулась и посмотрела на Тони. Свет дешевой лампы играл на его черных волосах. Неудивительно, что Кортни смутилась. Он не просто принц, а еще и мужчина на все сто процентов: привлекательный, с сильными руками, которые умеют ласкать женское тело со сладостной нежностью, от одного воспоминания о которой у нее подкашиваются ноги. Неужели прошла только неделя с тех пор, как они занимались любовью в роскошном особняке Тони? Шеннон тосковала так, будто прошло много месяцев. Да, мозг сопротивлялся, но ее тело жаждало его. Тони хотел Шеннон. Он хотел видеть ее в своих объятиях. В своей постели. А больше всего он хотел, чтобы она села в его машину и они вместе уехали отсюда. Надо использовать все доступные способы убеждения и заставить ее перебраться в его дом. Даже если газетчикам известен его адрес, им не пробраться мимо охраны. Но как уговорить Шеннон? Когда он поинтересовался у Вернона, старикан ответил, что почти ничего о ней не знает, кроме того, что ее жулик-муж предпочел самоубийство суду присяжных. А Шеннон с сыном были брошены на произвол судьбы. Она полтора года работала в маленькой столовой, потом ее нанял Вернон. У Вернона доброе сердце. Тони вспомнил, как увидел Шеннон в первый раз. Она подала ему ланч. Ее серо-голубые глаза напомнили ему небо над океаном, каким оно бывает перед бурей… Шеннон направилась к нему деловой походкой. Никаких покачиваний бедрами. Просто шаги. Потом она сбросила туфли и ногой оттолкнула их к стене. Никаких туфель в доме. Она сказала об этом, когда дважды допустила Тони в свое жилище — не больше чем на пятнадцать минут. Они встречались в его доме на берегу или в гостиничном номере недалеко от ресторана. Да он и не рассчитывал, что может заниматься любовью с Шеннон здесь, рядом с ее сыном, даже если мальчик спит. Судя по выражению ее лица, она собирается прогнать его. Пора брать быка за рога. — Я побуду с твоим сыном, пока ты укладываешь вещи. — Тони снял обувь. Шеннон поджала губы: — Проблему укладывания вещей следует обсудить. — Что тут обсуждать? — Они, конечно, еще не помирились, но в данных обстоятельствах надо в первую очередь решать проблемы, связанные с тем, что его инкогнито раскрыто. — К утру возле твоего дома яблоку негде будет упасть. — Я переберусь в какую-нибудь гостиницу. С двадцатью двумя долларами и пятьюдесятью двумя центами в кошельке? Тони надеялся, что у нее хватит ума не воспользоваться кредитной картой. Лучше уж прямо позвонить в местное агентство новостей. — Давай решим, куда ты поедешь, после того как будут уложены вещи. — Ты похож на испорченную пластинку, Тони. — Считаешь меня упрямцем? Их противостояние продолжалось, никто не хотел уступать, но Тони почему-то все время чувствовал ее тонкий аромат. И сама Шеннон, и весь ее дом пахли цветочным мылом. Этот запах одновременно и возбуждал, и успокаивал, и напоминал, как он держал ее в объятиях после умопомрачительной ночи любви. Шеннон никогда не оставалась до утра, но час-другой после секса дремала, прижавшись к его груди. А Тони вдыхал ее аромат, и свой, и соединение того и другого. Он втянул носом воздух. Зрачки Шеннон расширились. Она отступила назад и задышала чаще: — Мне надо переодеться. Ты уверен, что можешь посидеть с Колби? Дело было в том, что, когда Тони встречался с мальчиком, тот смотрел на него с недоверием. Не помогли ни мороженое, ни фокусы с монетами. — Не волнуйся, я справлюсь. Не торопись. — Спасибо. Но я только переоденусь. Вопрос о вещах мы обсудим позже, Тони, то есть Антонио. — Я предпочел бы называться Тони. Ему нравилось, как она произносит это имя. — Хорошо, Тони. Шеннон направилась в спальню. На сей раз она шла так быстро, что невольно чуть покачивала обтянутыми узкой юбкой бедрами. Желанию снять эту юбку с ее прекрасного тела придется подождать, пока они не разберутся с первоочередной проблемой. Как объяснить Шеннон, что он назывался Тони Кастильо чуть ли не дольше, чем помнил себя Антонио Мединой? У него даже был документ, подтверждающий, что его имя — Кастильо. Создать новую личность оказалось не так сложно. Все было прекрасно, но кто-то каким-то образом сумел обнаружить имена, под которыми скрывались он и его братья. Кстати, надо связаться с братьями. Обычно они беседовали друг с другом пару раз в год. Но сейчас им нужно сообща выработать план действий. Тони достал из кармана телефон и перешел в столовую, откуда мог наблюдать за мальчиком, не рискуя его разбудить. Набрав номер Карлоса, он оставил сообщение на автоответчике. Затем связался с Дуарте. — Поговори со мной, о брат мой, — послышался голос Дуарте Медина. — Думаю, ты уже знаешь, — сказал Тони. — Разве может быть иначе? — Где Карлос? Он не берет трубку. — Его срочно вызвали на операцию. С ним не будет связи еще часа два. Похоже, он в курсе, но ты же знаешь нашего братца. — Если пациент в нем нуждается… — Да-да. Может пройти несколько часов, прежде чем им удастся связаться с Карлосом — он специализировался на самых сложных операциях. — Есть какие-нибудь мысли о том, как произошла утечка? — поинтересовался Тони. В ответ он услышал злобное замысловатое проклятие. — «Глобал интрудер» заполучил мою фотографию, когда я навещал нашу сестрицу. Их сводная сестра, Элоиза, была дочерью короля Энрике и женщины, с которой у него был роман вскоре после приезда в Штаты. Энрике тогда еще оплакивал свою погибшую жену. Его мучило чувство вины, но, кажется, не настолько сильно, чтобы не прыгнуть в постель другой женщины. А потом она вышла замуж, и ее муж воспитал Элоизу. Тони видел сестру только однажды, за несколько лет до того, как уехал с острова. Он тогда был подростком, а ей было семь лет. Теперь она замужем за представителем семьи, имеющей огромный политический вес и толстый кошелек. Может быть, она обрушила прессу на их головы ради дополнительного пиара для своих новых родственников? Дуарте вроде бы считает, что анонимность нужна ей не меньше, чем всем остальным. Но, возможно, он ошибается. — Зачем ты ездил к Элоизе? — По семейным делам. Это уже не важно. Родственники ее мужа тоже были там. Сноха Элоизы, жена сенатора, поскользнулась на причале. Я поддержал ее, дабы она не свалилась в воду. А какая-то репортерша сидела на дереве и все сфотографировала. Казалось бы, ну и что? Ее интересовали сенатор Лэндис и его супруга. Я так и не понял, как попал под прицел, но факт остается фактом. Мне очень жаль, что из-за этого пострадал ты. Невозможно жить затворниками. В глубине души Тони всегда знал, что их разоблачение — только вопрос времени. Он сумел прожить четырнадцать лет под чужим именем, два его брата — еще дольше. — Нас всех иногда фотографировали, — заметил Дуарте. — Ведь мы не вампиры. Но просто не верится, что она смогла вычислить меня. Какое-то дикое невезение. — И как ты собираешься бороться с этим невезением? — Лягу на дно, чтобы перегруппироваться. Дай мне знать, когда свяжешься с Карлосом. Отключив телефон, Тони вернулся в гостиную, сел на край дивана и стал читать сообщения. Его почтовый ящик был переполнен. Затем он вошел в Интернет, решив посмотреть, что происходит там. И обмер, ибо творилось нечто невероятное. Оказывается, его отец много лет назад умер от малярии. Ложь. Карлос сделал пластическую операцию. Опять ложь. Дуарте удалился в один из тибетских монастырей — наглая ложь. А потом Тони прочитал рассказы о себе и Шеннон. Они в целом соответствовали действительности. История любовницы принца пустила корни и разрасталась. Он почувствовал себя виноватым. Все эти помои вылили на Шеннон из-за него. Но пресса будет безумствовать и дальше. Вскоре всплывет история ее мужа-жулика. Тони захлопнул телефон. — Неужели так скверно? — спросила появившаяся в дверях Шеннон. Она переоделась в джинсы и открытую майку. Ее золотистые волосы падали на плечи. Она выглядела не намного старше своей няни. Вот только глаза. Усталые, грустные глаза. Тони откинулся на спинку дивана и вытянул ноги: — Интернет словно взбесился. Наши адвокаты уже занялись этим. Надеюсь, мы скоро узнаем, откуда подул ветер, и заткнем дыру. Но загнать джинна обратно в бутылку нам не по силам. — Я с тобой не поеду. — Это не прекратится. — Тони старался говорить спокойно. — Утром, если не раньше, на тебя налетит толпа репортеров. Кортни почти наверняка попадется на удочку какого-нибудь ловца сплетен. Твои друзья займутся продажей наших фотографий. Возможно, они используют Колби, чтобы добраться до меня. — Значит, между нами все кончено. — Ты думаешь, кто-нибудь поверит, что мы действительно расстались? Шеннон потянулась к своему спящему сыну, погладила его по голове и хотела взять на руки. Тони попросил: — Не спеши относить его в детскую. — Будь его воля, они уже через пять минут сидели бы в машине. — Неужели кто-нибудь поверит, что между нами все кончено? — повторил он. — Все решат, что мы выбрали очень удачное время для ссоры. — Но мы расстались еще на прошлой неделе, — возразила Шеннон. Ну что с ней делать? — Скажи это газетчикам и посмотри, поверят ли они тебе, — предложил Тони. — Им не нужна правда. Ты от них не отделаешься. — Да, я понимаю, мне придется уехать из Галвестона. — Она оглядела свою скромную гостиную, единственным украшением которой были две фотографии Колби. — И я с этим смирилась. — Они найдут тебя. Шеннон изучала его, сузив глаза. — Откуда мне знать, что ты не пользуешься этим предлогом, чтобы вернуть меня? А что? Час назад Тони был готов на что угодно, лишь бы вновь оказаться в ее постели. Инкогнито раскрыто, но из-за этого его не перестало тянуть к Шеннон. Правда, появились дополнительные заботы. Придется приложить все усилия, чтобы оградить Шеннон от ядовитого ливня, который обрушится на нее. Позволить ей защищаться в одиночку Тони не мог. — Ты доходчиво объяснила мне на прошлой неделе, как обстоят дела. Я тебя понял. Ты не хочешь иметь ничего общего ни со мной, ни с моими деньгами. — Тони стоял неподвижно, не желая смущать ее. Притяжение между ними и так было слишком сильным. — Мы занимались любовью. Это было здорово. Но теперь с этим покончено. Ни ты, ни я не надеемся на продолжение. Их взгляды встретились. В комнате было тихо. Слышалось только их учащенное дыхание и посапывание Колби — еще одно напоминание о том, что им надо держать себя в руках. Попытка сохранить дистанцию только обострила обстановку. Тони провел пальцами по ее ключице, легко, почти не касаясь. Шеннон не придвинулась, но и не отшатнулась. Она очнулась первая, заморгала, хрипло вздохнула. Ее длинные ресницы опустились. — Что же я должна делать? Больше всего на свете Тони хотелось обнять ее и сказать, что все будет хорошо, что иного он не допустит. Но не стоит обещать зря. Когда они двадцать семь лет назад безлунной ночью бежали с Сан-Ринальдо, отец уверял их, что все будет хорошо и они скоро вернутся. Но король ошибался. Тони сказал только то, в чем был уверен: — Сегодня ночью предстоит выяснить, насколько велик причиненный нам ущерб. Это лучше сделать у меня дома, где есть охрана, крепкие ворота, сигнализация и камеры наружного наблюдения. — А потом? — Мы заверим прессу, что наш роман продолжается. — Он позволил себе окинуть долгим взглядом ее стройную фигурку. — А затем, выработав план действий, устроим представление для публики: полный бесповоротный разрыв. Шеннон тяжело вздохнула: — В этом есть смысл. — А пока самое главное для меня — беречь тебя и Колби. Ее рука легла на головку спящего сына. — Как ты собираешься это делать? — Увезу вас в самое безопасное место, какое мне известно. — Место, куда он поклялся никогда не возвращаться. — Завтра утром мы отправимся в гости к моему отцу. Глава 3 — Поедем в гости к твоему отцу? — Шеннон была потрясена. Может быть, Тони сошел с ума? — К королю Сан-Ринальдо? Ты шутишь. — Я говорю совершенно серьезно. Всю прошлую неделю Шеннон было достаточно трудно не встречаться с Тони, живя с ним в одном городе. Насколько ей будет труднее, если она окажется в одном доме с ним, причем не на одну ночь? Шеннон захотелось сбежать куда-нибудь. Она закусила губу. Колби беспокойно зашевелился и плотнее закутался в одеяло. Ей необходимо набраться решимости. Она взяла ребенка на руки. — Тони, нам придется отложить дискуссию. — Шеннон прижала сынишку к себе и пошла по коридору, все время чувствуя присутствие за спиной грозного принца. — Не включай свет, пожалуйста. Она осторожно уложила ребенка в кроватку, которую приобрела, когда перебралась в эту квартиру. Шеннон постоянно старалась компенсировать сыну то, чего он лишился. Как будто можно компенсировать потерю отца, потерю безопасности… Молодая женщина поцеловала ребенка в лоб, вдохнула нежный запах детского шампуня. Обернувшись, она увидела, что Тони стоит в дверях. На лице его была написана решимость. Что ж, она тоже может быть решительной, особенно если речь идет о ее ребенке. Шеннон задернула занавески и вышла в коридор, тихонько затворив за собой дверь: — Должна сказать тебе, что твое предложение шокирующее и экстраординарное. — Вся эта ситуация шокирующая и экстраординарная. Значит, нужно принимать экстраординарные меры. — Прятаться у короля? Эту меру действительно можно назвать экстраординарной. — Шеннон сняла очки и потерла переносицу. Пока Нолан был жив, она пользовалась контактными линзами. Теперь они были слишком дороги для нее. Как долго она будет привыкать к обычным очкам? Шеннон посмотрела на Тони. Его лицо было близко, она видела его ясно, но все остальное расплывалось перед глазами. — Почему нельзя укрыться у тебя в доме, как ты предлагал раньше? Вот это да! Она согласна остаться с ним. — У меня, конечно, безопасно, но до определенной степени. Народ разузнает, где я живу, и догадается, что ты со мной. Мне на ум приходит только одно место, где до нас никто не дотянется. Она почувствовала, что ее охватывает отчаяние: — Неужели репортеры проникают повсюду? — Пресса старается уже много лет, но пока так и не обнаружила, где живет мой отец. — Разве он не в Аргентине? Тони задумчиво смотрел на нее. Наконец он помотал головой: — Нет. Мы пробыли там некоторое время, приходя в себя после бегства с Сан-Ринальдо. Отец построил что-то вроде крепости и платит доверенным лицам за то, что они заставляют всех считать, что там кто-то живет. Эти люди по большей части бежали с Сан-Ринальдо вместе с нами. На какие же крайние меры и огромные расходы пошел его отец! Но разве она не готова пойти на что угодно, лишь бы защитить Колби? Шеннон ощутила некую странную связь между собой и старым королем, которого никогда не видела. — Почему ты со мной делишься этим, если это такой большой секрет? Тони положил руку ей на плечо. Его прикосновение, сильное и знакомое, возбуждало. — Потому что для меня крайне важно уговорить тебя. Сопротивляться желанию становилось все труднее с каждым прикосновением его пальцев к ее чувствительной шее. — Где же он живет? — Этого я сказать не могу, — ответил он, продолжая ласкать ее. Это безумие, но она была не в силах отодвинуться. — Тем не менее ты ждешь, что я уложу вещи, возьму ребенка и поеду с тобой туда. — Шеннон отстранила его искушающую руку. — Я улавливаю нотку скептицизма в твоем голосе. — Тони спрятал руки в карманы. — Нотку? Скорее целую симфонию. — Ей казалось, что ее предали. — Почему я должна доверять тебе? Особенно теперь. — Потому что у тебя больше никого нет. Это заявление больно укололо Шеннон. Родители мужа не желали иметь дело ни с ней, ни с Колби, потому что винили ее в грехопадении своего сына. Она была совершенно одна. — Как долго мы там пробудем? — спросила молодая женщина. — Пока наши адвокаты не добьются принятия мер, запрещающих распространение информации. Насколько я понимаю, такие запреты не всегда выполняются, но их наличие усилит наши позиции в суде, если нам это потребуется. Одно дело — распускать слухи, и совсем другое — распускать слухи в нарушение запрета. И, кроме того, я должен быть уверен, что в твоем новом доме установят самую надежную систему охраны, какую только можно найти. Все это займет неделю, максимум две. Шеннон крутила очки в руке: — А как мы туда доберемся? — На самолете. Значит, это где-то очень далеко. — Ни в коем случае! — воскликнула она. — Ты хочешь отгородить меня от мира. Это похоже на похищение. — Нет, если ты сама согласишься ехать. — Тони подошел ближе, его могучие плечи загородили горевший в гостиной свет. — Солдаты часто садятся в самолет, не зная, куда они летят. Они стояли достаточно близко, чтобы ощущать тепло друг друга. Достаточно близко для поцелуя. Слишком близко. — Я недавно смотрела в зеркало, и на мне не было военной формы. — Ее голос немного охрип. — Я не готова. — Я знаю, Шенни. — Он ласково погладил прядь ее волос. — Извини. Из-за меня ты вынуждена пройти через все это, и я собираюсь сделать так, чтобы ты провела ближайшую неделю как можно спокойнее. Искренность извинения успокоила ее расстроенные нервы. Неделя без Тони была очень длинной. Она была поражена, насколько ей не хватало его ночных звонков, неожиданных свиданий, смелых поцелуев и ласк. Шеннон не могла не признать, что Тони очень нужен ей — и физически, и эмоционально. Иначе история с его настоящим именем не задела бы ее так сильно. Она сжала очки в руке. Тони осторожно отобрал их у нее и закрепил на ее майке. От этого привычного жеста сердце женщины забилось сильнее. Шеннон шагнула к Тони и положила руки ему на грудь, хотя так и не решила, хочет она оттолкнуть его или притянуть к себе. Его зрачки расширились в ответном порыве. Он склонял голову все ниже, пока его губы не оказались у ее губ. Жаркое дыхание опалило ее, вызывая к жизни еще более жаркие воспоминания, еще более сильное желание. Шеннон думала, что боль, которую причинил ей своим предательством Нолан, лишила ее способности чувствовать… Пока она не встретила Тони. — Мама! Донесшийся из детской крик сына вернул ее к реальности. И не только ее. Тони мгновенно насторожился. Он распахнул дверь как раз в тот момент, когда Колби подбежал к матери и бросился в ее объятия. — Мама, мама, мама! — Он спрятал лицо у нее на груди. — У меня в окне чудище! Тони бросился к окну детской, мысленно ругая себя за неосмотрительность, и крикнул через плечо: — Оставайтесь в коридоре! Я посмотрю, в чем дело. Может быть, ничего страшного не произошло, но его с малолетства приучили всегда быть настороже. Тони распахнул окно и оглядел маленький дворик. Ничего. Только лениво покачивается ветка одинокого дерева. Вероятно, это просто ночной кошмар. После того, что он когда-то пережил, ему часто мерещились злодеи. Тони закрыл окно и задернул занавески. Шеннон стояла в дверях, сын прижимался к ней. — Могу поклясться, что задергивала занавески, — сказала она. Колби поднял голову: — Я отдернул их, когда услышал шум. Точно, ночной кошмар. Но в любом случае следует проверить. — Я выйду на улицу. Охранник побудет с вами. Шеннон положила руку на затылок мальчика: — Я уже предупредила охранника. Не стоит тебе иметь дело с чудищем одному. Страх сдавил желудок Тони. Вдруг с ней что-нибудь случилось бы, когда она вышла на улицу искать охранника? Но он сдержал гнев, не желая пугать Колби. Решимость уговорить ее немедленно уехать с ним из Галвестона окрепла. — Будем надеяться, это была просто ветка дерева, — бросил Тони. — Правда, малыш? Он направился к двери, и в этот момент его телефон зазвонил. На дисплее высветился номер охранника. — Да? — Я поймал его, — сообщил охранник. — Мальчишка-подросток из соседнего квартала пытался сделать несколько снимков своим телефоном. Я уже вызвал полицию. Шеннон облегченно вздохнула и крепче обняла сынишку. Боже, как хотел Тони ее приласкать, утешить! Однако безопасность прежде всего. — Сообщи мне, если что-нибудь всплывет, когда они будут допрашивать мальчишку. И спасибо за хорошую работу. Он спрятал телефон в карман. Его сердце по-прежнему было готово выскочить из груди. Тони по собственному опыту знал, что все могло быть гораздо хуже. Кажется, Шеннон тоже это поняла. Судорожно моргая, она осматривала углы в поисках непрошеных гостей. Хватит держаться от нее на расстоянии. Тони обнял женщину за плечи и притянул к себе. Нежное прикосновение ее тела оказалось самым добрым из того, что случилось в этот недобрый день. Шеннон сказала: — Хорошо. Ты выиграл. — Выиграл что? — Сейчас мы поедем к тебе домой. Не такой уж крупный выигрыш. Ведь она согласилась из страха, а не из-за желания. Но он не стал спорить. Спросил только: — А завтра? — Мы поговорим об этом утром. А сейчас просто отвези нас к себе. Дом Тони в Галвестоне вполне заслуживал названия «особняк». Величественное трехэтажное сооружение поражало Шеннон каждый раз, когда она въезжала в раздвигающиеся чугунные ворота. Ей было непонятно, как Колби может спать, несмотря на происходящее. Но после того как они убедили его, что охранник прогнал чудище, мальчик стал зевать и, очутившись на заднем сиденье машины Тони, сразу крепко заснул. Если бы и ее тревоги можно было прогнать так же легко! От страха за Колби Шеннон ничего не соображала. Нолан украл гораздо больше, чем деньги. Перед тем как трусливо уйти, он лишил ее ощущения безопасности. В лунном свете Шеннон увидела перед собой два акра ухоженных газонов. Приезжать сюда на свидание с Тони — одно, и совсем другое — прятаться здесь. Собрать чемоданы и принять его помощь. Когда она жила с Ноланом, у них был большой дом, но в особняке Тони вполне поместились бы два таких дома. Фонтан во дворе был освещен, как и бетонное служебное помещение с крышей настолько темной, что она казалась черной. Фасад дома доказывал, что в Техасе предпочитают испанскую архитектуру. Теперь, зная его происхождение, Шеннон понимала, почему он поселился именно здесь. Тони завел машину в гараж, и они наконец почувствовали себя в безопасности, отгороженными от зла окружающего мира. Надолго ли? Тони поднял мальчика с заднего сиденья. Шеннон не стала возражать: Колби все равно спит. Она смотрела, как ловко и нежно большие руки Тони держат маленького ребенка, и это зрелище тронуло ее до глубины души. Шеннон шла за ними с сумкой, полной игрушечных поездов и грузовиков, почти не обращая внимания на дом, ставший для нее привычным. Они приезжали сюда после походов в рестораны, в кино, на замечательные концерты, где ее изголодавшееся по музыке сердце впитывало каждую ноту. Когда Тони в первый раз пригласил Шеннон к себе, он угостил ее обедом из пяти блюд. И на протяжении всего обеда играла скрипка. Сейчас она почти слышала эти звуки, наполнявшие комнату от высокого потолка до мраморного пола. Они притягивали Шеннон к нему. В тот вечер они не занимались любовью, но она поняла, что это неизбежно. Шеннон обожала своего сына и радовалась каждой проведенной с ним минуте, но все-таки уделяла какое-то время и себе. Правда, это время было ограничено. Шеннон никогда не оставалась здесь на ночь. До сих пор. Держась за узорные чугунные перила, она поднялась вслед за Тони по круглой лестнице. Вид ее сына, доверчиво и спокойно спавшего на руках мужчины, заставил ее немного успокоиться. Этот мужчина был очень необычен. Шеннон сделала выбор очень осторожно, оценив силу и честность Тони. Неужели теперь она готова отказаться от него? Миновав зал, Тони вошел в спальню. Комната была отделана в зеленых тонах. Он осторожно положил Колби на середину широкой кровати. Шеннон тихонько поставила стулья с каждой стороны, соорудив импровизированное ограждение, потом натянула одеяло ребенку на плечи и поцеловала его в лоб, вдохнув при этом нежный запах детского шампуня. Ее малыш! Осознание колоссальности произошедшей в их жизни перемены перевернуло все у нее внутри, выпустило на свободу с трудом сдерживаемые слезы. Рука Тони легла на ее плечо… Шеннон резко отстранилась. Как легко она поддается ему! — Я не хотела… — Я знаю. — Его рука исчезла в кармане. — Я отнесу наверх твои чемоданы. Слуги отпущены на эту ночь. Они спустились в гостиную. — Я думала, ты им доверяешь. — Доверяю. До определенной степени. Кроме того, дом сторожить легче, если в нем меньше людей. Ты сказала, что поездка к моему отцу оторвет вас от мира, и я тебя понимаю. Его сочувствие мгновенно пробило ее оборону, и так не слишком крепкую здесь, в его доме, где все напоминало ей, как они занимались любовью. Шеннон казалось, что она ощущает запах ароматических солей для ванны, которыми пользовалась в прошлые выходные. А Тони, кроме всего прочего, демонстрирует такое понимание… Но он лгал ей. Нельзя забывать об этом. — Я знаю, что мне следует поступить так, как будет лучше для Колби. — Шеннон почти упала на диван — сегодня вечером она вымоталась, и ноги отказывались ее держать. — Меня бросает в дрожь при одной мысли о том, что обыкновенный соседский мальчишка едва не проник в комнату моего ребенка. А ведь прошло всего несколько часов с тех пор, как начался этот кошмар. Не могу даже представить, что мог бы натворить кто-то более подготовленный. — У моих братьев и у меня есть адвокаты. Они позаботятся о том, чтобы мальчишка получил по заслугам. — Тони сел рядом с ней, как это делают любовники. «Помни о ссоре, а не об ароматических солях». Шеннон чуть отодвинулась: — Скажи мне, пожалуйста, сколько надо заплатить адвокатам? — Они получают жалованье. Эти же адвокаты помогают нам связываться друг с другом. Только мой адвокат будет знать, что мы собираемся навестить отца. Это на случай, если тебя тревожит, что наши планы станут кому-то известны. Значит, он платит жалованье адвокату. Их безопасность оплачена деньгами Тони, от которых она отказалась всего неделю назад. Но ничего иного пока не дано. — Ты доверяешь этому человеку, твоему адвокату? — Приходится. — Голос его звучал уверенно, не оставляя место сомнениям. Ну-ну. Она так легко не сдастся. Она слишком многое доверила этому человеку и вот сегодня узнала, что он не был искренен с ней. Теперь ей требовалось что-то реальное, что-то честное. Что-то способное подтвердить, что этот человек действительно силен и благороден, как она считала. — Ты говорил, что не хочешь разрывать наши отношения. Если это правда, сейчас подходящий момент для того, чтобы немного раскрыться друг перед другом. Тони слегка наклонился к Шеннон, его колено коснулось ее колена, в глазах вспыхнуло темное пламя. — Ты хочешь сказать, что мы с тобой поладим? — Я хочу сказать… — Она кашлянула, потому что в горле у нее вдруг пересохло. — Я, вероятно, смогла бы простить тебя, если бы знала о тебе больше. Тони выпрямился, взгляд его стал острым. — Что тебя интересует? — Почему Галвестон? — Ты знаешь, что такое серфинг? «Какого черта?» — мысленно удивилась Шеннон. Она почти физически ощущала, как Тони отдаляется от нее. — Тони, я не уверена, что нам станет проще общаться, если ты будешь рассказывать мне о радостях серфинга. — Но ты когда-нибудь плыла на доске? — Он сделал такой жест, словно мчался на воображаемой волне. — Атлантический океан не дарит серфингисту такую дикую радость, как Тихий, но и он тоже хорош, особенно в Испании. Волны закручиваются в буруны. — Значит, ты — серфингист? — Перед глазами Шеннон возник образ Тони, беззаботно мчащегося по волнам. Ее дыхание участилось. — Волны всегда зачаровывали меня, — признался он. — Даже когда ты жил на Сан-Ринальдо? — Она начинала лучше понимать его. — Это ведь островное государство, верно? Шеннон была уверена, что Тони развесил морские пейзажи на стенах, потому что занимался рыболовством и морскими перевозками, но теперь она поняла истинную причину его пристрастия. Что ж, до сих пор все логично. Он прикоснулся к большому позолоченному глобусу, стоящему рядом с диваном. Ей только кажется, или позолота действительно немного стерлась на карте Испании? Похоже, он часто поглаживал это место. Тони покрутил глобус: — Я не думал, что ты так много знаешь о семье Медина. — Пока мы ехали, я подключилась к Интернету с помощью телефона. Достоверной информации было гораздо меньше, чем слухов и сплетен, но кое-что она нашла. Отец-король. Три сына. Мать убита во время бегства. Ее сердце сжалось от мысли, что Тони потерял мать в столь юном возрасте. Он был чуть-чуть старше Колби. Шеннон слегка улыбнулась: — Фотографий там было очень мало, и ни одной с соревнований по серфингу. Только несколько официальных портретов трех мальчиков и их родителей. Все они выглядели счастливыми. Два-три ранних снимка короля Энрике. На них он выглядел истинным монархом. — Почти все фотографии сгорели, когда пылал дворец. — Беззаботная улыбка никак не вязалась с печалью в его глазах. — В те времена Интернета еще не было. Шеннон с ужасом и сочувствием представила, как трудно ему пришлось. Конечно, ей было очень тяжело после ареста и самоубийства мужа. Но как же страшно, когда все твое прошлое оказывается уничтоженным. То, что произошло с семьей Тони, почти невозможно осознать. Как могла она не сочувствовать ему? — Я прочитала, что твоя мать погибла. Мне очень жаль. Он отмахнулся, не желая развивать эту тему: — Когда мы перебрались туда, где теперь живет мой отец, мы оказались отгороженными от мира. Но океан, по крайней мере, остался. Там, на волнах, я забывал обо всем. Тони пригладил волосы и посмотрел куда-то мимо нее, явно захваченный воспоминаниями. Шеннон почувствовала, что она подошла очень близко к тому, в чем нуждалась. Ей необходимо было убедиться, что она правильно поступила, доверив ему свою жизнь и жизнь своего сына. И наплевать, если любители сплетен роются в ее грязном белье. Она накрыла его руку своей: — О чем ты думаешь? — Тебе, наверное, стоит поучиться серфингу весной. Если, конечно, ты захочешь, — предложил Тони. — Ну, не знаю. — Весна наступит еще не скоро. А при мысли о том, что она несется на гребне волны, ее желудок сжимается. И точно так же на Шеннон действует близость Тони. — Спасибо за предложение. Но, пожалуй, я не рискну. — Боишься? — Он погладил ее ключицу, и она ощутила запах моря. — Да, черт возьми. Боюсь боли. Его рука замерла над ее непокорным сердцем. В воздухе витало желание. Ее? Или его? Шеннон не знала. Вероятно, в равной степени их обоих. Пожалуй, расспрашивать его дальше неразумно. Этим вечером, по крайней мере. Шеннон отодвинулась. Ее руки дрожали, тело напряглось. Сейчас она нуждалась в беззаботности Тони. В забвении бед, которые они пережили в прошлом. — Серфинг не для меня. Ты когда-нибудь ухаживал за ребенком, который сломал ногу? — У тебя была сломана нога? — Его глаза сузились. — Твой муж бил тебя? Как быстро Тони делает выводы! — Нолан был подлецом и мошенником, но он никогда не поднимал на меня руку. — Шеннон вздрогнула. Ей не нравилось, что их разговор принял такой оборот. Она хотела узнать больше о Тони, а не наоборот. — Неужели мы должны обсуждать это? — Если это правда. — Честное слово, он не причинял мне боли. Но быть женой преступника невесело. Представь, я не замечала никаких признаков… Но не потому ли, что мне нравилась такая жизнь?.. Я не знаю, как ответить на свои собственные вопросы. Да и где искать ответы? Шеннон вдруг почувствовала страшную усталость. Она израсходовала весь запас адреналина. Тони обвел большим пальцем темные круги под ее глазами: — У нас был длинный день. Тебе надо бы отдохнуть. Если хочешь, я тебе помогу, — добавил он, подмигнув. Шеннон решила, что с прежним Тони гораздо проще иметь дело, чем с новым. — Ты шутишь, конечно. — Может быть… — И тут пламя в его глазах разгорелось жарче, сильнее. — Шенни, я готов обнимать тебя всю ночь, если ты позволишь. Я обещаю, что никто не посмеет угрожать ни тебе, ни твоему сыну. Шеннон очень хотелось верить ему. Но однажды она уже доверила свою жизнь мужчине… — Нам обоим известно, что, если ты будешь обнимать меня, я не отдохну, — сказала она. — Ночью я буду наслаждаться, но утром придет раскаяние. Не кажется ли тебе, что в наших отношениях многое пошло не так, а потому не стоит добавлять еще одну проблему? — Ладно, ладно. — Тони погладил ее по плечу и встал. — Ты права. Шеннон крепко прижала руки к бокам, чтобы они не потянулись к нему. — Я сержусь, что ты вовремя не рассказал мне правду, но тем не менее благодарна тебе за защиту. — Я должен дать тебе это и многое другое. Тони быстро поцеловал Шеннон в губы, не прикасаясь к ней. Она задержала дыхание, боясь придвинуться ближе, а потом и прильнуть к нему. Он отстранился и направился к двери. — Тони! Неужели этот хриплый голос принадлежит ей? Он обернулся. Как легко может она обрести успокоение в его объятиях. Но ей необходимо мыслить ясно. Надо быть сильной, чтобы она и ее сын могли жить, не попадая в зависимость ни от кого, а для этого придется установить жесткие границы. — Если я в состоянии тебя простить, — заявила Шеннон, — это не значит, что я приглашаю тебя в свою постель. Глава 4 Шеннон проснулась. Она пыталась стряхнуть остатки ночного кошмара, а это было трудно именно потому, что она не понимала, где находится. Непривычное тиканье напольных часов, непривычное шелковистое одеяло. И вдруг до нее донесся знакомый аромат сандалового дерева. — Эй, — раздался из темноты голос Тони. — Все в порядке, я здесь. У Шеннон екнуло сердце. Она быстро села, одеяло сползло. Шеннон заморгала, пытаясь рассмотреть незнакомую обстановку, но все расплывалось у нее перед глазами, потому что было темно и потому что она была близорука. Наконец события нескольких последних часов всплыли в памяти. Она в доме Тони, в комнате, расположенной рядом с той, где спит Колби. — Все в порядке, — повторил Тони, положил руку ей на плечо и присел около дивана. Шеннон спустила ноги на пол. Кошмар не отпускал ее. В голове проплывали мрачные воспоминания о том вечере, когда умер Нолан, однако образ Тони затмевал образ ее покойного мужа. — Извини, если я тебя разбудила. — О боже, ее малыш! — Колби в порядке? — Спит сном праведника. — Очень хорошо. Мне бы не хотелось пугать его. — Шеннон обратила внимание, что верхняя пуговица его джинсов расстегнута, грудь обнажена. Ух! — Извини. Я тебя потревожила. — Я не спал. Он протянул ей очки. Она надела их и заметила татуировку на его руке — морской компас. Вглядевшись внимательнее, Шеннон поняла, что у него влажные волосы. Не стоит представлять Тони в ванной, где они много раз принимали душ вместе. — Это была тяжелая ночь, — вздохнула молодая женщина. — Мы можем поговорить о том, что тебя разбудило, — предложил он. — Нет. — Ни с кем. Никогда. — Скорее всего, тревога за Колби не давала мне спать. Считается, что сны помогают решать проблемы, но иногда они только пугают. — Черт, Шеннон, мне очень жаль, что все так получилось. — Тони пересел на диван и обнял ее за плечи. Шеннон вздрогнула, потом решила забыть обо всем и прижалась к его широкой груди. Страшный сон еще тревожил ее, и она не могла собраться с силами и оттолкнуть его. Тони крепче обнял ее, она спрятала голову у него под подбородком. Ей почему-то становилось легче, если она не смотрела ему в глаза. Шеннон долго жила один на один со своими ночными кошмарами. Ну разве это грешно — на секунду забыться, спрятаться в кольце его мускулистых рук? Здесь никто и ничто не сможет ее обидеть. Скоро она опять станет сильной. Старинные часы тикали, отсчитывая минуты, а Шеннон смотрела на сомкнутые у нее на животе ладони Тони, на светлую полоску кожи в том месте, где обычно он носил часы. — Спасибо, что заглянул к нам. И в такой поздний час. — Проснуться одной в непривычной обстановке всегда неприятно. Их разделяла только тонкая ткань ее ночной рубашки. Шеннон вдохнула дразнящий запах его шампуня. — Я была здесь по меньшей мере раз двенадцать. Но никогда не попадала в эту комнату. У тебя большой дом. — Они познакомились пять месяцев назад, через два месяца начали встречаться. А еще через четыре недели впервые занялись любовью. — Странно, мы вместе принимали душ, но я не видела твой дом целиком. — Обычно мы начинали целоваться, едва наши ноги касались ступеней, — холодно заметил Тони. Истинная правда. С тех пор как однажды они рискнули подняться наверх, они всегда мчались прямо к нему в спальню. — Когда мы были вместе в первый раз… — Шеннон помнила, что они ходили в оперу, и ее переполняло желание из-за долгого воздержания. — Я безумно испугалась. Это признание вырвалось у нее неожиданно, но почему-то в темноте легче признаваться в собственных слабостях. — Меньше всего на свете я хотел испугать тебя. — Ты не виноват. Та ночь стала знаменательной для меня. — Шеннон было необходимо, чтобы Тони понял ее и это пробило брешь в стене, которой она себя окружила. — Та ночь с тобой была моей первой ночью после Нолана. Тони замер. Он даже перестал дышать. Потом спросил: — У тебя никого не было? — Никого. Тони не только стал ее первым любовником после Нолана. Он вообще был ее вторым мужчиной. Но у обоих мужчин были тайны. Тони вздохнул, и его дыхание слегка взлохматило ее волосы. — Жаль, что ты не сказала мне сразу. — Что бы это изменило? — Я был бы… осторожнее. Безумство их первой ночи вызвало в ее голове бурю воспоминаний. Они мчались вверх по лестнице, на ходу сбрасывая одежду. На верхней ступеньке оба были совершенно обнажены, и лунный свет заливал оливковую кожу Тони, играя на выпуклой мускулатуре. Они целовались у стены, Шеннон обвила его ногами, и он вошел в нее. И тотчас напряжение сменилось сказочными ощущениями. Тони отнес Шеннон в спальню прежде, чем она испытала оргазм. Развязка наступила в его постели. А потом, когда они вместе оказались в душе, последовало долгое мучительно-сладостное продолжение. От этих воспоминаний у нее заныло в паху. — Ты был великолепен в ту ночь, и тебе это известно. — Шеннон тихонько ударила его по руке. — Почему ты сердито ухмыляешься? — Ты больше не хочешь меня. — Его голос звучал мрачно. — Но ведь я права. — Посмотри-ка на меня. Шеннон повернулась и решилась взглянуть на него — в первый раз после того, как он присел рядом с ней. Очень трудно смириться с тем, что они больше не любовники. — Если бы я тогда призналась тебе, все стало бы слишком серьезно. Слишком торжественно. Его предложение финансовой помощи все еще разделяло их и мучило ее. К тому же Тони скрывал от нее очень важную вещь. Ну почему они не два обыкновенных человека, которые встретились в парке? Как это было бы — познакомиться с Тони просто на прогулке? Смогла бы она тогда преодолеть боль, которую принес ей брак? Этого она никогда не узнает. — Шеннон, — голос Тони звучал хрипло, — может, попробуешь опять заснуть? Мне надо уйти. Эти слова остудили ее жаркие мысли. — Конечно, ведь ты должен заняться множеством семейных дел. — Ты не поняла. Мне лучше уйти, потому что меня убивает сознание того, какую боль я тебе причинил. Я готов упасть перед тобой на колени. Но — самое главное — когда я обнимаю тебя и чувствую, что ты близко, то схожу с ума. — Его глаза горели жаркой решимостью. — Будь я проклят, если еще раз обману твое доверие. Прежде чем Шеннон сумела собраться с мыслями, он отпустил ее и неслышно ушел. Ей стало холодно без тепла его рук. Она плотнее закуталась в одеяло. Шеннон не пугала перспектива ночных кошмаров, потому что она была уверена: больше ей заснуть не удастся. Тони до самого утра не ложился. После ухода от Шеннон он провел большую часть ночи в переговорах со своими адвокатами и охранной фирмой, изматывая себя до предела, чтобы отвлечься от мучительного желания. Немного ухищрений, немного везения, и он сможет превратить неделю с ней в две недели. Но самое главное — надо гарантировать ей безопасность. В пять часов утра он прилег на диване в библиотеке и проснулся, когда Вернон позвонил в ворота. Тони впустил старого капитана и пригласил его позавтракать. Старый друг заслуживал внимания. Он накрыл овальный стол на веранде, в тени лимонных деревьев, и поставил перед Верноном тарелку с оладьями. Тони провел пальцем по краю расписанной вручную керамической тарелки. Этот сервиз он купил у местного умельца, чтобы поддержать умирающий народный промысел. Сегодня ему не хотелось задумываться над тем, почему он все еще ест на завтрак то, что ел в детстве, — хорошо прожаренные ломтики картофеля. Мама обычно наливала своим троим сыновьям по чашке густого горячего какао — этот ритуал был принят в старинном замке. Вернон посмотрел на него: — Значит, то, что болтают в газетах и Интернете, правда? Перед глазами Тони всплыли абсурдные заголовки и репортажи, опубликованные исключительно ради денег. — Мой брат — не монах в Тибете, но общая идея первого сообщения «Глобал интрудер» соответствует действительности. — Значит, ты — принц. — Вернон поскреб заросший подбородок. — Да, черт подери, я всегда знал, что в тебе есть что-то особенное, парень. Тони предпочитал считать, что стал «особенным» благодаря тяжелой работе, а не выигрышу в генетическую лотерею. — Думаю, ты понимаешь, что я был не вправе делиться с тобой подробностями, — заметил он. — У тебя есть отец и братья. — Вернон подлил молока в кофе и постучал ложкой по краю керамической чашки. — Похоже, ты должен позаботиться и о них тоже. — Спасибо. Ценю твое понимание. Ему хотелось бы, чтобы Шеннон так же смотрела на вещи. Он надеялся, что, попав в его дом, она вспомнит то хорошее, что было между ними. Но вместо этого Шеннон заставила его устыдиться, сказав, что он был первым ее мужчиной после мужа. Ее признание все еще мучило его. Что теперь будет? Тони понятия не имел. Но, по крайней мере, у него есть время подумать. Скоро Шеннон окажется в его самолете. Самолет, уже заправленный, ждет в миле отсюда. Старый моряк поставил чашку на стол: — Уважаю тебя за то, что ты всего добился сам. — Еще раз спасибо. Он опасался, что Вернон будет сердиться на него за скрытность. Боялся даже, что может потерять его дружбу. Для Тони очень много значили и уважение Вернона, и его советы. С самого первого дня Вернон относился к нему как к сыну, учил его своему делу. Они много пережили вместе. И Вернон теперь, как и четырнадцать лет назад, продемонстрировал безусловное понимание. Старый наставник подался вперед и оперся локтем о стол: — А что говорят об этом твои родные? — Я общался только со средним братом. — Тони отломил кусочек смоченной в меде оладьи, сунул его в рот. — Если верить газетам, это Дуарте, так? Тони кивнул. Вернон продолжал: — Как ты думаешь, почему это дело вдруг всплыло после стольких-то лет? Миллион долларов за правильный ответ на этот вопрос! Ни он, ни его братья, ни их адвокаты сегодня не знали ни на йоту больше того, что было известно вчера. — Дуарте пока не понимает почему. Он предполагает, что фотокорреспондентка случайно поймала его в кадр и сумела выяснить, кто он такой. Честно говоря, это очень странно. Мы сильно изменились с тех пор, как в детстве покинули Сан-Ринальдо. — А других твоих фотографий у них быть не может? — Было несколько штук. Но тогда я уже был Тони Кастильо. Фотографии Карлоса публиковались в нескольких медицинских журналах. Но те снимки были такого качества, что Тони не узнал бы собственного брата, если бы в журнале не было указано имя Карлоса (естественно, новое). Их отец постоянно твердил, что фотографии могут быть опасны. Это ненормальный образ жизни, но они не были нормальной семьей. И постепенно Тони к этому привык настолько, что такая жизнь стала для него обычной. А потом он узнал, как живут обычные люди, например Шеннон, которая, словно сокровище, бережет фотографии сына. Тони отломил еще кусочек оладьи, но не успел положить его в рот. Он неожиданно почувствовал, что за ним наблюдают, и обернулся. Колби стоял в дверях, за ним волочилось одеяло. Ну вот. И что теперь? До сегодняшней ночи он встречался с мальчиком всего пару раз и не пользовался его расположением. Поначалу он решил, что Колби стесняется чужих, но, судя по тому, как мальчик хмурился, Тони по-прежнему не вызывал у него симпатию. Эту ситуацию срочно надо изменить. — Привет, малыш! Где твоя мама? Колби не шевельнулся, однако ответил: — Еще спит. Вернон, чтобы разбить лед, выдвинул стул: — Хочешь посидеть с нами? Колби, не сводя глаз с Тони, прошел по веранде, забрался на стул и устроился на нем на коленях. Он молча осматривался серо-голубыми, такими же, как у матери, глазами. Его светлые волосы торчали во все стороны. Вернон вытер губы, бросил салфетку на стол и встал: — Спасибо за завтрак. Надо посмотреть, как идут дела. Не провожай меня. Когда старый друг отбыл, Тони растерялся. Он не имел никакого опыта общения с детьми. В детстве он жил на острове и играл только со своими братьями. Островная крепость охранялась сотрудниками службы безопасности. Все уборщики, воспитатели, повара и садовники были беглецами с Сан-Ринальдо, верными сторонниками его отца, лишившимися во время переворота всего. Все они были преданы свергнутому королю и нуждались в безопасном убежище. Работая на рыболовецком судне, Тони чувствовал себя так, словно оказался в отпуске. Перед ним открылось безграничное пространство. А больше всего ему приятно было общаться с людьми, чьи глаза не были постоянно омрачены сознанием потери. Но трехлетних детей на судне не было. Что нужно детям? — Есть хочешь? — Немного этого. — Колби указал на тарелку с оладьями. — С ореховой пастой. Тони, радуясь, что не надо сидеть в неловком молчании, вскочил: — С пастой так с пастой. Идем со мной. Он смутно представлял себе, где искать ореховую пасту. Тони уже лет десять не готовил себе еду, а когда готовил, это была не детская еда. Но вскоре он отыскал в шкафу банку, намазал пасту на оладьи и бросил ложку в раковину. Колби указал на крышку от банки: — Мы бережем. — Хорошо, — сказал Тони и крепко завинтил крышку. Он уже протягивал Колби тарелку, когда одна мысль поразила его. Черт! А если у парня аллергия на орехи? Он даже не подумал спросить. Тони выругался про себя и предложил: — Давай подождем маму. — Зачем меня ждать? — Мелодичный голос Шеннон долетел до него с другого конца кухни. Тони обернулся, и его сердце ударилось о ребра. Черт, на ней даже старые джинсы выглядят нарядно. Застиранная ткань обтягивает стройные ноги. Волосы, еще влажные после душа, ниспадают на спину и плечи. Он прекрасно помнил, как его пальцы играли этим шелком. Однако сейчас на них смотрит ребенок. Тони поднял тарелку с оладьями: — Можно ему есть ореховую пасту? — Раньше Колби ее никогда не пробовал, но, я уверена, ему понравится. — Шеннон взяла у Тони тарелку. — Хотя бьющаяся керамическая тарелка едва ли подходит трехлетнему едоку. — Эй, парень, тебе нравится эта тарелка? — Ага. — Колби прижался к матери и обхватил ее ногу. — Но небьющиеся лучше. И я хочу молока. — Молоко у меня есть. — Тони открыл дверцу сверкающего чистотой холодильника и достал молоко. — Обещаю, в следующий раз у тебя будут самые лучшие небьющиеся тарелки в мире. — Подожди, — остановила его Шеннон. Она сняла с плеча объемистую сумку, порылась в ней и достала чашку с крышкой и носиком. — Вот его чашка. Она аккуратно наполнила чашку и взяла тарелку. Колби держался за материнскую ногу всю дорогу до веранды. Тони в первый раз задался вопросом: почему он не проводил больше времени с мальчиком? Шеннон не предлагала, а он не настаивал. Шеннон поставила тарелку на стол так, чтобы мальчик не мог ее достать, села и усадила Колби на колени. Эта сцена семейного завтрака смутила Тони. Он оттянул пальцем воротник рубашки и понял, что забыл надеть галстук. Шеннон отломила кусочек оладьи и передала сыну. — Прошлой ночью у меня было много времени на размышления. Значит, она спала не лучше, чем он. — О чем ты думала после того, как я ушел? Она подняла на него глаза и покраснела: — О том, что мне предстоит навестить твоего отца, конечно. — Конечно, — кивнул Тони и улыбнулся. — Конечно, — повторил Колби. Пока мальчик слизывал ореховую пасту с оладий, Шеннон рассматривала хитроумный узор на ободке тарелки и хмурилась. — Я хочу поделиться нашими планами на эту неделю с Верноном и твоим адвокатом, — сказала она. Значит, он победил. Шеннон будет в безопасности, а у него появится время, чтобы ее уговорить. Правда, Тони задело, что она не доверяет ему, что ей необходимо сообщить кому-то, куда она едет. — Ничего не имею против, но почему Вернон? Он — мой приятель. Кстати, я вложил деньги в его ресторан. — Значит, ресторан принадлежит тебе? — Ее тонкие пальцы сжали тарелку. — И ты платишь мне жалованье? Я думала, это ресторан Вернона. — А ты не знала? — Наверное, это неплохо. Иначе он не смог бы уговорить ее встречаться с ним. — Вернон стал моим другом, когда я очень в нем нуждался. Я с радостью отблагодарил его. Он с избытком вернул мне вложенные деньги. — Он дал тебе работу, когда ты нуждался в этом? — спросила она. — Как ты догадалась? — Он сделал то же самое для меня. — Горькая улыбка скользнула по ее лицу. Солнечный лучик, пробившись сквозь листву лимонного дерева, заиграл в волосах. — Поэтому я ему и доверяю. — Ты отрабатывала каждый пенни, который у него получала. — Конечно, но я ценю его честность и благородство. Он никогда не пользовался тем, что мне очень нужна работа. Он хороший человек. Но давай вернемся к нашим планам. — Шеннон прижала подбородок к головке сынишки. — Для большего спокойствия я поставлю в известность бабушку и дедушку Колби, родителей Нолана. Брови Тони взлетели вверх. Она редко упоминала о свекре и свекрови, говорила только, что они разорвали с ней отношения после самоубийства их сына. Тот факт, что Шеннон решила сообщить этим черствым людям об отъезде их внука, свидетельствовал о врожденном чувстве чести и ответственности. Тони сомневался, что в подобной ситуации он поступил бы так же. — Кажется, ты доверяешь всем и каждому, но только не мне. Она вытерла уголок рта, чем привлекла его внимание к ее нижней губе. — Да, кажется. Еще одно подтверждение ее недоверия, но Тони удовлетворился тем, что все-таки победил, и сосредоточился на будущем. Совсем скоро он вернется на остров у берегов Флориды, в дом своего отца. Она летела в частном самолете над… Над чем-то. Иллюминаторы были зашторены, и Шеннон понятия не имела, земля под ними или вода. Где же они находятся? Взлетев, самолет развернулся, и она быстро потеряла представление о том, летят они на юг, на север, на запад или на восток. Хотя на север вряд ли, потому что Тони предупредил, что надо взять летние вещи. Как далеко они улетели? Трудно сказать. Во-первых, она задремала, а во-вторых, не знала, с какой скоростью движется самолет. Шеннон попала в мир, совершенно отличный от всего, что ей было знакомо до сих пор. Стюард умело и ненавязчиво обслуживал ее и Колби. Он спросил, какие блюда она предпочитает, и подал роскошный обед. Шеннон положила руку на занывший от волнения живот. Дай бог, чтобы она сделала правильный выбор. По крайней мере, ее сын, похоже, не замечает всей этой суеты. Стюард отвел Колби на кухню, обещав ему угощение и мультфильмы. По пути к хвостовой части самолета мальчик гладил пальчиками спинки белых кожаных кресел. Хорошо хоть, что у него чистые руки. Надо бы предупредить, чтобы убрали подальше острые предметы. Взгляд Шеннон остановился на сидевшем напротив нее крупном мужчине в серых брюках и белой рубашке с засученными рукавами. Он внимательно смотрел на экран стоявшего перед ним компьютера и, кажется, не замечал ничего вокруг. Шеннон ненавидела себя за то, что трусливо воспользовалась его помощью, не говоря уже о том, сколько денег все это стоит. Зависимость делала ее беззащитной. А она клялась, что больше никогда не допустит ничего подобного. И все-таки вот она здесь. Доверилась мужчине, который лгал ей. Но ведь речь идет о безопасности сына. Так что вряд ли у нее был выбор. Если бы Шеннон было известно больше, может быть, ее нервы не были бы натянуты как струны. Она не знает о Тони ничего, кроме того, каков он в постели. Оказывается, он — настоящий хозяин ресторана, где она работала. Ух! Глупо, конечно, бояться, что ее причислят к тем дамам, которые спят со своими нанимателями. Роман с сексуальным принцем — сплетня гораздо более привлекательная. — Как давно ты не видел отца? — спросила Шеннон. Тони оторвался от компьютера: — Мне было восемнадцать, когда я покинул остров. — Остров? Но ведь ты был совсем маленьким, когда вы бежали с Сан-Ринальдо. — Именно. — Он вытянул ноги так, что его ступни почти касались ее ступней. — Мне тогда было пять лет. А два месяца спустя мы обосновались на другом острове. Шеннон поджала пальцы ног, обутых в спортивные туфли. Как далека эта простая обувь от кожаных сандалий Тони и уж тем более от собственных самолетов! И как бы обольстительно он ни выглядел, она не попадет в золотую ловушку. Заставив себя думать о его словах, а не о его внешности, Шеннон отодвинулась. Интересно, где находится этот остров? У западных берегов или у восточных? Если, конечно, Энрике Медина вообще живет у побережья Соединенных Штатов. — Твой отец поселился на острове, чтобы ты и твои братья оказались в привычной обстановке? — Мой отец поселился на острове потому, что так безопаснее. — А, понятно. Из хвостовой части самолета донеслась музыка — начало какого-то мультфильма. Колби, устроившись в кресле, жевал крекер и, как зачарованный, смотрел на экран телевизора. Можно вернуться к вопросам. — Что в твоей биографии подлинное, а что вымышленное? — Мой возраст и дата рождения настоящие. — Тони спрятал компьютер в большую сумку. — Имя тоже. Кастильо — девичья фамилия моей матери. Я взял его, когда мне исполнилось восемнадцать. Шеннон старалась выглядеть спокойной: — А что думает твой отец о том, чего каждый из вас добился? — Этого я не знаю. — Тони откинулся на спинку сиденья. — А что он думает о нашем приезде? — Спроси его об этом сама. — Ты хоть предупредил его, что к нему едут гости? Шеннон в зародыше подавила желание помассировать его напряженную шею. Ну не странно ли — стремиться успокоить Тони, когда она сама нервничает? — Я просил адвоката предупредить отца. Слуги подготовят для нас комнаты. У Колби будет все, что ему нужно. Кто этот холодно излагающий факты человек? Она его не знает. Неужели беззаботный Тони — только плод ее воображения? — Похоже, ты и твой отец не очень близки, — продолжала Шеннон. — Или королевские особы всегда так держатся? Тони не ответил. Рокот мотора смешивался со звуками, доносящимися из телевизора, и шумом вентилятора. Шеннон мечтала, чтобы ее сын вырос независимым человеком и жил собственной жизнью, но в то же время она хотела сохранить с ним отношения более близкие, чем связь через адвокатов и секретарей. — Тони… Он взглянул на зашторенный иллюминатор: — Я не мог больше жить в замкнутом мирке острова. И уехал. Отец это не одобрил. Вопрос так и остался нерешенным. Такие простые слова… А ведь это рассказ о разрыве настолько полном, что контакт осуществляется через адвокатов. Они стали чужими. Это трудно назвать семьей. — Что твои адвокаты сказали твоему отцу обо мне и Колби? О наших отношениях? — Отношениях? — Темные глаза Тони смотрели на нее. Какой же он обаятельный! Сердце забилось так громко и гулко, что Шеннон перестала слышать гул моторов. — Тони… — позвала она еще раз. — Я сообщил, что у нас с тобой связь. Что ты вдова и у тебя есть сын. Одно дело — спать с ним, и совершенно другое — объявить его семье, что у них роман. — Почему ты не скажешь отцу правду? Ведь мы с тобой расстались, но пресса этому не верит. — Кто сказал, что это правда? Еще неделю назад мы спали вместе. Мне кажется даже, что прошло меньше времени, потому что, готов поклясться, моя кожа все еще хранит твой запах. — Тони наклонился и погладил ее запястье. Ее пальцы сжались, потому что тепло его прикосновения распространилось по телу. — Но в прошлые выходные… — Шенни, — он дотронулся пальцами до ее губ, — мы поссорились, это верно. Но когда я нахожусь с тобой в одной комнате, мои руки инстинктивно тянутся к тебе. Сердце женщины билось так сильно, что она не смогла бы ответить, даже если бы попыталась. Да она и не пыталась — так потрясли Шеннон его слова. И в каждом слове звучало желание. — Меня тянет к тебе постоянно, и не важно, занимаюсь я с тобой любовью или слушаю твой голос, сидя в другом конце комнаты. — Его губы растянулись в полуулыбке. — Как ты думаешь, почему я звоню тебе по вечерам? Шеннон взглянула туда, где стоял телевизор — удостовериться, что ее сына и стюарда интересует только «Дисней», и прошептала: — Потому что ты заканчиваешь работу? — Ответ тебе известен. Один звук твоего голоса на другом конце линии сводит меня… — Пожалуйста, перестань. — Она прижала пальцы к его губам. — Ты делаешь больно нам обоим. Тони поцеловал ее пальцы, потом взял за руку: — Конечно, у нас есть проблемы, и ты имеешь право сердиться. Но наше желание быть вместе не уменьшилось ни на грамм. Это невозможно отрицать. Тем не менее, если ты настаиваешь, я буду держаться на расстоянии. Шеннон готова была произнести роковую фразу, которая оборвала бы последнюю ниточку, связывающую их. Она честно хотела сказать Тони, что все кончено, но не смогла произнести ни слова. — Мы уже почти там, — заметил он. Почти где? Опять вместе? Шеннон старалась понять, о чем он говорит, что было совсем не просто, потому что близость Тони продолжала путать ее мысли. А ведь она училась в колледже и получила диплом. Ей было стыдно, что она оказалась заложницей собственных гормонов. Но что творили ее гормоны рядом с этим человеком! Тони встал. Вот так. Он оборвал разговор, как будто их не поглотило ощущение близости, которая раньше дарила такое наслаждение им обоим. Шеннон скользила взором по его широким плечам, спине, талии… Ее пальцы отчаянно вцепились в диван. А он подошел к Колби и отдернул занавеску на иллюминаторе: — Посмотри, малыш, мы почти на месте. Ага. Они почти добрались до острова его отца. Шеннон настолько отдалась чувственному призыву Тони, что на время забыла о таинственной цели их полета. Она поправила очки и посмотрела в иллюминатор. Ей очень хотелось увидеть, как выглядит их временный дом, и, конечно, любопытно увидеть место, где Тони рос. Действительно, вдали виднелся остров и — на мили и мили вокруг — сияющий океан. Пальмы высились на фоне роскошного ландшафта. Около дюжины домиков окружали огромный особняк. Белое здание, выстроенное в форме дуги, смотрело на океан. В середине — большой двор с бассейном. Детали было трудно рассмотреть, но это не так важно. Скоро она ближе познакомится с местом, которое Тони много лет называл домом. Даже с такого расстояния Шеннон не могла не оценить великолепие раскинувшегося внизу здания. Именно в таком дворце и должен жить король. Самолет развернулся, направляясь к небольшому островку, расположенному неподалеку. Показалась взлетно-посадочная полоса. У небольшого причала покачивался на волнах катер. Значит, на большой остров они поплывут? Да, тут серьезно заботятся о безопасности. Стюард возвестил: — Мы у цели. Самолет идет на посадку. Пожалуйста, вернитесь на свои места и пристегните ремни безопасности. Спасибо. Надеемся, путешествие было приятным. Тони отошел от иллюминатора и улыбнулся ей. Но на сей раз улыбка не затронула его глаза. Даст ли остров ответы на вопросы, которые помогут ей оставить Тони в прошлом? Или ее сердце опять разобьется? Глава 5 День быстро угасал… Тони не разговаривал с отцом четырнадцать лет. И вот скоро они встретятся. Стоя на палубе катера, Тони смотрел на остров, где провел большую часть детства и раннюю юность. Ему было жаль, что не он стоит за рулем. Тогда он повел бы катер в открытый океан. Только беспокойство за Шеннон и ее сына заставило его вернуться туда, где все напоминало о безрадостных годах. Прямо впереди морская птица кружила над своим гнездом. Берег густо зарос пальмами. Между ними виднелись маленький белый домик и бетонная дорога. А приглядевшись, можно было обнаружить сторожевую башню. В детстве Тони иногда казалось, что он опять дома. Что отец перевез их в другую часть Сан-Ринальдо. Время от времени он просыпался среди ночи в холодном поту, уверенный, что солдаты в камуфляжной форме вот-вот сломают решетки на окнах и схватят его. Или что его уже схватили и эти зарешеченные окна — окна тюрьмы. А в самые страшные ночи Тони снилось, что он снова видит, как умирает мама. Рука Шеннон легла на его локоть. В ее взгляде мелькнула настороженность. Черт! Ему хотелось бы, чтобы прошедшей недели просто не было. Тогда он прижал бы к себе ее нежное тело и забыл обо всем на свете. — Меня все-таки немного тревожит оторванность от всего мира, — сказала она. — Я понимаю и постараюсь как можно скорее исправить положение. Тони больше всего на свете хотел выбраться с острова и вернуться к жизни, которую сам создал, сам выбрал. Справиться с негативными мыслями, связанными с возвращением на остров, помогало только одно: Шеннон рядом. Однако ему становилось страшно от осознания того, что эта женщина оказывает на него огромное влияние. — Хотя должна признать, — заметила она, когда он притянул ее к себе, — это место гораздо интереснее, чем я ожидала. Шеннон любовалась разгуливающими по берегу цаплями, смотрела, как водоросли качаются под водой. В ее серо-голубых глазах появились первые признаки оживления. Скорее всего, она пока не обратила внимания на установленные на деревьях камеры наблюдения, на часовых у причала, на пулемет. Тони крепче ухватился за перила катера: — К этому нельзя подготовить заранее. Колби, которого мать держала на руках, вдруг наклонился вперед. — Тише! — Тони ухватил мальчика за полосатую рубашонку. — Сиди спокойно. Шеннон, прижав руку к сердцу, с трудом выдохнула: — Слава богу, ты успел. Я не уследила. Здесь столько интересного… Колби сердито покосился на Тони: — Пусти! — Малыш, — очень серьезно сказал мужчина, — когда-нибудь тебе придется со мной подружиться. — Я не малыш, — возразил Колби и выпятил нижнюю губу. — Ты совершенно прав. Я хочу, чтобы мы стали друзьями. — Тони попытался представить, сколь многое понимает ребенок. И, не зная, как еще наладить отношения с ним, он решил попробовать откровенность. — Мне нравится твоя мама, поэтому важно, чтобы я нравился тебе. Вздох Шеннон обласкал его ухо, как свежий ветерок над водой. Тони очень хотелось повернуться к ней, но приходилось следить за мальчиком. Колби вцепился в рубашку Тони: — Я тебе нравлюсь? — Конечно. — Вопрос застал его врасплох. Он искал общий язык с Колби только потому, что считал важным завоевать его симпатию ради Шеннон. — А я тебе? — Нет. — Малыш опять выпятил нижнюю губу. — Отпусти, пожалуйста. Мать прижала Колби к себе. Минуту она смущенно смотрела на Тони, потом указала на воду: — Ты это хотел рассмотреть, да, родной? Рядом с катером появился дельфин. Скользнул по поверхности моря и нырнул обратно. — Да, да, да! — кричал Колби, хлопая в ладоши. Шеннон в голову не могло прийти, что дельфины являются охранниками. Об этих способностях удивительных созданий Энрике Медина знал уже давно. Сан-Ринальдо — маленькое королевство, недостатка в деньгах не ощущалось. Только вот подданных в этом королевстве было не так много. Тони спросил себя: не из-за того ли, что его детство прошло в замкнутом мирке, ему было довольно трудно общаться с людьми? На острове не было девушек, с которыми он мог бы встречаться, чтобы набраться опыта. Начав самостоятельную жизнь, он осторожно выбирал подруг, избегая осложнений. Ему вполне хватало работы. Но ребенок, на которого он сейчас смотрел, создал неожиданную проблему. Многие годы Тони тосковал в доме отца из-за того образа жизни, который им приходилось вести. И теперь он готовит ту же участь для Колби. Сейчас мальчик радуется, но это скоро пройдет. Его долг — во что бы то ни стало оградить от этой беды мать и сына. Он не допустит, чтобы прошлое семьи Медина повлияло на их будущее. Катер подошел к причалу. Они прибыли на остров. Принц Антонио Медина вернулся домой. Что это значило для Тони? Если учесть, что члены его семьи были настолько разобщены, что связывались друг с другом через адвокатов, возвращение домой трудно назвать счастливым. Шеннон хотелось поддержать его, пока они ехали в лимузине, но Тони замкнулся, как только катер причалил к берегу. Хотя он, конечно, вел себя как истинный джентльмен: «Осторожнее… Тебе помочь?» Однако его улыбка становилась мрачнее с каждой минутой. Может быть, ей так казалось потому, что ее собственные мысли были мрачны. Хорошо еще, что Колби не передалось их скверное настроение. Всю дорогу до роскошного здания он сидел, прижав нос к оконному стеклу. Да и кто не залюбовался бы высокими пальмами, великолепной природой и, наконец, величественным особняком? Огромными размерами и роскошью отделки он напоминал какой-нибудь роскошный отель или правительственное здание. Только ни один отель не охраняют гвардейцы с автоматами. Казалось бы, теперь она может чувствовать себя в безопасности, однако охрана напомнила ей, что деньги и власть неизбежно несут с собой проблемы. Подумать только, Тони рос, практически не видя реального мира! Просто чудо, что он — нормальный человек. Если, конечно, можно назвать нормальным принца-миллиардера, питающего страсть к серфингу. Лимузин сбросил скорость, объезжая огромный мраморный фонтан. Когда машина остановилась, откуда ни возьмись, появились еще охранники и открыли дверцы. Какой-то слуга — дворецкий, вероятно? — стоял на верхней ступеньке лестницы. Хотя Тони и утверждал, что не желает иметь ничего общего с местом, где прошло его детство, он, похоже, чувствовал себя совершенно свободно в этом нереальном мире. Шеннон впервые до конца осознала правду: в жилах потрясающе красивого мужчины, который шел рядом с ней, течет королевская кровь. — Тони. — Она тронула его за локоть. — После тебя. — Он указал на открывшиеся перед ними двойные двери. Шеннон подхватила Колби на руки, почувствовала облегчение от контакта с его теплым тельцем и пошла вперед. Ух! Огромный холл. За позолоченными арками видны анфилады комнат. Две полукруглые лестницы ведут наверх. А на стене… Боже, неужели Пикассо? Когда Шеннон проходила под арками в глубь здания, ее простенькие туфли скользили на мраморном полу. Да, деньги ее не интересуют, но все-таки сейчас молодой женщине хотелось, чтобы на ней были другие туфли. Шеннон поправила лямки любимых штанишек Колби. Хотя она собиралась в страшной спешке, все-таки положила в сумки те вещи, которые нравились сыну. Стеклянные двери вели на веранду, выходившую на океан, но Тони в последнюю минуту свернул и провел их в помещение, которое могло быть библиотекой. Вдоль стен стояли книжные шкафы. Пол был покрыт мозаичной плиткой, потолок расписан фресками. В комнате витал легкий запах цитрусов: в углу под лампой дневного света стояла кадка с апельсиновым деревом. Рядом с потухшим камином дремал в инвалидном кресле пожилой человек. Две огромные собаки лежали справа и слева от него. Отец Тони. Настоящий король. То ли болезнь, то ли возраст изменили его внешность. Он был так бледен, выглядел таким слабым, что Шеннон захотелось сказать ему что-нибудь ласковое. Но вот король открыл глаза, и острый взгляд этих угольно-черных глаз приковал ее к месту. Да, этот человек, возможно, и стар, но никак не дряхл. — Добро пожаловать домой, hijo prodigo. Блудный сын… Энрике Медина говорил по-английски, но с испанским акцентом. И может быть, чуть-чуть слишком эмоционально. — Здравствуй, папа. — Тони обнял Шеннон за плечи. — Это Шеннон и ее сын Колби. Старый король кивнул ей: — Добро пожаловать вам и вашему сыну. — Благодарю вас за помощь и гостеприимство, сэр. — Она не решилась обратиться к нему «ваше величество». Энрике, поигрывая карманными часами, которые держал в руке, продолжал: — Если бы не мы, вам не понадобилась бы моя помощь. — Надеюсь, мы не будем докучать тебе слишком долго, — пообещал Тони. — Шеннон и ее сыну нужно дождаться в спокойной обстановке, когда стихнет шум. — Шум не стихнет, — сказал старый король. Ух! Шеннон моргнула. Тони произнес: — Я не так выразился. Пока все не успокоится. — Конечно, — величественно кивнул Энрике Медина и обратился к Шеннон: — Я рад видеть вас здесь, дорогая. Вы привезли домой Тони и уже одним этим завоевали мою благосклонность. Он улыбнулся, и она в первый раз увидела, что сын похож на отца. Колби громко спросил у старика: — Что с вами такое? — Тс-с, Колби. — Шеннон поцеловала его. — Это невежливый вопрос. — Это искренний вопрос. Я не возражаю. Пусть мальчик спрашивает. — Король повернулся к ребенку: — Я болен, и мои ноги ослабли. Им трудно ходить. — Жалко. — Колби взглянул на инвалидное кресло. — Вам, наверное, очень худо. — Спасибо. У меня хорошие врачи. — У вас микробы? Улыбка тронула суровое лицо Энрике. — Нет, малыш. Вы с мамой не можете заразиться. — Это хорошо. — Мальчик спрятал кулачки в карманы. — Не люблю мыть руки. Энрике тихо засмеялся, его рука опустилась на спину одной из собак. — Ты любишь животных? — Ага. — Колби так сильно наклонился вперед, что Шеннон пришлось опустить его на пол, чтобы он не упал. — Я хочу собаку. Такое простое, такое нормальное желание, но Шеннон не могла удовлетворить его. Корм для животных, оплата ветеринаров… Все это не укладывалось в ее бюджет. И она чувствовала себя виноватой потому, что не имеет возможности дать своему ребенку то, чего он хочет. Но, с другой стороны, не был ли Тони в таком же положении, несмотря на богатство? Он лишился дома, потерял мать и оказался в золоченой клетке. Жалость к мальчику, который рос без матери, в полной изоляции, смягчила ее сердце как раз тогда, когда особенно нужно быть сильной. Энрике поманил Колби: — Ты можешь погладить собак. Подойди ближе, я познакомлю тебя с Бенито и Дьяволом. Это очень умные псы. Они тебя не обидят. Колби не колебался ни секунды. Сдержанность малыша по отношению к Тони явно не распространялась ни на короля Энрике, ни на его собак. Дьявол понюхал протянутую к нему ручонку. Чье-то покашливание прервало размышления Шеннон. Она обернулась и увидела, что в дверях стоит молодая женщина. На вид не старше тридцати лет, хорошо одета. Явно не экономка. Ее внешность произвела на Шеннон сильное впечатление. Черные волосы собраны в свободный пучок, на ногах туфли на высоких каблуках, а не сандалии. Конечно, глупо завидовать, но, если честно, эти красивые красные туфли… — Элис, входите, — приказал король. — Это мой сын и его гости. Мой секретарь, Элис Рейес де ла Кортес, проводит вас в ваши апартаменты. Шеннон постаралась не делать поспешных выводов. Не ее дело рассуждать, кого Энрике Медина нанимает на службу. И не стоит судить о человеке по одному только внешнему виду. Нет, она не ревновала Тони к красивой элегантной женщине, которая так хорошо вписывалась в его мир. Ведь он только мельком посмотрел на Элис. И все-таки Шеннон пожалела, что не взяла с собой вечерние туфли. Час спустя Шеннон закрыла опустевшие чемоданы и подошла к двери своих апартаментов. Ее комнаты больше походили на роскошную квартиру в элитном доме. Ноги утопали в персидском ковре. У Колби и у нее были отдельные спальни, двери которых выходили в гостиную. Балкон был огромен. А свежесрезанные цветы? Их поставили сюда для нее? Колби минут пятнадцать бегал из комнаты в комнату. А потом буквально упал на кровать и сразу заснул. Малыш был так увлечен исследованием своего нового жилища, что не заметил коробки с игрушками у своей кроватки. Тони предоставил им спокойно распаковывать вещи и ушел, улыбнувшись Шеннон — опять только губами, но не глазами. В царившей вокруг тишине любой звук невольно привлекал внимание: тиканье старинных часов в холле, плеск набегающих на берег волн… Шеннон погладила мягкую спинку дивана и посмотрела сквозь двойные двери на тени, которые лунный свет бросал на ее балкон. Неожиданно тени обрели форму широких плеч человека, который стоял, опершись на перила. Тони? Он был как спасительная бухта среди ураганных событий этого нереального дня. Но как он попал сюда? Скорее всего, у их комнат общий балкон. Значит, кто-то поселил их так, чтобы они имели доступ друг к другу. Ждет ли он ее? Кровь побежала быстрее при мысли, что она оказалась с ним наедине. Шеннон распахнула двери. Океанский бриз подхватил ее волосы, платье прилипло к телу. Боже, она устала, ее переполняют эмоции. В таком состоянии вряд ли стоит встречаться с Тони. Лучше лечь спать, а не любоваться его греховно соблазнительной фигурой… Очень хочется подойти к нему, прижаться к его спине, обнять за талию… А ветер доносил до Шеннон его запах — запах сандалового дерева. Томительное желание проснулось в ней, еще больше ослабляя и без того пошатнувшееся сопротивление. Плечи Тони шевельнулись под белой рубашкой за миг до того, как он повернул голову и посмотрел на Шеннон. В его глазах мелькнула тоска. И тут же исчезла. — Колби спит? — Да. И большое спасибо за все приготовления: игрушки, ужин, цветы… — Это гостеприимство семьи Медина. — Возможно. — Однако Шеннон заметила, что учтены ее вкусы. Это не могло быть случайным совпадением. Она осторожно пошла вперед. Босые ноги ощутили прохладу плит пола. — Наши возможности ограниченны с тех пор, как мы покинули Сан-Ринальдо. — Он подарил ей очередную сухую улыбку. Сочувствие к нему охватило Шеннон с новой силой. — Спасибо, что привез нас сюда. Я знаю, тебе это далось непросто. — В том, что тебе приходится прятаться, виноват я. Так что справедливость требует, чтобы я исправил причиненное зло. Ее муж никогда ничего не делал, чтобы исправить свои ошибки. Шеннон оценила ответственность Тони. Он был заботлив, постарался облегчить ей жизнь. — А как же ты? — Она встала рядом с ним у перил. — Если бы не я, ты сюда не приехал бы. Что ты надеешься найти здесь для себя? — Обо мне не беспокойся. — Воротник его белой рубашки распахнулся, обнажив шею. — Я всегда забочусь о себе. — Так что ты выигрываешь? — Я смогу проводить с тобой больше времени. — Огонь в глазах Тони возвестил о его намерении еще до того, как он потянулся к Шеннон. — Я никогда не скрывал, как сильно хочу тебя, даже на нашем первом свидании. Помнишь, ты не позволила поцеловать тебя на прощание. — Тогда я сказала «нет». Поэтому ты преследовал меня? — Но в конце концов ты перестала говорить «нет», а я по-прежнему вспыхиваю от одного звука твоего голоса. — Тони снял с Шеннон очки, отложил их в сторону и обхватил ладонями ее лицо. — От прикосновения к твоей коже. Он владел империей. Офисные здания его компании занимали чуть ли не целый квартал на берегу залива, но на руках Тони до сих пор оставались мозоли, нажитые в ранней молодости, когда он был матросом. Сейчас шершавость дотрагивавшихся до ее лица ладоней напомнила Шеннон, как эти руки ласкали ее. Тони погладил ее волосы, пропуская пряди между пальцами: — К твоим волосам. Она застонала: — Тони… — Антонио, — напомнил он. — Я хочу, чтобы ты произнесла мое настоящее имя. Он стал для нее иноземным принцем, куда менее доступным, чем ее Тони, но таким же неотразимым. И Шеннон прошептала: — Антонио. Его ласка была нежной, а губы решительно легли на ее губы, привычно раскрывшиеся навстречу. Шеннон не смогла удержаться, и вскоре она ритмично двигалась вправо-влево, ощущая сладостное наслаждение от прикосновения к его телу. Бедро Тони оказалось между ее ног. Шеннон сделала шаг назад. И повлекла его за собой, к стеклянной двери, которая вела в ее спальню. Тело возобладало над разумом. Так происходило всегда, если она была с Тони. Шеннон сжала ноги, давя на его бедро. Она жаждала его, она страстно нуждалась в том, чтобы слиться с ним. Женщина прильнула к мужчине, прося, умоляя помочь ей забыть о тревогах, которые ждут ее. — Антонио… — Я знаю. — Его губы отстранились от ее губ. Тони вздохнул. — Мы должны остановиться. Остановиться? Разочарование лишило ее сил. — Но я думала… Обычно, когда мы заходим так далеко, то идем до конца. — Ты готова возобновить наши отношений? Отношения. Не просто одна ночь, одна услада, а отношения — с осложнениями и последствиями. Ее разум проснулся и пожелал вновь овладеть ситуацией. Боже, что она была готова сделать?! Несколько поцелуев, его бедро — и она готова лечь с ним в постель. Шеннон положила руки на грудь Тони и отступила на шаг: — Не могу не признать, что скучаю по тебе, что хочу тебя, но я не желаю, чтобы меня называли твоей любовницей. Тони был безмерно удивлен: — Ты хочешь выйти за меня замуж? Глава 6 — Замуж? — Шеннон была шокирована, и Тони почувствовал себя чуть ли не оскорбленным. — Нет! Естественно, нет. Такой мгновенный и эмоциональный отказ не оставлял места сомнениям. Она не ожидала от него предложения руки и сердца. И хорошо, потому что подобная идея никогда не приходила ему в голову. До этой минуты. Шеннон поторопилась вернуться в гостиную: — Тони… Антонио, я не могу смотреть на тебя, говорить с тобой. Я рискую опять поцеловать тебя. Мне надо лечь в постель и выспаться. Одной. — Тогда чего же ты от меня хочешь? — Хочу, чтобы прекратилось это безумие. Хочу не думать о тебе каждую секунду. Каждую секунду?! Эти слова согрели его. Конечно, они вырвались непроизвольно. В постели Шеннон с энтузиазмом принимала его, однако становилась холодной, почти равнодушной, как только они вставали и одевались. Нелепая ссора из-за того, что он предложил ей деньги, до сих пор ранила Тони. Почему она отказывает ему в праве помочь ей? Шеннон взволнованно ходила по комнате. Поставила аккуратнее свои туфли у дивана, убрала со стола игрушечный поезд Колби, поправила цветы в вазе. — Ты говорил, что испытываешь то же самое. Скажи, кому хочется постоянно терпеть такую пытку? Это ужасно, особенно если ни к чему не ведет. Ведь ты не собираешься вступать в брак. — Не собирался, когда мы с тобой начали встречаться. — Эта мысль пришла ему в голову только сейчас, на веранде. И до сих пор казалась странной. Но не настолько странной, чтобы ее отбросить. — Но поскольку ты сама об этом заговорила… Шеннон вытянула руки перед собой, как бы отталкивая его: — Ну нет, сэр. Это вы сказали. — Все равно. Вопрос о браке возник. Давай обсудим его. Молодая женщина похолодела: — Это же не деловое партнерство. Речь идет о наших жизнях, и не только о наших. Я не могу позволить себе роскошь опять совершить ошибку. Однажды это уже случилось. От моего решения зависит благополучие моего сына. — Чем я плох? — Не играй моими чувствами. Черт возьми, Тони, меня тянет к тебе. Если ты будешь продолжать в том же духе, я, вероятно, сдамся, и мы займемся любовью. Мы бы, наверное, сделали это в самолете, если бы там не было стюарда и Колби. Но после я тут же начала бы упрекать себя. Ты хочешь, чтобы наши отношения были такими? Чтобы я постоянно просыпалась с болью раскаяния? Тони считал, что следует наплевать на раскаяние и отдаваться безумию каждый раз, когда оно их охватывает. Всего в паре шагов находится ее постель, идеальное место для занятий любовью. Он сбросит с постели покрывало, с Шеннон — одежду… И тут его взгляд упал на лежавший в изножье кровати шерстяной плед. Черт! Кто положил его сюда? Неужели отец решил напомнить ему, какая у них была семья, и таким образом вернуть его? Конечно, он на это способен. Своевольный упрямец. Знакомый серебристый плед вернул Тони к реальности. Он узнал бы этот плед где и когда угодно. Мать связала для него плед незадолго до гибели. И Тони закутывался в него, как в броню, во время их кошмарного бегства с Сан-Ринальдо. Тони подался назад, прочь от воспоминаний, прочь от женщины, которая разглядела слишком много своими умными серо-голубыми глазами. — Ты права, Шеннон. Мы оба слишком утомлены, чтобы принимать какие-либо решения. Спокойной ночи. И он ушел. Потрясенная Шеннон стояла посреди комнаты и спрашивала себя, что же произошло. Она была готова броситься в объятия Тони, и тут же они заговорили о браке. Как будто ее до сих пор не мучили мысли о том, как ужасно все обернулось с Ноланом. Но Тони, поставив вопрос о женитьбе, вдруг замкнулся. Ну, по крайней мере, он не дал им совершить ошибку. Ведь это было бы ошибкой, правда? Шеннон посмотрела на большую двуспальную кровать и тут же поняла, что совершенно не хочет спать. Тони слишком сильно действовал на нее, впрочем, вся эта роскошь — тоже. Она стала изучать картину Пикассо, висевшую на стене. Молодая женщина насчитала уже три картины только этого мастера. Смеясь в душе над абсурдностью происходящего, Шеннон потрогала лежавший на кровати шерстяной плед. Удивительно мягкий, но поношенный. Она сняла его с кровати и встряхнула. Плед не очень большой. Недостаточно широкий даже для односпальной кровати. Шеннон закуталась в него и опять вышла на балкон. Она опустилась в шезлонг и подставила прохладному морскому ветру лицо, еще горящее от прикосновений Тони. Почему Тони действует на нее так, как никогда не действовал Нолан? Она отвечала на ласки мужа, ей нравилась жизнь с ним… до предательства. Но Тони… Шеннон плотнее завернулась в плед. Она даже не намекала на брак. Ее бросало в дрожь при одной мысли о том, что придется с кем-либо связать свою жизнь. Так каков же вывод? Может, стоит серьезно подумать, не сделать ли именно то, в чем ее обвиняет пресса — стать наложницей царственной особы? Тони слушал… тишину. Шеннон наконец отправилась в кровать. Отлично. Еще немного, и он не выдержал бы. Вернулся бы к ней и начал бы с того, на чем они остановились, когда он увидел проклятый плед. Это место лишает его разума. До такой степени, что он заговорил о браке. Чем скорее он решит проблему, тем скорее сможет вернуться с Шеннон в Галвестон, в привычную обстановку. Там у него будет больше шансов поладить с ней. А пока самое разумное — держаться в стороне от ее постели. Тони ушел — подальше от нее и от воспоминаний. Ему необходимо сосредоточиться перед встречей с отцом. На сей раз они будут говорить друг с другом наедине. Идя по коридору, он едва обращал внимание на знакомую обстановку и на охранников. Удивительно, как быстро он освоился здесь после столь долгого отсутствия. И еще удивительнее, что его отец ничуть не изменился. День был тяжелым и утомительным, но еще не закончился. Энрике в течение последнего часа был занят с медсестрой, но теперь мог принять сына. Тони повернул за угол и кивнул стражнику, стоявшему у двери в личные апартаменты Энрике. Старый король сидел в инвалидном кресле. На нем был просторный синий халат. На лице лежала печать многолетних тревог и забот. — Садись, — распорядился отец и указал на свое любимое старое кресло. Однако Тони не торопился исполнить приказание. Энрике тяжело вздохнул и что-то прошептал по-испански. — Садись же, — продолжал он на родном языке. — Нам надо поговорить, сын мой. Тони не мог не признать, что его взволновало состояние здоровья отца. Болезнь старика, возможно, не заставила бы его вернуться домой, но теперь он не мог не заметить бледность и худобу Энрике. — Насколько серьезно ты болен? — спросил Тони по-испански. С тех пор как они покинули Сан-Ринальдо, он говорил на двух языках. — И пожалуйста, не старайся подсластить пилюлю. Я имею право знать правду. — Ты узнал бы ее раньше, если бы вернулся, когда я тебя просил об этом. Отец никогда в жизни никого ни о чем не просил. Упрямый старик скорее умер бы в одиночестве. С другой стороны, Антонио упорно игнорировал призывы вернуться на остров. — Теперь я здесь. — Ты и твои братья нажили неприятности на наши головы. Вечное «как я и предупреждал», естественно, подразумевалось. — Есть у тебя какие-нибудь идеи о том, как информация могла просочиться? — спросил Энрике. — Как эта репортерша опознала Дуарте? — Пока непонятно, но мои люди продолжают заниматься этим делом. — Я не сомневался, что рано или поздно нас выдашь ты, — сухо бросил отец. — Ты всегда был самым безрассудным. Однако ты повел себя решительно и мудро. Позаботился о тех, кто тебе дорог. Молодец. — Я больше не нуждаюсь в твоем одобрении, но благодарен за помощь. — Честно сказано. Не сомневаюсь, что ты не принял бы мою помощь, если бы речь не шла о Шеннон Кроуфорд. Мне хочется, чтобы хотя бы один из моих сыновей женился прежде, чем я умру. Тони вздрогнул: — Тебе так плохо? Воцарилось молчание. Отец дышал все тяжелее. — Может быть, позвать медсестру? Или секретаршу? Тони не понимал, что делает здесь Элис Рейес де ла Кортес. Она явно отличалась от уроженцев Сан-Ринальдо, которых Энрике обычно брал к себе на службу. — Возможно, я стар и болен, но я не нуждаюсь в том, чтобы меня укладывали в постель как младенца, — заявил старик, гордо подняв подбородок. — Я приехал не для того, чтобы ссориться с тобой. — Конечно нет. Ты приехал, потому что тебе понадобилась моя помощь. Тони был уверен, что отец не даст ему это забыть. Они и раньше плохо ладили. Похоже, тут ничего не изменилось. Он встал: — Если это все, я пойду. — Подожди. — Энрике потер пальцем золотые карманные часы. — Моя помощь не дается даром. — Ты шутишь? — Ни в коей мере. Ему бы следовало догадаться. — Чего ты хочешь? — Я хочу, чтобы ты пробыл здесь месяц, пока принимаются меры, которые должны гарантировать нам безопасность. — И только? Тони сказал это весело, но на самом деле ощутил приступ клаустрофобии. — Тебя удивляет, что я хочу понять, каким человеком ты стал? Если учесть, что Энрике ждал предательства именно от Тони, его мнение о младшем сыне едва ли было высоким. — А если я не соглашусь? Что ты сделаешь? Бросишь Шеннон и ее сына на съедение львам? — взорвался Тони. — Ее сын может остаться. Я никогда не подвергну опасности ребенка. Но матери придется уехать. Тони изучал отца, стараясь найти хоть какой-нибудь признак того, что тот блефует, но лицо старика было непроницаемо. — Она ни за что не уедет без своего сына. — Это меня не касается, — заявил старый король. — Неужели тебе так трудно прожить на острове месяц? — А если запрет на информацию появится раньше? — Я попрошу тебя остаться в благодарность за помощь. Я многим рисковал, позволив Шеннон приехать сюда. — Это твое единственное условие? Седые брови взлетели вверх. — Ты хочешь, чтобы мы подписали контракт? — А ты? Если Шеннон решит уехать через неделю, я уеду вместе с ней. Чем мне это грозит? Ты вычеркнешь меня из завещания? Тони не брал у отца ни копейки. — Ты всегда был самым забавным из моих сыновей. Я этого не учел. — Я не забавляюсь. Улыбка исчезла с лица старика. Он спрятал часы в карман: — Мне достаточно твоего слова. Ты — Медина. Ты — мой сын. И твоя честь не подвергается сомнению. — Что ж, хорошо. Если ты готов удовольствоваться моим словом, я останусь на месяц. — Теперь, когда решение было принято, он задумался: почему отец назвал именно этот срок? — Что говорят врачи? — Моя печень сдает, — ответил Энрике просто, без намека на жалость к себе. — Из-за условий, в которых я жил, когда приходилось скрываться, я заболел гепатитом. — Я не знал. Извини. — Ты был ребенком и, конечно, знал далеко не все. В те дни ему ничего не говорили. Впрочем, даже если бы сказали, едва ли он воспринял бы что-либо. Тони в те тяжелые дни оплакивал мать. — Какой они ставят срок? — Я не собираюсь покинуть этот мир через тридцать дней. — Я не это имел в виду. — Конечно. — Отец улыбнулся. Морщины на его щеках стали глубже. — У меня тоже есть чувство юмора. Каким был его отец до того, как попал сюда? До мятежа? У него сохранились кое-какие воспоминания о маме, но отца Тони помнил только со времен Аргентины. А на Сан-Ринальдо… Пожалуй, только тот момент, когда король собрал их, чтобы обсудить план побега. Тогда Энрике вложил свои часы в руку младшего сына и пообещал, что потом заберет их. Но даже в пять лет Тони понимал, что отец прощается с ними, возможно навсегда. И вот теперь Энрике хочет попрощаться с ним действительно в последний раз. Глава 7 На следующий день после ланча Шеннон стояла на балконе. Вдали кричали чайки, по берегу в поисках добычи ходили цапли. Колби спал. На столике стояли графин со свежеприготовленным лимонадом и ваза с сушеными фруктами и орехами. Как странно созерцать мирный пейзаж в столь тревожные дни! Надо бы воспользоваться покоем, чтобы набраться сил. Но вместо этого Шеннон то и дело бросала взгляд на дверь, ведущую в комнаты Тони. Где же он? Утро выдалось беспокойным и утомительным. Под руководством Элис она изучала дворец. Ей очень не хватало Тони, когда она бродила из комнаты в комнату, любуясь бесценными произведениями искусства и антикварной мебелью. Они успели обойти только половину огромного здания. Потом Элис представила ей двух женщин, которые должны были стать нянями Колби. У обеих претенденток имелись рекомендательные письма и резюме. Тем не менее остаток утра Шеннон провела в беседах с каждой из них. Никто из людей короля не выдавал местоположение острова, хотя она осторожно расспрашивала их о том, как они добираются домой. Все понимали необходимость соблюдения тайны. Надо сказать, Шеннон предоставили все, что требовалось, включая шкаф, полный нарядов, словно сшитых специально для нее. До сих пор она не примерила ни одну из обновок. Щелчок двойных дверей соседней комнаты отвлек Шеннон от грустных мыслей. Ей не надо было оглядываться, чтобы посмотреть, кто вышел на балкон. Она узнала звук его шагов, ветер донес до нее его запах. — Здравствуй, Тони. Ноги в итальянских сандалиях показались рядом с ее ногами, обутыми в розово-коричневые шлепанцы. Ее собственные, кстати. Тони оперся о чугунные перила: — Извини, что не зашел раньше. Мы с отцом все утро выясняли обстановку, общались по Интернету с моими братьями и адвокатами. — Есть какие-нибудь новости? — Практически все то же самое. Но мы надеемся повернуть ситуацию в нашу пользу, сообщив прессе некую якобы ценную информацию. — Он покачал головой, потом выдавил улыбку. — Ну хватит об этом. Я не видел тебя за ланчем. — Мы с Колби поели у себя. Его поведение за столом не соответствует придворному этикету. — Ты не должна прятаться в своих комнатах. Здесь у нас нет ни двора, ни этикета. Тем не менее на Тони были брюки цвета хаки и рубашка, а не джинсы или шорты, которые обычный человек носит, отдыхая на берегу моря. Правда, он выглядел привлекательно в любой одежде. — Этикет этикетом, но дом полон ценных вещей, и ребенок может дотянуться до любой из них. Шеннон погладила чугунные перила. — Здесь есть на что посмотреть. Но нужно время. Хотя, я надеюсь, жизнь вернется в нормальное русло раньше, а не позже. Сможет ли она продолжить с того места, где остановилась? Тогда все было далеко не гладко, если учесть почти пустой счет в банке и борьбу с Тони, причем не по поводу денег, а за независимость. Но разве она не собиралась вчера ночью возобновить с ним отношения? Иногда Шеннон трудно было решить, действует она по велению сердца или из-за гормонов. Тони протянул руку: — Ты права. Давай не будем торопиться. Хочешь погулять? — Но Колби может проснуться и позвать меня… — Няни сообщат нам, как только он откроет глаза. Пойдем. Я перескажу тебе последние сплетни из Интернета. Похоже, кто-то думает, что семья Медина владеет собственной космической станцией и я увез тебя туда на ракете. Шеннон рассмеялась, и ветер с моря подхватил ее смех. Боже, как это было ей нужно после напряженных дней, точнее, напряженной недели, когда она разорвала отношения с Тони. — Веди меня, мой незнакомый любовник. Он улыбнулся. Наконец-то его улыбка коснулась и глаз — впервые с тех пор, как катер доставил их на остров. Эта улыбка осветила все вокруг. Октябрьское солнце, слепящее и горячее, стояло высоко в небе. Внизу было жарче, чем на балконе. Она опять невольно заинтересовалась, где они находятся. Может быть, это Мексика или Южная Америка? Или все-таки Штаты? Калифорния или… — Остров расположен у берегов Флориды, — неожиданно сказал Тони. Шеннон стало легче дышать. До этой минуты она не осознавала, как сильно секретность давит на нее. — Спасибо. — Ты все равно догадалась бы через пару дней, — небрежно бросил он. Возможно — да, возможно — нет. — Так что насчет сплетен? — спросила молодая женщина. — Тебе хочется их обсудить? — Не думаю. — Она сняла шлепанцы и погрузила ноги в теплый песок. — Спасибо за одежду для меня и Колби и за игрушки. Мы будем наслаждаться ими, но домой не повезем. Тони постучал пальцем по ее носу, как раз под дужкой очков: — Все это заказал мой отец. Я тут ни при чем. Если хочешь, после твоего отъезда мы передадим все это какой-нибудь благотворительной организации. Шеннон вошла в воду, держа шлепанцы в руке: — Как он сумел доставить эти вещи так быстро? — Это важно? Тони снял сандалии и носки и пошел рядом с ней, у самой кромки воды. Оттого, что он выглядел довольно веселым, внутреннее напряжение немного спало. — Наверное, нет. Игрушки, конечно, великолепны, но Колби больше нравятся собаки. Похоже, они прекрасно выдрессированы. — Отец поручил своим тренерам поработать с собаками, чтобы они на всякий случай охраняли малыша, пока вы здесь. Шеннон вздрогнула, несмотря на жаркое солнце: — Разве собаки не могут быть просто домашними любимцами? — У нас все не так просто. Тони отвернулся и посмотрел на чайку, которая, сложив крылья, нырнула в воду. Наверное, в детстве он часто смотрел на птиц и мечтал улететь вместе с ними. Шеннон прекрасно понимала его желание вырваться из золоченой клетки. — Мне очень жаль. — Не стоит, — отмахнулся он. — Ты здесь занимался серфингом? — Нет. В заливе вода слишком спокойная. — Он указал на поросший пальмами мыс. — Самое лучшее место в полутора милях отсюда. По крайней мере так было раньше. Кто знает, что изменилось за эти годы? — Ты мог свободно передвигаться по острову? — Ее материнское сердце тревожилось, когда она представляла себе, что ее ребенок бродит один по похожему на джунгли побережью. — Подростком — да. После занятий, конечно. — Зеленая черепаха высунула голову из воды, подплыла к берегу и выбралась на песок. — Хотя иногда мы занимались прямо здесь. — Практические занятия у залива? Какие интересные у тебя были учителя. — Гувернеры. — Да, конечно. — Разница в их воспитании поразила Шеннон. — А серфинг был для тебя как урок физкультуры? — Формально у нас были уроки физкультуры, но это была скорее оздоровительная гимнастика и немного строевой подготовки. — Как странно, что ты никогда не ходил в гимнастический зал, не играл в школьной команде. — У нас были свои игры… Но ты права, тут не было трибун, где сидели бы друзья и родители. Никаких подбадривающих криков. Тони улыбнулся, но Шеннон чувствовала, что он старается легко говорить о том, что на самом деле очень тяжело для него. — При твоих габаритах из тебя вышел бы отличный футболист. — Меня не очень увлекает американский футбол. Я ведь европеец. Осторожно ступая по нанесенным волнами водорослям, Шеннон взяла Тони под руку: — Значит, ты все еще считаешь себя европейцем, хотя тебе было только пять лет, когда ты перебрался в Штаты. Брови Тони сошлись у переносицы. — Если честно, я никогда не считал остров частью Штатов. — Я могу это понять. Тут такое смешение разных культур. — К ней люди короля обращались по-английски, но она слышала, как некоторые из них говорят между собой по-испански. Книги, журналы, даже некоторые инструкции были и на английском, и на испанском, и даже на французском языке. — Ты рассказывал, что, попав сюда, решил, что вернулся на Сан-Ринальдо. — Только в первый момент. Отец объяснил мне, что это не так. Какими трудными, наверное, были эти разговоры между отцом и сыновьями. — Мы оба многое потеряли, и ты, и я, — вздохнула Шеннон. — Может быть, именно это и привлекло нас друг к другу. Тони обнял ее за плечи и прижал к себе: — Ты говоришь как ребенок. Меня привлек к тебе жар, который от тебя исходил, когда ты шла по ресторану в узкой черной юбке. А потом, когда ты обернулась и посмотрела на меня зазывными глазами из-под этих чопорных очков, — Тони свистнул, протяжно и громко, — я поджарился. Шеннон постаралась сдержать улыбку, но все равно ей стало жарко. Она легонько толкнула его локтем: — Дикарь. — Ну, знаешь! Я нормальный здоровый мужчина, а ты сексуальная женщина. — Тони дотронулся до дужки ее очков. — Сейчас ты слишком серьезна. Жизнь сама скоро задаст нам серьезные задачи. Так что давай, пока можем, наслаждаться моментом. И не ворчи больше. — Ты прав. — Кто знает, как долго она сможет быть с Тони? — Давай вернемся к теме серфинга и танцев в старших классах. Ты, наверное, был плохим мальчиком? — А ты — хорошей девочкой. Ты уже тогда носила солидные очки? — С восьмого класса. — Шеннон очень страдала оттого, что ее нос потел под очками, когда она играла марши во время футбольных матчей. — Я усердно занималась музыкой, и на мальчиков у меня не оставалось времени. — А теперь? — Я хочу наслаждаться красотой океана и временем, когда мне ничего не надо делать. — Она пошла вперед по кромке воды, раздумывая по пути, как совместить импульсивное желание быть с Тони с требованием разума держаться от него подальше. Тони зашлепал по воде следом за Шеннон и подхватил ее на руки. Она не возражала. Почувствовав тепло его плеча, ровное биение его сердца, она невольно обняла Тони за шею. — Тебе хорошо? — спросил он. — Да. — Ее пальцы играли его волосами. — Ты всегда задаешь этот вопрос, слушаем ли мы оперу или гуляем по берегу океана. — Ты заслуживаешь того, чтобы получать массу удовольствий от жизни. — Он прижимал ее к своей груди, и Шеннон радовалась знакомым ощущениям. — Я сделаю твою жизнь легче. Ты это знаешь. — А ты знаешь мое мнение по этому вопросу. — Она обхватила ладонями его лицо. — Все это — твоя помощь, поездка сюда, одежда, игрушки — уже намного превосходит то, что я могу спокойно принять. Она должна четко объяснить свою позицию, прежде чем опять подпустить его к себе. Тони опустил ее на песок: — Нам пора возвращаться. В лучах заходящего солнца вожделение ясно было видно в его глазах. И все-таки он отошел. Ее губы горят, грудь ноет, а он опять уходит, несмотря на то что постоянно говорит о том, как желает ее. Она решительно не понимала этого человека. Прошло пять дней. Шеннон сидела на нижней ступеньке лестницы и следила за тем, как ее малыш катается по берегу в миниатюрном джипе. Оба пса бежали рядом с ним. Впервые за несколько дней она была предоставлена самой себе. За ней еще никогда так не ухаживали. А Тони, верный своему слову, был просто очарователен. Возможно, ее пребывание на острове подходит к концу? Шеннон пила свежеприготовленный лимонад, хотя этот восхитительный напиток вряд ли заслуживал такого примитивного названия, и наслаждалась его тонким вкусом. Напряжение постепенно оставляло ее. Заботы и тревоги казались очень далекими. И всем этим она обязана Тони! Шеннон не представляла, что на острове можно найти столько интересных занятий. Хотя, конечно, Энрике Медина не жалел денег на обустройство своего миниатюрного королевства. Кинозал с самыми новыми фильмами. Три столовых для обедов разной степени торжественности. Комната отдыха, гимнастический зал, открытый и закрытый бассейны. У нее в ушах все еще звучали восторженные крики Колби по поводу визита в конюшню к лошадям и пони. И все это время Тони был рядом и воспламенял женщину легкими прикосновениями, а его черные глаза постоянно напоминали ей, что следующий ход — ее. Впрочем, сегодня у них было мало шансов остаться вдвоем. Повсюду наблюдалась бурная деятельность, а Тони нигде не было видно. Позади отворилась дверь. Тони? Сердце замерло и тут же забилось сильнее. Она повернулась. Элис, стуча каблучками по плитам веранды, обошла двух гвардейцев и приблизилась к ней. Шеннон заставила себя улыбнуться. Было бы грубо разочарованно нахмуриться, особенно если учесть, как много услуг оказала ей эта женщина. Гораздо труднее скрыть разочарование от себя самой. Секретарь короля остановилась у прекрасно оборудованного бара и налила в стакан лимонад. Шеннон вопросительно взглянула на нее. — Антонио попросил найти вас. — Элис притронулась к висевшему у нее на поясе телефону. Элегантная женщина. Отлично сделанный маникюр, ни одной морщинки на коже, ни единой жалобы по поводу необходимости ходить целый день на высоких каблуках. — Он скоро выйдет. Его разговор с отцом близится к концу. — Надо забрать Колби. Шеннон встала. Сегодня она наконец сдалась и надела новые вещи. Все, что молодая женщина привезла с собой, она надевала по крайней мере по два раза. Прачечная успешно справлялась с ее скудным гардеробом, но Шеннон начала чувствовать себя неблагодарной. Она выбрала платье из такой нежной ткани, что, казалось, оно ласкает кожу при каждом движении. — Не стоит лишать ребенка удовольствия. Антонио уже идет. — Элис присела рядом с ней. — Мне сказали, что это вы заказывали для меня новые вещи. Спасибо, — поблагодарила Шеннон. Элис заботилась здесь обо всем. — Не стоит благодарности. Это моя работа. — У вас прекрасный вкус. — Шеннон натянула платье на колени. — Я посмотрела ваши фотографии в Интернете и выбрала то, что подходит к вашей фигуре и цвету глаз. Приятно делать покупки за чужие деньги. На эти приобретения ушло много денег. Каждое утро Шеннон находила в шкафу что-то новое — от джинсов и кофточек на каждый день до шелковых вечерних платьев и туфель на высоких каблуках. Там была целая коллекция купальных костюмов… И белье. Но Шеннон чувствовала себя неловко, потому что вещи выбирала эта женщина. Элис вертела в руках стакан. — Деньги, из-за которых вы беспокоитесь, для них ничего не значат. Они могут позволить себе все самое лучшее. Им было бы неприятно видеть ваше смущение. Теперь вы соответствуете их стандартам, и королю не о чем беспокоиться. Боже упаси, если ее старые спортивные туфли неприятны королю. Шеннон в растерянности занялась своими очками, сняла их и начала протирать платком, хотя они были идеально чистыми. До сих пор она не видела ничего похожего на здешние обычаи. А Элис, судя по всему, чувствует себя на острове лучше, чем Тони. Шеннон водрузила очки на место: — Извините за нескромный вопрос. Как давно вы работаете у короля? — Всего три месяца. Как долго Элис собирается тут оставаться? Остров роскошен, но он настолько оторван от мира, что время тут, кажется, замерло. Чем привлекает такая жизнь эту женщину? Вдруг Элис вскочила на ноги: — А вот и Антонио. Тони вышел на веранду, неотрывно глядя на Шеннон: — Спасибо, что нашли ее, Элис. — Да, конечно. Элис отошла так далеко, что не могла их слышать, так что они могли спокойно разговаривать. Тони запустил пальцы в волосы, аккуратно зачесанные перед встречей с отцом, и растрепал их. Он беззаботно улыбался, но плечи его были напряжены. Шеннон заметила, что так всегда бывает после бесед с королем. — Как прошла встреча? — Не хочу говорить об этом. — Тони достал лилию из вазы, стоящей на баре, оборвал стебель и сунул цветок за ухо Шеннон. — Гораздо приятнее любоваться тобой. Этот цветок почти так же красив, как ты. — Цветы быстро начинают увядать. — Возможно, но тут есть теплица с практически неистощимым запасом. Еще одно достоинство острова, о котором она не догадывалась. Но, видимо, именно поэтому в вазах всегда стояли свежие цветы. — Тем не менее, — сказала Шеннон, притронувшись к лилии, — я ценю твой благородный жест. — Я занялся бы с тобой любовью на ложе из цветов, если бы ты позволила. Тони осторожно потянул ее за мочку уха, потом провел рукой по ключице. Как легко поддаться сладостному искушению его слов и его мира! Но она однажды уже попалась в такую ловушку. — А как насчет шипов? — поинтересовалась Шеннон. Он засмеялся и обнял ее за талию: — Пошли, моя практичная любовь. Мы уходим. Любовь? Она облизнулась, чтобы смочить внезапно пересохшие губы: — Обедать? — На аэродром. Желудок Шеннон сжался. Неужели их пребывание здесь подошло к концу? — Мы уезжаем? — К сожалению, нет. У твоей квартиры по-прежнему толкутся журналисты и любопытные. Адвокату потребуется еще пара дней. Он заканчивает работу над требованием о наложении запрета на информацию. Тогда мы сможем отсюда выбраться. А что касается сегодняшнего дня, я иду встречать гостей и прошу тебя пойти со мной. Они не уезжают! Шеннон почувствовала невероятное облегчение. Тони наклонил голову набок: — Ты согласна? — Да… Я думаю, да. — Она постаралась собраться с мыслями. — Надо только забрать Колби. Элис осторожно кашлянула: — Я уже предупредила мисс Дельгадо, младшую няню. Она готовит ланч на свежем воздухе. Потом она присмотрит за мальчиком во время дневного сна, если понадобится. Надеюсь, вас это устраивает? — Конечно. Звучит очень заманчиво. Шеннон благодарно улыбнулась и протянула Элис руку. Но та смотрела не на нее. Глаза секретаря были устремлены на кого-то другого. На Тони! Шок пригвоздил ее к полу. Мгновенно вспыхнула ревность, чувство уродливое, не свойственное ей. Шеннон считала себя выше столь примитивных эмоций, не говоря уже о том, что Тони никак не поощрял эту женщину. Тем не менее Шеннон захотелось взять его за руку, сказав тем самым: «Он мой». Элис на какой-то момент расслабилась, перестала следить за собой и ясно показала, что она хочет получить, живя на острове. Мужчину из семьи Медина. Глава 8 Тони вел машину к причалу, радуясь, что Шеннон едет с ним и облегчит предстоящую встречу. Правда, ее присутствие тоже мучительно, но по иной причине. На прошлой неделе завоевание ее благосклонности стало болезненным удовольствием. Страсть росла. Проводя время с Шеннон, Тони понял, что у него появились новые причины желать ее. Она очаровывала его самыми простыми вещами. Когда Шеннон сидела на краю бассейна, свесив ноги в воду, он представлял, как эти длинные ноги обвиваются вокруг него. Когда она пила лимонад, ему безумно хотелось слизнуть капли этого напитка с ее губ. Когда Шеннон протирала очки, подышав на них, он вспоминал, как она, дойдя до оргазма, шумно дышала ему в ухо. Но легче было мечтать о том, чтобы романтическим путем вернуть Шеннон, чем сделать это. Однако ежедневное стремление к этой цели делало его пребывание на острове не таким тяжким. А что будет после возвращения в Галвестон? Об этом он подумает, когда придет время. Теперь надо разобраться с одним эпизодом из прошлого его отца. — Тони, ты так и не сказал мне, кого мы встречаем. Твоих братьев? Росшие по обеим сторонам дороги пальмы образовали над ней что-то вроде арки. Проезжая под ними, Тони подыскивал нужные слова, чтобы подготовить Шеннон к тому, о чем он никогда ни с кем не говорил. — Ты на правильном пути. — Его руки сильнее сжали руль. — Мою сестру. Сводную сестру, если быть точным. — Сестру? Я не знала… — И пресса тоже. — Его сестра, Элоиза, только недавно восстановила отношения с отцом. — Она приехала на совет по поводу сложившейся ситуации. Теперь, когда тайна семьи Медина раскрыта, ее история тоже вскоре станет достоянием гласности. — А могу я спросить, что это за история? — Конечно. — Тони сосредоточенно смотрел на дорогу — удобный способ скрыть гнев. — Мой отец имел связь с ее матерью, когда только приехал в Штаты. В результате на свет появилась Элоиза. Ей сейчас лет двадцать пять. Глаза Шеннон расширились под очками. — Понимаю, — протянула она. Тони выехал на дорогу, которая вела к причалу. — Это произошло после того, как мы покинули Сан-Ринальдо, и перед нашим воссоединением… Роман моего отца — его личное дело. — Да, конечно. — Шеннон сняла очки, подышала на них, потом протерла подолом платья. — Вы с сестрой ладите? Он оторвал взгляд от ее очков, борясь с искушением свернуть к берегу или на другую дорогу и забыть, что надо вовремя кого-то встретить. — Я видел ее только один раз. Тони был тогда еще подростком. Отец буквально сходил с ума из-за единственного свидания со своей семилетней дочкой. Тони не держал зла на Элоизу. В конце концов, ее вины тут нет. Но его мнение об отце изменилось не в лучшую сторону. Энрике должен был исполнить свой долг по отношению к дочери. Если он не хотел быть частью ее жизни — что ж, его дело. Но полумеры — это неразумно. И тем не менее разве не это он предлагал Шеннон? Полумеры? Осознание этого факта поразило Тони. — Позже она как-то приехала сюда. И Дуарте встречался с ней несколько раз. Кажется, именно из-за этого начались неприятности с газетчиками. — Как это? — удивилась Шеннон. — Наша сестричка вышла замуж за члена влиятельного семейства. Муж Элоизы — сын посла и брат сенатора. Его фамилия Лэндис. Шеннон вздрогнула. — Пресса, естественно, реагирует на имя Лэндис. — Тони подъехал к парковочной площадке у причала. Катер был уже недалеко от берега. На соседнем островке на взлетно-посадочной полосе стоял самолет. — Джон, муж Элоизы, не любит привлекать к себе внимание, но ему это не всегда удается. — И что произошло? — Дуарте передавал сенатору Лэндису поручение отца и попал в объектив фотокамеры. Мы до сих пор не можем понять, как «Глобал интрудер» связал одно с другим, но сейчас это уже не так важно. Они докопались до нашего прошлого. — И до моего прошлого? — Шеннон побледнела. — Боюсь, что так. Тем более ей лучше оставаться на острове. Незаконные сделки ее мужа, даже его самоубийство опять попали на первые полосы газет благодаря усилиям искателей скандалов, причем в связи с семьей Медина. — Я смогла забыться на этой неделе, — она прижала руку к животу, — но мои бедные свекор и свекровь… Катер готовился причалить. У Тони почти не осталось времени. — Мне жаль, — сказал он, — что все это опять всплыло. И обидно, что я не в силах исправить ситуацию. Шеннон прижалась щекой к его ладони: — Ты очень помог мне. Тони захотелось поцеловать женщину, откинуть спинку сиденья и заняться изучением той части ее груди, которую открывал скромный вырез платья. Он прильнул к ее полуоткрытым губам. Желание погнало его кровь, и он уже не чувствовал, не видел, не слышал ничего — остались только дыхание, аромат, вкус Шеннон. Она вздохнула и расслабилась в его объятиях, ее груди прижались к его груди, пальцы крепко сжали его локти. Она призывала его. И он был счастлив откликнуться. Прошло так много времени с тех пор, как они занимались любовью. Четырнадцать дней казались четырнадцатью годами. Он целую вечность не проникал под ее одежду, не наслаждался прелестью ее мягкой кожи, изгибами совершенного тела. Шеннон была рядом и станет еще ближе. Тони чувствовал, что она страстно его желает. Шеннон хотела заняться с ним любовью так же сильно, как и он. Но для этого необходимо уединенное место, а не причал. Придется отпустить ее, хотя это убивает его. — Пойдем. Пора встретить мою сестру. Тони выбрался из ее объятий и из машины. Она не произнесла ни слова, только с благодарностью улыбнулась — еще одно качество, которое он ценил в ней. Шеннон чувствовала, когда он не хотел продолжать разговор. Тони знал многих женщин, с которыми можно было поговорить, но только с ней он мог молчать. Шеннон и Тони ждали, когда катер причалит к пристани. Элоиза и ее муж, обнявшись, стояли на палубе. Супруги оживленно беседовали. Возможно, Элоиза и не была копией их отца, но в ней явно были заметны фамильные черты Медины. Отец однажды сказал, что она похожа на их бабушку. Капитан объявил о прибытии. Супруги Лэндис рука об руку сошли с катера. Деверь явно был готов защищать жену. Джон, если верить журналистам, по характеру отличался от других членов своей семьи. Если так, они, возможно, поладят. Вблизи Элоиза выглядела совсем не такой спокойной. В ее глазах читалась тревога. — Добро пожаловать, — сказал Тони. — Элоиза, Джон, это Шеннон Кроуфорд, а я… — Антонио, я знаю, — мягко прервала его сестра. — Я узнала вас обоих по фотографиям в газетах. Он были родными и чужими одновременно. Странно. Джон Лэндис выступил вперед: — Я рад, что вы быстро сумели организовать наш приезд сюда. — Устранить опасность — это важно, — заметил Тони. Элоиза взяла его за руку: — Как отец? — Неважно. Он уверяет, что врачи делают все возможное и невозможное. Элоиза сдержала слезы и выпрямилась, стройная, как тополь: — Я его почти не знаю, но не могу представить себе мир без него. Наверное, это звучит глупо. Тони понимал ее, отлично понимал. Джон легонько стукнул его по спине: — Ну, новый братец, пойду принесу чемоданы Элоизы. Встретимся в машине. Лэндис сам носит чемоданы своей жены?! Тони уже полюбил скромного парня. Разве не эта черта Шеннон привлекала его больше всего? Ее способность довольствоваться малым, несмотря на то что, будучи замужем, она вела роскошную жизнь. Ее совершенно не волновали деньги, не говоря уже о громком титуле. И Тони в первый раз согласился с ней. Она, возможно, была бы счастливее, если бы на нее не давил груз величия его несчастной семьи. Похоже, морской бродяга Тони Кастильо нашел единственный порт, где можно укрыться от шторма. Осталось только выбрать время и место, ведь население острова увеличивалось с каждой минутой. На следующий день Шеннон сидела рядом с Тони в машине, которая мчалась вдоль берега. Он оставил ей записку с просьбой взять купальный костюм и встретиться с ним, когда Колби ляжет спать после обеда. Она сама удивилась тому, насколько обрадовала ее перспектива побыть вдвоем с ним. Тони остановил машину в парке. Он молчал всю дорогу, и Шеннон не хотелось отвлекать его пустыми разговорами. Была своя прелесть в том, чтобы молчать вместе. Шеннон осматривала уединенный мыс. Может быть, романтика кончается и возвращается интимность? Ее сердце сладостно сжалось. Она быстро вышла из машины. Она хорошо изучила его тело, и все-таки не могла не любоваться мускулистой фигурой мужчины. Смуглый, загорелый, умный, богатый, а в жилах течет королевская кровь. Жизнь дала Тони очень много, но он выбрал работу. Работу день и ночь. За эту неделю она провела с ним больше времени, чем за месяцы их знакомства в Галвестоне. Все, что Шеннон узнавала о нем, скорее запутывало ее, чем отвечало на вопросы. — Не хочешь объяснить, зачем мы здесь? — спросила она. — Посмотри вон туда. — Тони указал на пальмы, рядом с которыми лежали доски для серфинга. — Тони, ты шутишь? Я не занимаюсь серфингом, да и вода, наверное, холодная. — Ты согреешься. Волны сегодня недостаточно высоки для настоящего мастера. Но кое-что может сделать даже новичок. — Он снял майку, и Шеннон поймала себя на том, что внимательно следит за этой процедурой. — Ты ничего не сломаешь, поверь мне. Он протянул ей руку. Поверить? Легко сказать. Шеннон взглянула на доски, потом на Тони. Хотя она не решила, можно ли доверить ему свое сердце, однако не сомневалась, что безопасность он ей обеспечит. Тони не допустит, чтобы с ней что-нибудь случилось. Приняв решение, Шеннон сняла платье и осталась в открытом купальнике. В глазах Тони мгновенно вспыхнуло пламя, но он взял у нее платье, отнес в машину и положил рядом со своей майкой. Затем он взял руку Шеннон, тепло пожал и повел женщину к доскам. Доски явно доставили сюда заранее. Одна была совершенно новая, белая и блестящая, разрисованная по бокам тропическими цветами. Вторая поблекла от многолетнего использования. Шеннон опять испугалась… — Ну же. — Тони улыбнулся. — Мы просто немного поучимся. Никакого риска сегодня не будет. Но даже спокойное плавание доставит тебе несравненное удовольствие. Сердце молодой женщины забилось с удвоенной скоростью. Через пару минут Шеннон уже лежала на доске и гребла от берега… в никуда. Не было ничего — только голубая вода, сливавшаяся у горизонта с небом. Волны почему-то не поднимали ее высоко, не пугали. Скорее мягко покачивали. Прохладная вода мягко обтекала тело, успокаивала, умиротворяла. Шеннон чувствовала, что она и океан едины. Она гребла медленно, никуда не стремясь, не торопясь. С тех пор как умер Нолан, ее жизнь стала сплошной гонкой. Сейчас, впервые за долгое время, Шеннон смогла расслабиться. Напряжение в мышцах, которого она даже не осознавала, начало спадать. Тони, вероятно, предвидел такую реакцию. Шеннон повернула голову, собираясь поблагодарить его, и увидела, что он смотрит на нее. Она провела пальцами по воде: — Здесь такой покой. — Я знал, что ты это оценишь. — И был прав. — Шеннон перестала грести, отдавшись на волю волн. — Ты тратишь столько времени, чтобы нам с Колби было хорошо. Разве тебе не надо вернуться к работе? — Я работаю с помощью Интернета. — Его мокрая кожа блестела на солнце. — Бизнес все чаще и чаще ведут именно так. — Ты когда-нибудь спишь? — В последние дни не так много, но в этом виновата не работа. Тони пристально смотрел ей в лицо. Никаких призывных телодвижений — просто напряженный взгляд. — Что ты видишь? — Шеннон опустила голову на руку. — Я не напрашиваюсь на комплименты, честное слово. Может, это просто спортивный интерес? — Шенни, своим присутствием ты переводишь понятие «спортивный интерес» на совершено новый уровень. Она плеснула водой ему в лицо: — Тони, я серьезно. Пожалуйста, не шути. — Серьезно? Хорошо. Твоя настойчивость, твое нежелание сдаваться, даже отказ от моей помощи производят на меня сильное впечатление. Ты удивительная женщина, и порой я глаз не могу от тебя отвести. Шеннон долго считала себя виноватой, спрашивала себя, выдержит ли она тяготы вместе с Колби. А Тони всего несколькими словами заставил ее почувствовать себя сильной и особенной. Тони соскользнул с доски и нырнул. Сквозь прозрачную воду она наблюдала, как он отстегивает ремешок, соединяющий его с доской. Вынырнув возле Шеннон, он погладил ее по спине: — Сядь на минуту. — Что? — Она едва слышала его, потому что вся отдалась во власть мужской руки. — Сядь и спусти ноги в воду. — Тони придержал край доски. — Я не дам тебе упасть. — Но твоя доска уплывет. — Потом я ее поймаю. Ну, давай. Он похлопал Шеннон по спине и помог удержать равновесие, когда она решилась сесть. Молодая женщина испугалась, вскрикнула. И вдруг доска приостановилась. Вода билась о ее ноги — прохладная, тонизирующая. — У меня получилось! — засмеялась она. — Молодец. А теперь не двигайся. Тони оседлал доску и устроился позади нее. Шеннон на секунду потеряла равновесие, горизонт закачался. Она не сомневалась, что сейчас они оба упадут. — Расслабься, — сказал он ей в самое ухо. — Здесь не место для борьбы. И вдруг Шеннон поняла, что Тони не просто заставлял ее расслабиться. Он делился с ней чем-то своим, сокровенным. Даже такому целеустремленному и преуспевающему человеку, как он, требовалось время от времени отвлечься от повседневности. Она уселась поудобнее. Они плыли туда, куда несли их волны. Мышцы постепенно расслабились, она наклонилась к нему. Волны бежали под ними. Глубоко внутри разгоралось желание. Купальник показался Шеннон слишком узким, сдавил ее грудь, которой хотелось почувствовать свежий воздух и губы Тони. Его ладони легли на ее бедра. Его пальцы гладили ее кожу. Волны перехлестывали через доску, ласкали ноющую плоть. Ее голова легла на его плечо. С каждым движением доски Тони приближался к ней, пока не прижался к ее спине. При каждом качании их тела терлись друг о друга, и это дарило мучительное наслаждение обоим. Его руки продвинулись выше — ближе к тому, чего желала женщина. Сначала Шеннон опасалась, что кто-то может их увидеть, но к берегу были обращены их спины, и она могла забыться, отдаться моменту. Она слышала у своего уха его учащенное дыхание, такое же учащенное, как ее собственное. Они оба хотели расслабиться… Но Шеннон испугалась. Ветер показался ей холодным. Она безошибочно опознала этот испуг. Шеннон по-прежнему не знала, стоит ли решиться на роман с Тони. Собрав в кулак остатки воли, она отвела его руки. И прыгнула в воду. Глава 9 Тони прислонил свою доску к дереву и обернулся, чтобы взять доску у Шеннон. Печаль в ее глазах привела его в отчаяние. Он готов был поклясться, что там, в море, она испытывала то же, что и он. Удивительное чувство. И они были всего в шаге от того, чтобы оно стало еще удивительнее. И вдруг она спрыгнула в воду. Отплыв, Шеннон заявила, что хочет вернуться на берег. И с тех пор не произнесла ни слова. Неужели все усилия, которые он целую неделю прилагал, чтобы вернуть ее, в один момент пошли прахом? Самое главное, Тони не знал, что ее отпугнуло. Он стряхнул прилипший к старенькой доске песок. — Можно оставлять доски так далеко от того места, где мы их взяли? — поинтересовалась она. Они удалились от машины по крайней мере на милю. — Куплю новые. Я противный богатый принц. Помнишь? Да, сексуальное разочарование выбило его из колеи. Тони подозревал, что никакая прогулка пешком не вернет ему хорошее настроение. Черт! Что ей вообще надо? Тони пошел на запад, Шеннон поспешила за ним. Поднялся ветер, деревья закачались, песок завихрился у ног. Вдруг Шеннон охнула. — Что? — заволновался Тони. — Наступила на что-нибудь? Или тебе стало холодно? Она покачала головой и указала на маленькую каменную церковь, видневшуюся между деревьями: — Почему я ее не заметила, когда мы здесь проезжали? — Мы ехали с другой стороны. — Она очень красивая. — Не удивляйся. Мы жили здесь безвыездно. И мой отец оборудовал остров всем, что может понадобиться, включая клинику и церковь. В небольшой по размеру церкви помещались все обитатели острова. Старшие братья как-то раз поведали Тони, что это было единственное сооружение, напоминавшее об их прежней жизни… — Ты ходил в церковь? — спросила Шеннон. — Без особого удовольствия. — Он был счастлив, что она опять с ним разговаривает. — Я не мог сидеть смирно. И потом, священник не радовался прихожанину, который приносил с собой коробку «лего», чтобы было чем заняться во время службы. — «Лего»? — Шеннон улыбнулась. — Правда? — Каждое воскресенье. Я бы принес еще и пугач, но няня отняла его. — Пожалуйста, не рассказывай об этом Колби. — Она легонько толкнула Тони локтем и вдруг, словно устыдившись того, что сделала, пошла быстрее. Ну нет, он не сдастся так быстро. — Правда, няня так и не нашла мой ножик. От удивления молодая женщина открыла рот: — Ты приносил ножик в церковь? — Я вырезал на скамье свои инициалы. Хочешь, посмотрим, целы ли они? Шеннон взглянула на церковь и покачала головой: — К чему бы это? Серфинг, рассказы о «лего»? К чему? Тони не задумывался, просто действовал интуитивно. Но что бы он ни говорил, как бы далеко ни бежал от этого места, в его жилах текла кровь семьи Медина. Он мог сменить имя, начать жизнь сначала, но всегда оставался Антонио Мединой. А Шеннон неоднократно объясняла ему, что ее такая жизнь не устраивает. И Тони наконец услышал ее. Несколько часов спустя Шеннон исследовала огромный холодильник в поисках чего-нибудь вкусного. Стакана теплого молока в качестве позднего ужина оказалось недостаточно. Некоторое время она колебалась между трюфелями с коньяком и пирожными с карамельной глазурью, потом взяла понемногу того и другого и села за стол. В просторной кухне стояла тишина. Шеннон хотелось спать, но она не могла успокоиться и пребывала в дурном настроении. А во всем виноват Тони с его забавными историями и сексуальными порывами в воде, который вдруг взял и оставил ее одну. Шеннон откусила кусочек пропитанного коньяком трюфеля. Потрясающе. Она вздохнула и откинулась на спинку стула. Тони держался на расстоянии с тех самых пор, как они вернулись после катания на серфах. Когда он рассказывал о своей сестре и даже о «лего», она надеялась, что они становятся ближе, и вдруг — трах! — за обедом Тони превратился в безукоризненно вежливого, но холодного хозяина. Она не смогла съесть ни кусочка. И вот теперь она проголодалась. Шеннон положила в рот кусочек пирожного, хотя подозревала, что ее голод следует утолять не кондитерскими изделиями. Начав встречаться с Тони, Шеннон осознанно пошла на небольшой риск, потому что ее тянуло к нему. К тому же она очень долго была без мужчины. Кто мог предположить, во что это выльется? — А, черт! От восклицания Тони она подскочила на стуле. Он стоял в дверях и внимательно изучал Шеннон. На нем были джинсы и наполовину расстегнутая рубашка, которую он, похоже, натянул впопыхах. Прохладное тесто растаяло во рту. Все чувства Шеннон обострились. А сердце смутилось и заныло. Голубой пеньюар закрывал ее от шеи до ступней, но шифон и кружево странно щекотали кожу, а дополнявшие ночной наряд мягкие туфельки, которые она сочла простыми и удобными, вдруг стали забавными и сексуальными. Ее руки задрожали. — Не сердись, — попросила молодая женщина. — Я наслаждаюсь ночной трапезой. Настоятельно рекомендую попробовать пирожные, которые стоят в правом углу холодильника. Тони постоял в дверях, будто решал, как ему поступить, потом прошел к холодильнику, не прикоснувшись к Шеннон. — Я думал о чем-то более солидном. О сэндвиче, например. — Принцу дозволено самому делать себе сэндвичи? — А кто может мне запретить? — Он достал из холодильника мясо, салат, сыр и масло. — Хороший выбор. — Шеннон отправила в рот еще кусочек пирожного. — Надеюсь, повар не будет ругаться, что я тут хозяйничала. Если честно, я воспользовалась плитой — готовила поздний ужин для Колби. Он проснулся и попросил есть. Тони поинтересовался: — С ним все в порядке? — Немного заскучал по дому. — Перед ней предстал Тони, которого она помнила. Парень, который ходил в джинсах, с растрепанными волосами… Шеннон безумно нравились его непослушные волосы. — Неужели? — удивился он. — Пожалуйста, пойми меня правильно, — заторопилась она. — Я очень благодарна няням. Они стараются развлечь Колби. Но иногда ребенку нужно что-то родное, домашнее. — Я понимаю. Его сэндвичи горкой возвышались на тарелке. Он сел — напротив нее, а не рядом, как обычно. — Конечно, понимаешь. — Шеннон сжала руки, чтобы не дотронуться до него. — В кухне я все положила на место, туда, откуда взяла. Как думаешь, повар расстроится? — Вероятно, он больше расстроится из-за того, что ты называешь его поваром, а не кулинаром. — Хорошо, кулинар. Еще одно различие между твоим миром и моим. Тони вытер рот батистовой салфеткой и бросил ее на колени. — Ты жила в мире крупных финансистов, когда была замужем. Грязные деньги ее супруга… Шеннон отодвинула тарелку с пирожными. Ее затошнило при мысли о том, что пресса воскресила тот скандал. Она всегда старалась не привлекать к себе внимания. Но как теперь сложится ее жизнь? Даже если удастся восстановить бумаги, дающие ей право преподавать, кто захочет взять на работу покрытую позором любовницу Антонио Медины, которая к тому же когда-то была замужем за мошенником? Тони считает своим долгом заботиться о ней, пока шумиха в прессе не уляжется, но Шеннон не хотела стать для него обузой. Да, они встречались. Да, занимались любовью. Однако их отношения были поверхностными. Он так и не понял, что она собой представляет на самом деле. — Я не выросла в мире Нолана. Мой отец был преподавателем естествознания и физкультуры в старших классах, мама работала в начальной школе. Мы не нуждались, но нас никак нельзя было назвать богачами. — Шеннон помолчала, задумавшись. — Но ты, наверное, и сам знаешь все это. — Почему ты так думаешь? — спросил Тони, однако не стал ничего отрицать. — Раз ты так беспокоишься о безопасности, о том, чтобы никто не узнал твоего настоящего имени, разумно будет предположить, что ты, или твои юристы, или кто-то из охраны собирает сведения о людях, с которыми ты имеешь дело. — Это разумно. — А ты — человек разумный. — С тобой я не всегда действовал разумно. — Ты был истинным джентльменом всю неделю, — заметила Шеннон. Это был самый смелый намек на то, что она тосковала по его ласкам, мечтала чувствовать его губы на своем теле, знакомое возбуждение, наслаждение и отрешение, которые он ей дарил. Тони пожал плечами и занялся сэндвичем. А старинные часы тикали, отсчитывая время. — Колби думает, что мы на отдыхе, — сообщила она. — Это хорошо. — Тони прожевал кусок сэндвича. — Пусть так думает и дальше. — Замечательно, что ты и твой отец не продемонстрировали ему натянутость ваших отношений. — Ну, тебя нам обмануть не удалось. — Его красивое лицо оставалось непроницаемым. — Я кое-что знаю о твоем прошлом. И потом, трудно не заметить, как мало вы разговариваете друг с другом. Твой отец — очень интересный человек. Шеннон очень нравилось после обеда беседовать с королем и Элоизой о том, что происходит в мире, и о недавно прочитанных книгах. Хотя Энрике Медина жил отшельником, он был в курсе всех последних новостей. Эти беседы помогли Шеннон понять, например, что он совсем не так немногословен со своей дочерью, как с Тони. — А что ты приготовила для Колби? — неожиданно поинтересовался Тони. Вопрос удивил ее, но если это поможет ему разговориться… — Тосты. Он очень любит их есть, когда чем-нибудь расстроен. Колби нравится, когда я режу тосты на кусочки. Потом он сам может обмакнуть их в сироп. Самостоятельность и независимость значат очень много даже для трехлетнего ребенка. Они много значат и для взрослых. Шеннон взяла свою тарелку, доела пирожное и дочиста облизала ложку. Зрачки Тони расширились так, что радужная оболочка почти исчезла. Он смотрел на нее пристально, жадно. Тело Шеннон мгновенно отреагировало. Она опустила ложку на тарелку: — Тони, почему ты до сих пор не спишь? — Я сова. Некоторые считают, что я страдаю бессонницей. — Бессонницей? Я этого не знала. — Она мрачно улыбнулась. — Хотя как я могла это знать, если мы ни разу не провели вместе ночь? Давно это у тебя? — Я всегда был таким. Мама испробовала все что можно, а потом разрешила мне не ложиться спать. И она готовила для меня ужин поздно вечером. — Твоя мама, королева, готовила ужин? — В ее жилах текла королевская кровь, но в Европе есть множество людей с голубой кровью и мизерными деньгами. Мама с детства училась основам ведения домашнего хозяйства. Она настаивала на том, чтобы и мы, ребятишки, забегали в кухню. Из соображений безопасности нам запрещалось появляться в очень многих местах, и ей хотелось, чтобы мы хотя бы научились сами готовить что-нибудь несложное. — А что она тебе готовила? — «Циклопа». — Что?! — Это такая яичница с хлебом. В середине ломтика делалось отверстие, и в него выливалось яйцо. Желток глядел как… — Как циклоп. Моя мама называла это «Желтый глаз». Воспоминание об обычном желтке неожиданно сблизило ее с Тони. Он слегка улыбнулся: — Слово «циклоп» нравится таким задиристым мальчишкам, как я. К черту дистанцию! Не надо ждать, когда он сделает первый шаг. Шеннон коснулась его руки: — Твоя мама, наверное, была замечательной. Тони кивнул: — Думаю, да. — Думаешь? — Я мало что помню. Ведь она рано… умерла. — Он погладил ее ладонь. В его глазах заскользили тени, мрачные, как грозовые облака. «Умерла» — неподходяще слово. Молодую мать убили только потому, что она была женой короля. Тони достойно прошел через страшные испытания, а ее муж занялся мошенничеством и умер как трус. Шеннон сидела очень тихо, не двигаясь. Ее сердце ныло и тянулось к Тони как-то совершенно по-новому. — А что ты помнишь о ее гибели? О бегстве с Сан-Ринальдо? — Очень немного. — Он смотрел на их соединенные руки. — Мне было только пять лет. Шеннон решила не отступать: — Горькие события обычно врезаются в память. Я, к примеру, помню автомобильную аварию. Мне тогда было года два, не больше. — Она не отступит, поскольку теперь у нее появилась возможность понять человека, который скрывается за улыбками и широкими жестами. — Я все еще помню ярко-красный цвет «фольксвагена». — Наверное, ты позже видела фотографии таких машин, — бросил Тони, явно не желая продолжать. И вдруг он поднял глаза. Взгляд его был полон бравады. Грозовые облака бежали быстрее с каждой пульсацией жилки на виске. Он погладил руку Шеннон. То была сексуальная ласка. — Ну когда же ты попросишь меня о поцелуе? Я так тебя желаю, что готов проверить этот стол на прочность. — Тони, ты слышишь, что говоришь? — Она была разочарована и даже немного обижена тем, как он обходится с ней. — Ты то идеальный рыцарь, то сама сдержанность, то вдруг открываешься передо мной. А теперь ты делаешь мне предложение в не самой вежливой форме, надо сказать. Он напрягся так, что мышцы вздулись под рубашкой. — Поверь, я хотел тебя каждую секунду каждого дня. Я дошел до того, что мечтаю взять тебя прямо сейчас, и к черту всех, кто может сюда войти. И тем не менее я спрашиваю себя: подходит ли тебе безумец по имени Тони Кастильо? Разум слал Шеннон предупреждения, но ее тело зажглось в ответ на его слова. Что ж, пусть ему будет хуже. Она не отступит. Глава 10 Тони страстно желал, чтобы Шеннон вновь оказалась в его постели, но она ухитрилась между приготовлением сэндвича и разговором о яичнице разрушить стену, разбудить воспоминания, которые лучше оставить в прошлом. Это отвлекало. Причиняло боль. Ни к чему не вело. И теперь в нем бушевала злость. — Ну, и что это будет? Секс здесь или в твоей комнате? — поинтересовался он. Шеннон не дрогнула, не ушла. Ее мягкая рука по-прежнему лежала на его руке. Она смотрела на него, и в ее глазах за стеклами очков плескалась печаль. — К этому ты шел всю неделю? Тони перевел взгляд на ее пеньюар. Кружево спускалось на грудь, которую его руки жаждали познать вновь. — Я с самого начала ясно сказал, чего хочу. — Ты в этом уверен? — резко спросила она. Шеннон соскользнула со стула, обошла стол и приблизилась к нему, стуча каблучками по кафельному полу. Полы ее пеньюара коснулись его ноги. — Не путай меня с твоей матерью, — потребовала она. — Боже правый, ни в коем случае. — Тони посадил Шеннон к себе на колени и склонил голову, полный решимости доказать ей это. — Подожди. — Она остановила его, положив руку ему на грудь. Ее ладонь остудила горячую кожу мужчины, успокоила и возбудила одновременно. Эта женщина всегда была клубком противоречий. — Ты пережил страшную травму в очень юном возрасте. Никто не должен терять родителей. Мне очень хотелось бы, чтобы этого не было. — Мне тоже. — Скажи, не потому ли ты помог мне, одинокой женщине с ребенком, что хотел успокоить дух твоей матери? А может быть, ты пытался таким образом прогнать призраков, которые мучают тебя? Боль подлила горючего в его и без того пылающую душу. — Ты, наверное, провела много времени, размышляя об этом? — горько усмехнулся Тони. — То, что ты говорил сегодня днем и сейчас, заставило меня задуматься. — Ну спасибо за психоанализ, — сказал он хрипло. Ему хотелось, чтобы Шеннон ушла. — Я предложил бы тебе плату за сеанс, но в таком случае мы опять начнем ссориться. — Похоже, ты напрашиваешься именно на это. — Ее взгляд смягчился, в нем появилось сочувствие, и это сочувствие проникло в сердце Тони. — Извини, если я сказала лишнее и задела тебя за живое. За живое? Она выпустила наружу его эмоции. Тони словно опять слышал выстрелы — в него, в братьев, в мать… По-видимому, ему необходима хорошая пробежка по берегу. Так в чем проблема? Берег рядом. Шеннон соскользнула с его колен, и он ощутил острый укол разочарования. Но женщина не ушла. Она взяла его за руку. — Шеннон, — процедил Тони сквозь зубы. — Я еле сдерживаюсь. Так что, если ты против немедленных занятий любовью, иди в свою комнату. Она не отпускала его. Холодная, спокойная. — Ты не знаешь, что делаешь. Зачем тебе хоть капля того зла, которое во мне бушует? Она наклонилась, медленно и осторожно, и прижала губы к его губам. Никаких движений. Только соединение губ и рук. — Шенни, — прошептал он, — прикажи мне уйти. — И не надейся. У меня появился вопрос. — Валяй! — Тони приготовился к новой эмоциональной пытке. Она положила его руку себе на грудь: — У тебя есть презерватив? Облегчение захлестнуло его, как приливная волна. — Черт, конечно! Целых два, в моем бумажнике. Я предчувствовал, что взрыв может произойти в любую секунду. А для меня самое важное — твоя безопасность. Тони встал и подхватил ее на руки. Шеннон мурлыкнула в знак одобрения, обняла его за шею и раскрыла губы для поцелуя. Мягкое прикосновение ее груди довело Тони до исступления. Сладость губ Шеннон, ее самой внушила ему желание овладеть ею немедленно, прямо здесь, на столе. Он провел губами по ее подбородку, вниз, до ключицы. Запах лавандового мыла напомнил ему, как они вместе стояли под душем. — Надо бы пойти наверх, — пробормотал он. — Кладовка ближе. — Шеннон куснула его нижнюю губу. — И там пусто. Можно запереть дверь. Ты мне нужен немедленно. — Ты уве… — Молчи. — Ее руки скользнули под его рубашку. — Я хочу тебя. И не собираюсь ждать. Тони понес ее к кладовке. Шеннон целовала его шею, подбородок, шептала слова любви, и он шел быстрее, быстрее. А ее светлые волосы летели за ними. Изящные ночные туфельки едва держались на пальцах ног. Тони плечом толкнул дверь и вошел в кладовку размером с маленькую спальню. Воздух был пропитан ароматом сухих трав, запахом земли. Он снял с Шеннон очки и положил их на полку, рядом с бутылками с водой. Дверь закрылась, все погрузилось во тьму, и его чувства обострились. Шеннон потянулась к выключателю, но Тони остановил ее: — Мне не нужен свет, чтобы тебя видеть. Твое прекрасное тело впечаталось в мою память. — Его пальцы скользнули по ее ноге, распахнули пеньюар. — Я сыта твоей сдержанностью. Верни мне моего ласкового Тони. — Ее хриплый голос наполнил кладовку зовом вожделения. Он сжал бедра женщины, откинул ее голову назад, прокладывая губами путь к груди. Затем легким движением сбросил пеньюар с ее плеч и нашел сосок. Зачем, ну зачем ему свет? Тони изучил ее тело, знал, как дразнить, и возбуждать, и услаждать ее. Жадными руками Шеннон сорвала с него рубашку. Прохладный воздух остужал его спину, тепло Шеннон согревало его грудь. Тони погладил ее мягкий живот, поддел пальцем кромку трусиков. Он осторожно тянул тонкую ткань, пока трусики не оказались на полу. Шагнув ближе, он положил руку Шеннон на застежку своих джинсов. Радость от ее прикосновения охватила Тони. Шеннон. Наконец-то. Это Шеннон. Он расстегнул джинсы. А она ласкала его — слаще, слаще с каждым движением. Тони закрыл глаза. Рука Шеннон опустилась к нему в карман и достала бумажник. Раздался легкий треск — она открыла пакетик. Ее ловкие пальцы с удивительной точностью натянули на него презерватив. — Пора, — прошептала Шеннон, — на стуле или у двери — не важно, лишь бы ты оказался внутри меня. Растущее желание подавило последние остатки его сдержанности. Тони хотел ее. Жаждал. Он прижал женщину к двери. Шеннон торопила Тони. Она обвила его ногами и раскрылась ему навстречу. Туфельки упали на пол, но она, кажется, не заметила. Он вздохнул и вошел в Нее. Бархатное тепло окружило Тони, позвало глубже, искры засверкали перед глазами. Никогда еще он не испытывал ничего подобного. Мужчина готов был упасть на колени. Тони сосредоточился на Шеннон. Он проникал в нее все глубже, ласкал, ловил подтверждения того, что экстаз женщины равен его экстазу. Шеннон дышала все учащеннее, все громче стонала от наслаждения. Сладкие спазмы предупреждали Тони о приближении оргазма. Он сжал зубы, пытаясь продлить наслаждение. Шеннон прижалась лицом к его шее и шептала: «Да, да», — в унисон с его пульсом. Она оттолкнулась от двери и на пике блаженства впилась зубами в его плечо. Запах их единения слился с запахом земли, который ощущался в кладовке. Наконец Тони мог расслабиться. Волна наслаждения росла, шумела в ушах. Он слишком долго был вдали от Шеннон. Развязка ударила его подобно шторму. Его сердце еще сильно билось, когда они пришли в себя. В кладовке? Во имя неба! Едва ли он сможет теперь держаться в стороне от Шеннон. Такая политика не принесла пользы ни ему, ни ей. Но если им суждено оставаться вместе, он добьется того, что их следующая встреча будет фантастической. Солнечные блики играли в прозрачной воде бассейна. Шеннон натянула на сына майку и обула его в малюсенькие сандалии. Она провела утро, плескаясь в бассейне с Колби и сестрой Тони, но даже умиротворяющее журчание воды в фонтане не успокоило ее. После кладовки они с Тони заперлись в ее комнате и долго и обстоятельно занимались любовью. Кожа помнила, как его щетина терлась о ее грудь, живот, бедра. Чего еще она может хотеть? Ей стоило бы поспать, а не спрашивать себя, когда же она снова останется с Тони наедине. Впрочем, сначала надо найти его. Он ушел через балкон, когда утреннее солнце только начало подниматься над горизонтом. Теперь оранжевый шар висит прямо над головой, а от Тони ни слуху ни духу. Может быть, он избегает ее, боясь, что она снова попытается разговорить его? Тони не скрывал, что воспользовался сексом, стараясь отвлечься от болезненной темы. И Шеннон не могла порицать его, потому что сама прибегала к подобной уловке. Но как это повлияет на срок их возвращения домой? Колби потянул ее за подол: — Хочу кино. — Я подумаю, родной. Колби был буквально околдован большим домашним кинотеатром. Элоиза Лэндис прикрыла глаза. Она сидела около них в шезлонге с книгой в руках. — Я могу пойти с малышом, если ты хочешь остаться. — Но ты читаешь, — возразила Шеннон. — Кроме того, ты уезжаешь после обеда. Тебе надо собраться. — Неужели ты думаешь, что гости Энрике Медины сами пакуют свои чемоданы? Будь реалисткой. — Элоиза усмехнулась. — У меня еще много времени. И потом, мне нужно посмотреть новый фильм, чтобы понять, стоит ли библиотеке приобрести его. Шеннон уже знала, что Элоиза — библиотекарь, а ее муж — архитектор, специализирующийся на реставрации старинных зданий. — Но в кинозале может не быть фильма, который ты… — Она оборвала себя. — Впрочем, у них наверняка есть то, что тебе нужно. — Немного смущает, правда? — Элоиза помолчала. — Когда я росла, у меня ничего этого не было. Подозреваю, что и у тебя тоже. Шеннон потерла руки. Ей стало холодно, несмотря на жаркую погоду. — Что ты делаешь, чтобы не дать всему этому завладеть тобой? — спросила она. — Дело в том, что я еще не решила, как мне быть. Я познакомилась с родным отцом всего несколько месяцев назад. — Элоиза повернула голову, посмотрела на величественное здание и нахмурилась. — А теперь королевская история стала достоянием общественности. Про меня никто не знает. Пока. Поэтому мы с Джоном приехали сюда — поговорить с Энрике и его юристами, принять превентивные меры. — Извини. — Тебе не за что извиняться, Шеннон. Пойми, нет ничего странного в том, что роскошь немного затягивает. Займись чем-нибудь, чтобы успокоиться. И позволь мне посмотреть кино вместе с твоим сыном. Все в порядке. Шеннон никак не могла принять решение. Последние две недели она не так уж много времени провела с Колби. И материнский инстинкт подсказывал ей, что это нехорошо. — Мама, пожалуйста. — Колби подошел к Элоизе. — Я люблю Лизу. Шеннон кивнула сводной сестре Тони: — Ну, если ты совершено уверена… — Колби — прелесть. И потом, я думаю, что он уснет, не досмотрев фильм даже до середины. Я рада проводить время с ним. — Элоиза загадочно улыбнулась и потрепала мальчика по волосам. — Мы с Джоном надеемся, что когда-нибудь у нас будут свои детишки. — Спасибо. С благодарностью принимаю твою помощь. — Шеннон прекрасно помнила, что значит быть молодой, влюбленной, полной надежд на будущее. — Надеюсь, мы сумеем поговорить до твоего отъезда? — Не тревожься, — подмигнула Элоиза. — Мы еще обязательно встретимся. Шеннон, улыбаясь, притянула к себе малыша. Колби вырывался из материнских объятий: — Я иду. Шеннон поцеловала его в лобик: — Слушайся миссис Лэндис. Элоиза взяла мальчика за руку: — Все будет хорошо. Колби помахал маме рукой и больше не оглянулся. Шеннон слишком нервничала и не стала принимать ванну или ложиться спать. Она посмотрела на бассейн и сняла халат. Самое разумное — немного поплавать. Молодая женщина нырнула с закрытыми глазами, выплыла на поверхность и легла на спину. Шеннон открыла глаза — боже праведный! — Тони в черных шортах стоял у бассейна. Ух! У нее перехватило дыхание. Его бронзовая грудь напомнила ей ночь, проведенную с ним, сначала в кладовке, а потом в роскошной спальне. Она не забыла аромат трав и запах земли. Кто бы мог подумать, что они станут символами любви? Его глаза пристально, с явным восхищением изучали купальник Шеннон. Тони восторгался ею, была на ней черная форма официантки или вечернее платье. О, с каким рвением он прокладывал путь в ее сердце и в ее жизнь! Шеннон медленно подплыла к нему: — Колби в порядке? — Наслаждается фильмом и попкорном. — Тони присел на краю бассейна. — Хотя, судя по тому, как часто опускается его головка, он вот-вот заснет. Она удержалась и не спросила Тони, что он делал с тех пор, как покинул ее рано утром. — Извини, что я отсутствовал так долго. Я собирался быть твоим рыцарем, но сбился с пути. А с моей женщиной следует обращаться как с принцессой. Его принцесса? От неожиданности Шеннон выпустила бортик бассейна. Тони ловко выдернул молодую женщину из воды и усадил рядом с собой. Он оглядел ее целиком — от мокрых волос до пальцев ног. И явно остался доволен. Затем Тони погладил ее подбородок рукой со шрамами — напоминанием о том времени, когда он был матросом. — Ты готова принять рыцаря и стать его принцессой? Глава 11 Пять минут спустя Тони, обнимая Шеннон за талию, вел ее к теплицам. Разогретая солнцем кожа женщины через тонкую ткань пляжного халата передавала тепло его руке. Он надеялся вскоре любоваться ею без этого барьера. Тони потратил утро на поиски романтической обстановки для их следующей встречи. Найти на этом острове место, где их никто не потревожит, было не так просто, но Тони был упорен. И теперь его переполняли радостные предчувствия. Он собирался привести отношения с Шеннон в порядок. Она заслуживала того, чтобы с ней обращались как с принцессой, и он имел возможность это обеспечить. Теперь ему стали ясны способы сделать их отношения романтическими и на континенте, после того как закончится срок пребывания на острове, обещанный отцу. Шеннон шла за ним по каменистой тропинке, все дальше от главного здания. За деревьями виднелся стеклянный дом. — Куда мы идем? — спросила она. — Скоро узнаешь. Довольно далеко от берега рос большой дуб. Судя по толщине ствола, ему было не менее ста лет. В свое время король Энрике по соображениям безопасности распорядился вырубить много деревьев. Тони умолил отца оставить этот дуб, чтобы залезать на него. Король с ворчанием согласился. Тони отодвинул ветку, вспугнув стайку бабочек: — Это теплица. Могу я пригласить тебя на ланч? Ты увидишь чудесные цветы. В этот момент начался дождь. — Веди меня. Шеннон накинула на голову капюшон пляжного халата и пошла рядом с Тони. Он взбежал по ступенькам теплицы, открыл двойную дверь, спугнув при этом воробья, который взлетел под стеклянный потолок. Тони быстро огляделся и убедился, что тут все сделано именно так, как он приказал. — Боже мой, Тони! — воскликнула Шеннон, оглядывая цветочное великолепие и вдыхая потрясающий аромат. — Это фантастика! Она сбросила с головы капюшон и пошла в глубь теплицы, где ее ждала симфония запахов и цветов. Из динамиков негромко звучала классическая музыка. Журчал мраморный фонтан. Вода струилась из пасти змеи, обвившей какого-то древнеримского бога. Пальмы и кактусы в кадках выстроились вдоль стен. На искусственных скалах стояли корзины со срезанными цветами. Шеннон не могла не оценить прелесть созданного свергнутым королем сказочного убежища. Мерный стук дождя по крыше только добавлял лиризма. Она замедлила шаги и увидела, что Тони со страстью смотрит на нее. — Мы одни? — спросила Шеннон. — Совершенно одни, — подтвердил он, указывая на маленький круглый столик с вином и закусками. — Попробуй. Здесь есть фаршированные устрицы, жареные кальмары, овощи, маслины и сыр. Она прошла мимо Тони, не задев его, но так близко, что магнетизм усилился и ей захотелось прильнуть к нему. Молодая женщина отломила кусочек сыра и положила в рот. — Тебе должен понравиться выбор напитков. — Тони взял в руки бутылку, стоявшую на середине стола. — Красное вино страны басков или, может, шерри с юга Испании? — Красное, пожалуйста. Но можно немного подождать с едой? Я хочу сначала все осмотреть. — Я надеялся, что ты скажешь именно это. — Он передал ей наполненный до половины хрустальный бокал. Шеннон отпила чуть-чуть, глядя на него поверх края бокала: — Идеально. — Есть еще кое-что. — Тони переплел свои пальцы с пальцами Шеннон и повел ее за металлический экран, установленный в углу. Там стоял шезлонг. Все вокруг было усыпано лепестками цветов. Это было так красиво, что на глазах молодой женщины выступили слезы. Тем не менее ее по-прежнему пугало крепнущее желание довериться своим чувствам, поверить Тони. Чтобы скрыть от него, что она не владеет собой, Шеннон бросилась к хрустальной вазе с цветами и зарылась лицом в букет: — Какое удивительное сочетание ароматов! — Этот букет составили специально для тебя. Каждый цветок что-то символизирует. Растроганная усердием, с каким Тони готовил это свидание, Шеннон повернулась к нему: — Ты как-то сказал, что хотел бы осыпать меня цветами. — Именно эту идею я постарался воплотить. — Он обнял ее за талию. — И я очень внимательно следил, чтобы не было никаких шипов. Только наслаждение. Если бы в жизни все было так просто… — Ты уверен, что сюда никто не придет? — Шеннон поставила бокал на край стола и обняла его за шею. — И что здесь нет телекамер и фотоаппаратов? — Совершенно уверен. Камеры расположены только снаружи. Я отпустил обслуживающий персонал, а наши охранники не страдают любопытством. Он прижал ее к себе, и она немедленно ощутила силу его эрекции. — Ты все предусмотрел. — Шеннон хотела этого, хотела его, но… — Мне не нравится быть предсказуемой. — Ты какая угодно, только не предсказуемая. — Тони прикоснулся к влажной пряди ее волос. — Есть еще вопросы? Она вдохнула цветочный аромат, надеясь, что он придаст ей храбрости: — Кто быстрее разденет противника? — Этот вызов я не могу не принять. — Тони снял с нее пляжный халат. Шеннон тряхнула головой и прильнула к нему как раз в тот момент, когда он прижал свои губы к ее губам. Пальцы Тони быстро справились с завязками верхней части ее купальника. Маленькие треугольники упали на пол. Она поцеловала его ухо в том месте, где был маленький круглый шрам. Он как-то упомянул, что это — последствие детской шалости. Шеннон позволила эротическим фантазиям овладеть ею. Она быстро сняла его широкие шорты и заглушила голос разума, который убеждал ее не забывать о прежних ошибках и быть осторожной. — Это было очень давно, — пробормотал Тони и стащил с нее нижнюю часть купальника. — Правда? — Шеннон отбросила трусики в сторону и мысленно пожелала, чтобы и прочие барьеры можно было отбросить так же легко. — Прошло меньше восьми часов с тех пор, как ты ушел из моей комнаты. — Очень давно. Она провела пальцами по его мускулистой груди, по плоскому животу. Затем прижалась губами к плечу, поцеловала его руку. Ее губы коснулись татуировки на запястье — морского компаса. — Меня всегда интересовало, почему ты выбрал именно этот рисунок. Тони напрягся: — Он символизирует возможность найти дорогу домой. — Я так мало о тебе знаю. — Беспокойство вновь охватило женщину. — Эй, мы же специально убежали сюда. Все остальное может подождать. — Тони снял с нее очки и положил на стол. Потом он вытащил из букета орхидею, провел цветком по носу Шеннон, по щекам, по шее. У нее подкосились ноги. Она села на край шезлонга, заткнула орхидею за ухо и полулегла. Тони вынул из вазы длинный стебель с синими бутонами и погладил им руку Шеннон, каждый палец в отдельности, а затем и живот. — Синий шалфей, — прошептал он, — потому что я думаю о тебе день и ночь. Его слова взволновали женщину не меньше, чем прикосновения цветка. А Тони продолжал дразнящие ласки. Серебристой лилией он гладил ее ключицу и грудь. — Шеннон, — проговорил он торжественно, — я выбрал лилию, потому что ты прекрасна. Цветком он чертил сужающиеся круги на ее груди, пока не добрался до соска. Тело Шеннон напряглось, спина изогнулась от сладостного предчувствия, а Тони занялся второй грудью, повторяя искусительный рисунок. Она потянулась к нему, обхватила за плечи, стараясь притянуть к себе: — Тони… Он осторожно отвел ее руки: — Не трогай меня, или я остановлюсь. — Тони положил лилию на ее раскрытую ладонь. Его темные глаза светились. — Коралловая роза — символ страсти. Розе предстояло ласкать ее живот, все ниже, ниже. Голова Шеннон откинулась назад, глаза закрылись. Ее волновало одно: как далеко он решится зайти? Нежное щекотание продолжалось — по внутренней стороне бедра, все смелее и смелее. С ее губ вырвался хриплый стон. А он не останавливался. Бедра Шеннон раздвинулись, открывая дорогу цветку, предоставляя свободный доступ Тони. По коже побежали мурашки. Тело трепетало от искушения. Теплое дыхание коснулось ее живота, и место розы заняли его губы. Он сливался с ней, потом отступал, а давление внутри нее росло и билось… И расцветало. Крик наслаждения сорвался с ее уст. Тони скользнул вверх и накрыл собой Шеннон. Ее руки упали ему на плечи, она притянула его к себе, предлагая усилить напор. Тони наполнил ее и ритмично задвигался. Шеннон удивилась, почувствовав, что желание поднимается на лихорадочную высоту. Вскрикнув, она впитывала в себя ощущения: его грудь на ее груди, шелковистые лепестки на ее спине. И запахи. Она вдыхала смесь ароматов цветов, секса и земли теплицы. Она гладила его спину, широкую, сильную и удивительно нежную. Тони прокладывал себе дорогу не только в ее тело, но и в ее сердце. Как могла она сопротивляться? Шеннон старалась убедить себя, что это всего лишь физическое притяжение, но в глубине души знала, что этот мужчина значит для нее гораздо больше. Чувствуя приближение развязки, она прижала руки к лопаткам Тони. — Расслабься, и я подхвачу тебя, — прошептал он, и она поверила ему. Впервые за столь долгое время Шеннон доверилась без оглядки. Взрыв внутри нее разрушил все барьеры. Наслаждение наполнило каждую ее клеточку. Мышцы вздулись на спине Тони, и его стон ознаменовал вершину наслаждения. Шеннон смотрела на небо, и слезы затуманивали ее взгляд. Она теснее прижалась к Тони, понимая, что больше не может ничего скрывать. Она доверила ему свое тело. Теперь пришло время доверить свою тайну. Глава 12 Тони наблюдал, как Шеннон разговаривает по телефону с Колби. Она хотела еще побыть в их цветочном убежище, но сначала решила проверить, что делает ее ребенок. Дождь заканчивался. Солнечные лучи пробивались сквозь туман, проникали в теплицу. Он вернул Шеннон в свою постель и в свою жизнь и поклялся все сделать для того, чтобы удержать ее там. Их влечение друг к другу, их духовная связь — все это было удивительно. Шеннон спокойно восприняла ненормальный стиль жизни его семьи, она осталась верна своим скромным привычкам, несмотря на его богатство… Он нашел женщину, которой мог доверять, с которой был готов прожить жизнь. Возвращение на остров оказалось полезным, потому что именно тут Тони понял, насколько нечувствительна Шеннон к подобным приманкам. Именно здесь, при ярком свете дня, он увидел правду. Они должны пожениться. Это решение казалось ему единственно верным. Оставалось удивляться, почему он не пришел к нему раньше. Тони знал, что он небезразличен Шеннон. И брак с ним решит все ее проблемы. У него созрел план. Сегодня вечером, когда их любовь среди цветов будет еще свежа в ее памяти, он приведет Шеннон в церковь и сделает ей предложение при свете свечей. Но как заставить ее сказать «да»? — Няня говорит, Колби только что проснулся и она кормит его. — Шеннон вернула Тони телефон и устроилась в шезлонге рядом с ним. — Спасибо, что не дразнишь меня за то, что я беспокоюсь о мальчике. Я не могу не беспокоиться, когда его нет рядом. — Я бы тоже беспокоился, если бы он был моим сыном, — ответил он и, заметив удивление на ее лице, продолжил: — Что тебя поразило? — Я не хотела тебя обидеть. — Она погладила его грудь. — Просто это очевидно: ты и Колби не очень понимаете друг друга. Эту ситуацию необходимо изменить, если он хочет стать частью жизни Шеннон. — Я никогда не предам ни малыша, ни тебя, как это сделал его отец. Молодая женщина вздрогнула, и Тони физически ощутил, как она замкнулась. А он мечтал разрушить все барьеры между ними. — Эй, Шеннон, останься со мной. — Он дотронулся до ее обнаженного бедра. — Я уже спрашивал, не бил ли тебя муж, и ты ответила, что нет. Ты сказала неправду? Шеннон выпрямилась и подобрала с пола купальник. — Давай оденемся, потом поговорим, — бросила она. Тони надел шорты. Шеннон завязывала купальник на шее с преувеличенной аккуратностью, все время глядя в пол. Волосы закрыли ее лицо. Но когда Тони уже отчаялся получить ответ, она отбросила волосы назад и заговорила: — Я сказала тебе правду. Нолан никогда не поднимал на меня руку. Но кое-что я должна тебе рассказать, чтобы ты понял, почему мне так трудно принимать помощь. Меня воспитали в убеждении, что брак — это навсегда. Тони предчувствовал, что к концу разговора ему захочется вытрясти из Нолана Кроуфорда душу, хотя этого типа уже нет в живых. Шеннон сняла с волос кораллово-красный лепесток и растерла его: — Жизнь с Ноланом не была безоблачной. Но могла ли я уйти от человека только потому, что ему не нравилось, как я развешиваю вещи в гардеробе? Знаешь ли ты, как люди смеялись надо мной, потому что меня огорчал запрет работать? Так распорядился Нолан. Он говорил, что хочет, чтобы мы проводили больше времени вместе. Кроме того, он препятствовал любым моим контактам с людьми. В конце концов я потеряла связь с моими друзьями. Ему было знакомо ужасное чувство оторванности от мира. Тем не менее Тони не мог не признать, что стремление его отца обеспечить безопасность своим детям отличалось от эгоистичного давления мужа на жену. В его душе закипала ярость. — Потом я забеременела, — продолжала Шеннон. — Разойтись с Ноланом стало еще труднее. Чувствуя себя совершенно беспомощным и от этого еще больше злясь, Тони протянул ей очки. Она слабо улыбнулась, надела очки, и это словно придало ей сил. — Колби было чуть больше года, когда у него поднялась температура. Я была с ним одна. Нолан всегда сам ходил с нами к врачу, постоянно повторял, чтобы я не беспокоилась о таких вещах, как медицинская страховка. Тот день подтолкнул меня к принятию решения. Я должна была позаботиться о сыне. Тони пытался согреть ее холодные руки. — Оглядываясь назад, я вижу множество признаков. Компьютер и сотовый телефон Нолана были на пароле. Если я спрашивала, кто звонит, он считал это вторжением в его личные дела. Но я хотела узнать побольше о его финансовом положении. Мне необходимо было удостовериться, что в случае нашего развода будущее сына будет обеспечено… Я сумела разгадать пароль его компьютера. — Так это ты уличила Нолана в мошенничестве? Боже праведный, какая сила духа нужна, чтобы изобличить собственного мужа?! — Это было невероятно трудно, но я предоставила полиции факты. Нолан ограбил столько людей, что я не могла молчать. Его родители внесли залог, и Нолана выпустили до суда. Меня никто не предупредил… Когда он вошел в дом, у него в руках был пистолет. — Боже мой, Шеннон! Я знал, что он покончил с собой, но не предполагал, что ты была при этом. Мне очень жаль. — Это еще не все. Пресса не узнала всего. — Шеннон выпрямилась. — Нолан заявил, что убьет Колби, потом меня, потом себя. Она замолчала. На лбу Тони выступил пот. Он обнял ее за плечи и притянул к себе. Шеннон дрожала, однако нашла в себе силы продолжить. — В этот момент к дому подъехали его родители. — Она вздрогнула, ее лицо болезненно исказилось. — Нолан понял, что у него нет времени осуществить задуманное. Он заперся у себя в кабинете и только потом спустил курок. — Шеннон… — Тони готов был задохнуться от ужаса, но ради Шеннон держался спокойно. — Мне не хватает слов, чтобы утешить тебя. Ты прошла через ад… — Я не сказала свекру и свекрови, что он собирался сделать. Они потеряли сына. Я не могла причинить им новую боль. Глаза Шеннон были полны слез и отчаяния. Тони поцеловал ее в лоб, потом прижал к груди: — Ты благородно поступила, хотя он этого не заслужил. — Я это сделала не ради него. Что бы там ни было, Нолан — отец моего ребенка. — Она обняла Тони. — Колби придется жить с сознанием, что его отец был мошенником, но будь я проклята, если позволю сыну узнать, что собственный отец хотел лишить его жизни. — Ты отважно боролась за сына. — Тони погладил ее по спине. — Ты — хорошая мать и сильная женщина. Шеннон разбудила в нем воспоминания детства. Как мама, когда они бежали с Сан-Ринальдо, закутала его в серебристый плед и сказала, что этот плед его защитит. И оказалась права. Вот только ее этот плед защитить не смог… Шеннон вытерла глаза: — Слава богу, мне встретился Вернон. Я продала все, что у нас было, даже мое пианино, чтобы заплатить долги Нолана. Денег нам не хватало. Мы были на грани нищеты, когда Вернон нанял меня. Все остальные обращались со мной как с парией. Даже родители Нолана не захотели иметь с нами дело. Многие считали, что я знала о его махинациях и, наверное, припасала кое-что на черный день. Это было ужасно. Тони все понял. Он нашел свою женщину. Сегодня же он попросит ее стать его женой. Вот только она, судя по всему, не стремится опять выйти замуж. Три часа спустя Шеннон сидела на полу в своей комнате и вместе с Колби катала по рельсам деревянные поезда. Ветер с океана проникал через открытые двери балкона. Она больше никогда не позволит запереть себя в клетку, как это произошло во время ее замужества. После откровенного рассказа о прошлом ей необходимо было увидеть сына. Вернувшись к себе, Шеннон приняла душ, переоделась и больше не отходила от Колби. Последние двадцать четыре часа были невероятно напряженными. Тони поддерживал ее и при этом не давил. К тому же он был очень нежным любовником. Может ли она рискнуть и дать им еще один шанс, когда они вернутся на континент? Кто-то потянул ее за юбку и вернул к реальности. Колби смотрел на маму широко открытыми серо-голубыми глазами: — Я хочу есть. — Конечно, родной. Пойдем в кухню и что-нибудь раздобудем. — Она надеялась, что повар… то есть кулинар не будет возражать, так как сейчас с головой погружен в приготовление ужина. — Только сначала надо убрать игрушки. Шеннон потянулась за коробкой и услышала осторожное покашливание. Обернувшись, она увидела стоящего возле балконной двери Тони. У Шеннон перехватило дыхание. Она потерла вспотевшие руки о джинсы: — Как давно ты здесь стоишь? — Не очень давно. — Тони тоже принял душ и надел рубашку и брюки цвета хаки. — Я могу приготовить Колби ужин. Тони хочет побыть с ее сыном? Вот знак крутого поворота в их отношениях. Отказать ему значило сделать шаг назад. — Ты уверен? — Совершенно, — ответил он твердо. — Ну хорошо. — Шеннон вздохнула, — А я приберу здесь. — Ну что, приятель, договорились? — обратился Тони к мальчику. Колби посмотрел на него с опаской, но не отказался. — Отлично. — Шеннон встала. — Я только… Тони дотронулся до ее руки: — Когда ты рассказывала, что продала свое пианино, твой голос звучал очень грустно. В восточном крыле есть великолепный рояль. Элис или кто-нибудь из охранников проводят тебя, если захочешь поиграть. Захочет? У нее задрожали пальцы. Музыка была для Шеннон светом в окошке в период затворнической жизни с Ноланом. Как это мило со стороны Тони! — Я бы с удовольствием… Спасибо, что подумал об этом и что побудешь с Колби. Вот мужчина, которым следует дорожить. Горло Шеннон сжалось от эмоций. Антонио Медина, принц и миллиардер, опустился на колени рядом с Колби и стал убирать деревянные вагончики. — Твоя мама когда-нибудь готовила тебе «циклопа»? — Что такое «цик-лоп»? — с любопытством спросил мальчик. — Чем скорее мы уберем игрушки, тем скорее я тебе покажу. Шеннон прижала руку к сердцу. Тони легко поладил с Колби. Шеннон, получив у Элис инструкции, нашла восточное крыло и музыкальную комнату. Слишком скромное название для такого потрясающего места. Комната походила на круглый бальный зал с натертым до блеска полом и куполообразным потолком, улучшавшим акустику. Лучи заходящего солнца играли на хрустальных канделябрах. А инструменты… Шеннон бросилась в глубь комнаты, к арфе и прекрасному роялю. Она осторожно дотронулась до клавиш, попробовала сыграть гамму. Просто волшебство! Молодая женщина присела на скамейку и опустила руки на клавиши. И вдруг почувствовала, что за ней наблюдают. Она быстро обернулась. Энрике Медина смотрел на нее, сидя в кресле у окна. Несмотря на болезнь, свергнутый монарх излучал силу и властность. Собаки спали около него. На Энрике был черный костюм, прекрасно скроенный, но несколько широковатый. Король похудел еще больше. — Не обращайте на меня внимания. Неужели Тони нарочно послал ее сюда, зная, что король тут? Вряд ли, если принять во внимание натянутые отношения между отцом и сыном. — Я не хочу вам мешать, — пробормотала Шеннон. — Вы мне не мешаете. У нас еще не было случая побеседовать наедине. Шеннон ежедневно встречалась с королем, но, как правило, за обедом. Большую часть времени он проводил со своей дочерью. Но Элоиза вместе с мужем уехала сегодня после обеда, и Энрике, должно быть, стало грустно. Шеннон завидовала их родственной близости и остро тосковала по своим родителям. Ее жизнь была бы совершенно иной, если бы они были живы. Мама тоже любила музыку… Она с грустью погладила клавиатуру: — Кто играет на рояле? — Мои дети учились играть. Это входило в их образование. — Конечно, я могла бы догадаться. Тони умеет играть? Король хрипло рассмеялся: — Мой младший сын разбирает ноты, но он был очень непоседлив. Постоянно стремился поскорее убежать. — Могу себе представить. — Значит, вы хорошо его знаете. Мой средний сын, Дуарте, гораздо более дисциплинирован. Но музыка… — Энрике махнул рукой. — Он играл как робот. Шеннон очень хотелось узнать побольше о семье Тони. — А ваш третий сын, Карлос? Как он относился к урокам музыки? По лицу Энрике пробежала тень, но он быстро справился с собой: — У него был талант. Однако он стал хирургом… — Энрике помолчал, а затем спросил: — Мой сын вам небезразличен? Шеннон растерялась. Ей стоило бы давно понять, что этот проницательный человек ничего не говорит просто так. — Это очень личный вопрос. — Я с нетерпением жду того момента, когда вы перестанете смущаться и ответите на него. — Вы пользуетесь своей болезнью? Вам не кажется, что это немного цинично, сэр? Энрике засмеялся. Точно так же раньше смеялся Тони. — А вы не бесхребетное существо, — заметил он. — Это хорошо. Вы — отличная пара для моего упрямого младшего сына. Шеннон немедленно перестала сердиться на него. Какой отец не хочет видеть своих детей счастливыми? — Я благодарна вам за то, что вы приняли меня и моего сына в вашем доме и предоставили возможность познакомиться с вами. — Очень дипломатичный ответ, дорогая. Вы осторожны. Это разумно. Раскаяние — ужасная вещь, — добавил он мрачно. — Мне следовало раньше отослать семью с Сан-Ринальдо. Я тянул слишком долго, и Беатрис заплатила за это непомерную цену. — Такой поворот разговора насторожил молодую женщину. А Энрике продолжал: — В тот день, когда начался мятеж, всюду царил хаос. Мы решили, что все поедут одним путем, а я — другим. Я сумел скрыться, но мятежники настигли мою семью. Карлос был ранен, пытаясь спасти мать. — Тони… видел, как она погибла? — Антонио целый год снились по ночам кошмары. Потом он увлекся морем и серфингом. И с тех пор жил с надеждой покинуть остров. Шеннон живо ощутила пережитые этими людьми ужасы, их страшные потери. Когда Тони предлагал помощь, им руководило желание позаботиться о ней, а не сделать ее зависимой от него. Он не собирался все решать за Шеннон, как это делал ее муж. Тони просто хотел помочь ей, потому что был не в силах помочь своей матери. Теперь ей будет проще открыть ему свое сердце. Он, несомненно, примет ее стремление к независимости. Но она, со своей стороны, должна всегда помнить, сколько ему пришлось пережить и как на него повлияло пережитое. Антонио Медина и Тони Кастильо слились для нее в единое целое, и Шеннон больше не могла игнорировать истину. Она любила его. Неожиданно в комнату вошел Тони. Шеннон сделала шаг ему навстречу и испугалась, увидев, что его глаза холодны как лед. Он хмуро произнес: — Наша защита дала трещину. Глава 13 Шеннон вздрогнула: — Защита дала трещину? Где Колби? Она бросилась к Тони. Старый король схватил свою трость и встал. Энрике шел, держась за стену. Собаки мгновенно проснулись и побежали за ним. — Что случилось? — Колби в порядке. Никто не пострадал, но нас опять атаковала пресса. — Они обнаружили остров? — спросил старый король. — Нет, — ответил Тони, и в этот момент появилась Элис. — Это случилось в аэропорту, когда самолет Элоизы и Джона приземлился в Южной Каролине. Их уже ждали журналисты. Сердце Шеннон сжалось при мысли о новой волне газетной шумихи. — Может быть, переполох связан с семьей Лэндис? — Нет, — отрезал Тони. — Их спрашивали, как они провели время с королем, отцом Элоизы. Элис привезла инвалидное кресло: — Ваше величество, я отвезу вас в кабинет, чтобы вы могли поговорить с охраной. Король тяжело опустился в кресло. Собаки заняли свои места по бокам. — Спасибо, Элис. Я готов. Шеннон хотела пойти следом, однако Тони остановил ее: — Нам надо поговорить. — Что случилось? Она подошла ближе, надеясь на утешение, но он скрестил руки на груди: — Нас предал человек, который находится в этом доме. Сегодня после полудня отсюда позвонили на неизвестный номер. — Отсюда? Но у твоего отца бдительная охрана. — У нас есть запись службы безопасности касательно этого звонка. Тони нажал нужную клавишу, и на экране айфона появилось изображение женщины с телефоном. На женщине был белый пляжный халат, капюшон бы накинут на голову. Точно такой же пляжный халат, как у нее?! — Я не понимаю. Ты считаешь, это сделала я? Зачем мне предупреждать прессу? Его губы были плотно сжаты, а глаза… О боже, она прекрасно запомнила подобные осуждающие взгляды со времен ареста и смерти Нолана. «Спокойно, спокойно», — приказала себе Шеннон. Тони — не Нолан, к тому же у него есть причины быть подозрительным. Она вздохнула: — Я понимаю, что Энрике воспитал в тебе осторожное отношение к людям и к жизни. Но поверь, ничто не заставило бы меня так поступить. — Мне известно, что ты готова пойти на что угодно, лишь бы обеспечить будущее сына. Тот, кто выдал эту информацию прессе, получил солидное вознаграждение. Да, она могла пойти на что угодно ради Колби. Но Тони не в первый раз ошибается в оценке ее поступков. Шеннон хотела передать сыну не деньги, а нечто более ценное, например понимание, что нужно быть независимым, жить достойно. — Ты действительно думаешь, что я предала вас? — спросила Шеннон. — Что я подвергла остров и его обитателей опасности ради денег? — Злость и обида все больше овладевали ею. — Это мне никогда не было нужно. Мы с сыном прекрасно проживем без вас и вашего кинозала. — Она схватила его за руку. — Отвечай же, черт побери! — Я не знаю, что думать. — Тони потер переносицу. — Может быть, это вышло случайно? Ты позвонила приятелю, потому что заскучала по дому, а этот приятель нас продал. Но у нее нет приятелей. И кажется, Тони тоже нет… — Я не собираюсь перед тобой оправдываться. Либо ты доверяешь мне, либо нет. Он обнял ее за плечи: — Я хочу, чтобы у нас было общее будущее. Боже мой, Шеннон, я собирался сегодня вечером просить тебя стать моей женой. Я хотел привести тебя в церковь и сделать предложение. Не случись этого кошмара, Шеннон была бы на седьмом небе от счастья. Сегодня вечером она праздновала бы свою помолвку, потому что, конечно, сказала бы «да». Но теперь это уже невозможно. — Ты считаешь, что мы можем пожениться, хотя не доверяешь мне? — Предательство Тони жгло душу. — Тебе следовало добавить в твой букет несколько азалий. Говорят, они символизируют недолговечную страсть. Она высвободилась из его искусительных объятий. Рана ее ширилась, болела. — Черт возьми, Шеннон! — Тони сделал шаг к ней. — Остановись! — Она вытянула руку. — Не подходи ко мне. — Куда ты собралась? Мне надо знать, что ты в безопасности. — Вы уже установили сигнализацию в моей квартире? Тони кивнул: — Но запрет на распространение информации еще не наложен. Новая волна скандалов в связи с происхождением Элоизы… — Новые замки и сигнализация пока сойдут. Мне надо найти Элис и попросить ее сделать нужные приготовления. — Шеннон вздернула подбородок. Теперь, когда сердце женщины было разбито, у нее не осталось ничего, кроме гордости. И ребенка. — Мы с Колби возвращаемся домой. * * * — Где Шеннон и ее сын? Вопрос отца как молотком ударил по и без того тяжелой голове Тони. В кабинете отца он налил себе немного коньяку, не желая пить баскское вино, которое будило воспоминания. Шеннон в его объятиях, аромат цветов… — Ты прекрасно знаешь, где они. Тут ничто не проходит мимо тебя. Последние два часа отец и сын обсуждали последствия случившегося. Пресса неистовствовала. Известие о родстве Элоизы с семьей Медина подогрело страсти. Тони было больно думать, что Шеннон имеет к этому какое-то отношение, хотя он пытался утешиться мыслью, что все произошло случайно. Если она поступила неосторожно, он мог бы ее простить. Шеннон трудно учесть все требования безопасности столь высокого уровня. Если бы она призналась, у них был бы шанс. Старый король отвернулся от компьютера: — По-видимому, я знаю не все, что происходит в моем доме. Я доверяю кому-то, кому не следует доверять. — Тони попытался сказать что-то, но Энрике нетерпеливо перебил его: — Не будь глупцом. Не действуй импульсивно. Думай головой, а не сердцем. — Как всегда поступал ты? — не выдержал Тони. У него не было сил выносить словесные игры отца. — Спасибо, не надо. Обещанный месяц пройдет, и ноги его больше не будет на этом острове. Раньше воспоминания о жизни здесь были невеселыми, теперь они выворачивали его наизнанку. Энрике наполнил свой стакан и тут же опорожнил его. — Я доверился сердцу, когда покидал Сан-Ринальдо. Я так боялся за жену и сыновей, что не до конца продумал план побега. Непоколебимый Энрике признает, что совершил ошибку? Тони потребовалось несколько секунд, чтобы переварить это событие. — Ты решил сыграть роль приманки? — усмехнулся он. — Звучит очень благородно. — Не в этом дело. — Энрике опять наполнил стакан и задумчиво смотрел на янтарную жидкость. Во время болезни король ни разу не проявил слабость, но сейчас он был беззащитен перед призраками прошлого. Тони никогда не видел его таким. — Я самовлюбленно решил, что мой план идеален. Я руководствовался сердцем, а эти убийцы прекрасно знали, как воспользоваться моими слабостями. Тони отставил свой стакан, не выпив ни капли. Сочувствие к отцу обожгло его. Он вдруг понял, каково сейчас приходится старику. Понял потому, что одна женщина заставила его посмотреть на Энрике с совершенно иной стороны. — Ты сделал тогда все, что мог. Сможет ли он сказать то же самое о себе, если речь зайдет о Шеннон? — Я хотел все исправить, поселившись на этом острове. Я изо всех сил старался обеспечить надежное убежище моим сыновьям. — Но мы отказались от защиты. — Это не важно. Уезжая, вы увозили с собой умение постоять за себя, проложить себе дорогу в этом мире. И я горжусь вами. Простые слова Энрике потрясли Тони. Отец не сказал ничего, ранее не известного, но в нем родилось и окрепло нечто новое. Понимание. Мать связала ему серебристый плед, чтобы он чувствовал себя защищенным. Так же поступил и отец. Пусть его методы не были идеальными, но ведь и ситуация отнюдь не была нормальной. Это понимание, вероятно, отразилось на его лице, потому что отец одобрительно улыбнулся: — А теперь, сынок, подумай о Шеннон, призвав на помощь логику, а не порывы влюбленного мальчишки. Влюбленный мальчишка? Увы, это была правда. Тони любил ее, и это чувство затуманило его разум. Он любит Шеннон, а потому следует успокоиться и вспомнить все, что ему о ней известно. — Она от природы осторожная женщина, — начал Тони, — и не сделает ничего, что может повредить ее сыну. Если бы она хотела куда-то позвонить, то спросила бы у тебя или у меня, безопасно ли это. — И какие же выводы ты делаешь? — Мы не видели лица звонившей женщины. На ней был пляжный халат Шеннон. Следовательно, звонил человек, до тонкостей знающий нашу охранную систему и сумевший не показать свое лицо. Это женщина с похожей фигурой. Женщина, которая преследует свою выгоду и не слишком предана семье Медина. — И вдруг его осенило. — Элис?! — Я бы поставил на нее. — Грозная ярость в голосе Энрике не предвещала ничего хорошего. — Ведь это она заказывала одежду для Шеннон. Ей ничего не стоило купить такой же халат… Значит, Шеннон не сделала ничего дурного. — Боже! — воскликнул Тони. — А не она ли навела «Глобал интрудер» на Дуарте? Как они смогли узнать его на фотографии? — Он положил руку на плечо отца. В первый раз за четырнадцать лет. — Где, к дьяволу, сейчас Элис? — Оставь Элис мне. — Король опять взял командование на себя. — Разве у тебя нет более срочного дела? Тони посмотрел на часы. До отплытия катера осталось всего пять минут. Гудок катера возвестил о готовности к отплытию. Команда стояла по местам. Шеннон с Колби на руках в последний раз взглянула на экзотический остров. Отъезд дался ей гораздо труднее, чем она полагала. Как она сможет жить в Галвестоне, где все будет напоминать о Тони? Придется начинать все сначала где-нибудь в другом месте. — Мама! — Колби погладил ее по лицу. Она выдавила из себя жалкую улыбку и сосредоточилась на милом личике сына. — Я в порядке, родной. Все у нас будет хорошо. Давай поищем дельфинов. — Нет, — сказал малыш. — А почему Тони бежит? Он поедет с нами? Что?! Она посмотрела туда, куда указывал пальчик ребенка. Тони мчался по причалу и что-то кричал, но из-за рева мотора Шеннон не могла разобрать, что именно. Она не решалась надеяться. Но ведь он всегда был непредсказуем. Тони остановился, сгруппировался… О боже, неужели он собирается в самом деле… Ох! Ее сердце перестало биться, пока он летел по воздуху. Тони прыгнул на палубу с точностью и уверенностью опытного моряка и пошел к Шеннон ровными четкими шагами. Он протянул ей букет морских водорослей, с которых еще стекала вода: — Тебе придется напрячь воображение, так как у меня было мало времени. Представь, что это темно-красный гиацинт. Этот цветок символизирует просьбу о прощении. Я надеюсь, что ты примешь его вместе с моими извинениями. — Продолжай. Я тебя слушаю. Но Шеннон не взяла так называемый гиацинт. Тони должен сказать еще кое-что после того, что заставил ее пережить. Колби вытянул ручки, требуя внимания Тони. Он подмигнул мальчику и протянул ему длинную водоросль, которой тот немедленно принялся размахивать, как флагом. Успокоив Колби, Тони сосредоточился на Шеннон. — Я был идиотом, — признался он. Океанские брызги намочили его и без того непослушные волосы. — Я должен был бы знать, что ты не сделаешь ничего, что может причинить вред Колби или моей семье, А если бы ты сделала что-то подобное случайно, то немедленно сообщила бы об этом. Да, теперь она услышала все, что хотела услышать. — Что заставило тебя изменить мнение обо мне? Или ты нашел еще одну запись камер наблюдения, свидетельствующую о моей невиновности? — Я поговорил с отцом. Он заставил меня как следует подумать. Разобравшись, я понял, что журналистам звонила Элис. Возможно, и первое сообщение — дело ее рук. Пока у нас нет доказательств, но мы найдем их. Элис? Возможно. Тони погладил Колби по голове. Потом повернулся и посмотрел Шеннон в глаза: — Но все это не имеет значения, если ты мне не веришь. Шеннон обдумывала его слова. Этот момент определит всю ее дальнейшую жизнь. — Я понимаю, что ты рос в необычных условиях, и это наложило на тебя отпечаток. Но я не могу постоянно жить в страхе. Ты можешь опять оттолкнуть меня только потому, что тебе покажется, что я тебя предаю. — Она взяла его за руку. — Столько людей отвернулось от меня! Я не собираюсь всю жизнь доказывать тебе свою невиновность. — А я и не жду от тебя этого. Ты совершенно права. А я ошибался. Мои чувства к тебе меня испугали. Но боязнь потерять тебя оказалась гораздо страшнее. — Что именно ты хочешь сказать? — Шеннон необходимо было, чтобы он четко произнес каждое слово, каждое обещание. — Моя жизнь сложна и сумбурна, в ней больше «против», чем «за». Элис способна рассказать журналистам все, что ей известно, и если это произойдет, нам придется туго. Жизнь со мной не будет легкой. Но я надеюсь, что ты согласишься носить имя Медина. — Тони опустился перед ней на колени, держа в руках водоросли, которые теперь навсегда станут ее любимым растением. — Шеннон, ты согласна стать моей женой? Позволь мне быть твоим мужем и отцом Колби. — Он замолчал и потрепал мальчика по волосам. В ответ ее сынишка радостно улыбнулся. — И всех тех детей, которые у нас родятся. Обещаю тебе больше не быть ослом. Ты слишком много для меня значишь, чтобы я опять испортил наши отношения. Шеннон тоже опустилась на колени и бросилась к нему в объятия, а малыш оказался между ними. — Да, я выйду за тебя, и создам с тобой семью, и разделю с тобой будущее. Тони Кастильо, Антонио Медина… Как бы ты ни звался, я люблю тебя. Ты навсегда похитил мое сердце. — Слава богу! — Тони привлек ее к себе. Его руки слегка дрожали. Шеннон не знала, долго ли они стояли на коленях друг перед другом. Но Колби завозился, и она услышала, что команда катера аплодирует и выкрикивает приветствия. Тони и Шеннон поднялись, и капитан отдал приказ повернуть катер к острову. Шеннон стояла рядом с Тони на палубе и смотрела на приближающийся остров, куда, она знала, они будут часто возвращаться. Она прижалась щекой к вытатуированному на его запястье морскому компасу. Тони опустил подбородок на ее голову. Его дыхание ласкало волосы Шеннон. — Легенда о компасе оказалась правдой. Я нашел свой путь домой. Она с удивлением посмотрела на него: — На остров? Он покачал головой и поцеловал ее в губы: — О, Шенни, мой дом — это ты.