Во главе Восточного фронта был в то время поставлен подполковник царской армии, левый эсер, лихой командир матросской братвы и отчаянный авантюрист М. А. Муравьев — тот самый, который единолично объявил войну Германии. Отношения нового командарма и его ком-фронта продолжались всего две недели, однако успели «не сложиться». Позднее Тухачевский дал Муравьеву совершенно убийственную характеристику: «… Теоретически Муравьев был очень слаб в военном деле, почти безграмотен… Мысль сделаться Наполеоном преследовала его, и это определенно сквозило во всех его манерах, разговорах и поступках. Обстановки он не умел оценить. Его задачи бывали совершенно безжизненны. Управлять он не умел. Вмешивался в мелочи, командовал даже ротами. У красноармейцев он заискивал… Был чрезвычайно жесток. В общем, способности Муравьева во много раз уступали масштабу его притязаний».

Скорее всего, во многом так оно и было. А уж что касается притязаний комфронта и его жестокости — однозначно. Страшноватая, по правде говоря, была личность. Однако все же Муравьев являлся подполковником царской армии, прошел мировую войну и считался в то время одним из лучших командиров. Впрочем, понять ситуацию можно: два Наполеона на один фронт — это уже многовато.

Субординации Тухачевский не признавал в принципе, ему ничего не стоило «поправить» приказ — мол, мне на месте виднее. (Лишь командующий Восточным фронтом Ольдерогге сумел его взнуздать — но Ольдерогге был все-таки генералом царской армии с опытом японской и Первой мировой войн, тут уж весовые категории оказались слишком неравными.)

Конфликт «бонапартов» разрешился сам собой. В начале июля 1918 года произошло восстание левых эсеров в Москве. Муравьев пошел против правительства и был убит во время переговоров в здании Симбирского губкома. Попутно едва не закончилась раньше времени и карьера командира 1 — й армии. Отчего они поругались на этот раз — непонятно: то ли из-за строптивости Тухачевского, то ли из-за того, что он отказался поддержать восстание. Как бы то ни было, Муравьев решил вопрос по-своему — приказал арестовать надоевшего ему командарма. А красноармейцы, судившие обо всем по-простому, вознамерились тут же арестованного и расстрелять. По счастью, перед тем, как поставить к стенке, его все-таки спросили, за что арестован. «За то, что большевик!» — ответил Тухачевский. Ошалевший от такого заявления конвой предпочел его отпустить.

… После убийства Муравьева Тухачевский стал исполняющим обязанности командующего фронтом. Это был тот самый шанс, о котором мечтает любой честолюбивый молодой человек.

Впрочем, надо сказать, что Тулона не получилось, да и получиться не могло. Измена и убийство Муравьева, которого бойцы любили, шквал противоречивых приказов и полное непонимание того, кто на самом деле кого предал, дезорганизовали фронт. За десять дней белые взяли Сызрань, Бугульму, Мелекес, Сенгилей и сам Симбирск. Приехавший новый комфронта, бывший полковник Вацетис, тоже положения не улучшил.

Дела были катастрофически плохи. И тогда на Восточный фронт, к тому времени объявленный главным фронтом Республики, отправился наводить порядок сам наркомвоен Троцкий. По ходу наведения этого самого порядка он обругал практически весь руководящий состав, командиров и комиссаров. Понравился ему один Тухачевский, которому нарком обещал всемерную помощь и поддержку, впоследствии даже писал письма. Чем так приглянулся ему этот «задумчивый, почти рассеянный юноша в тужурке хаки» (так спустя несколько лет охарактеризовал его Михаил Кольцов)? Чем бы ни приглянулся, но Тухачевский стал одним из любимцев Троцкого, и с этим многие связывают его дальнейшую карьеру. Связывают справедливо: пиар Михаилу Николаевичу был сделан отменный, и с назначениями ему явно помогали, отправляя туда, где он мог с наибольшим блеском проявить себя.

Хотя все это несколько однобоко… Армия того времени все же отличалась от советского учреждения 70-х годов, где главное, действительно, было понравиться шефу. Отличалась она тем, что ее командующие не только выстраивали свои отношения с партийными начальниками, но все-таки еще и воевали. И если человек воевал плохо, то никакие связи ему бы не помогли. Разжаловали бы, а то и расстреляли — тогда с этим было легко.

Выяснять, кто воевал лучше на той войне, а кто хуже, как надо было и как не надо — это все гнилые военные разборки, поскольку на самом-то деле никто толком не знает, как надо было маршировать по тому болоту, которое представлял собой в военном отношении восемнадцатый год. В теоретическом плане русская армия попала в сложное положение: сначала одна война, какой еще не бывало, и тут же, без передышки, — другая, совсем уже безумная. А практически каждый справлялся, как умел, и Тухачевский командовал не хуже прочих. Ну, правда, характер был сильно не подарок — что есть, то есть…

Передвижение Тухачевского по фронтам отмечается радужным хвостом склок и жалоб. Сторонники видят в этом его принципиальность, борьбу за единоначалие в армии и прочие высокие мотивы. Действительно, за власть он с комиссарами боролся — впрочем, не он один. В том-то и дело, что все, происходившее с Тухачевским и вокруг Тухачевского, не было чем-то необычным для того времени. На всех фронтах командиры собачились с комиссарами, и устраивались на фронте сплошь и рядом с совершенно старорежимным комфортом, и приказы выполняли так, как им самим того захочется. Впрочем, Тухачевский на общем фоне все же несколько выделялся. Самому Троцкому как-то раз досталось от его протеже — мы ведь уже говорили, что у Михаила Николаевича были серьезные проблемы с иерархичностью. Троцкий приехал на фронт и застал Тухачевского, когда тот наносил на карту план сражения. Нарком сделал пару замечаний. Тогда командарм положил перед ним свой карандаш и вышел. «Куда вы!» — крикнул в окно Троцкий. «В ваш вагон, — ответил ему Тухачевский. — Вы, Лев Давидович, видимо, решили поменяться со мной постами».

… И все же Тухачевский считался одним из лучших военачальников молодой республики, хотя даже Троцкий, отнюдь не образец сдержанности и расчета, говорил, что «в его стратегии был явственный элемент авантюризма». А с другой стороны — у многих тогда было иначе? Начиная с собственно 25 октября авантюра являлась всеобщим стилем того времени, а военная наука по поводу такой войны, когда разноцветные отряды гоняются друг за другом по необъятным просторам матушки-России, сказать ничего не могла. Тут уж кому как повезет…