Итак, информация о возможности сменить работу доходила до ушей Джека, но не было возможности удрать с корабля. Ставка была выше, чем противостояние одного банка другому, выше, чем уплата по чекам. Для начала, это была его дружба с Диком Белтон-Смитом. Дик горой встал за Джека, когда тот нуждался в поддержке, а «Хэйз Голдсмит» был жизнью Дика. Во-вторых, были люди, приглашенные Джеком в банк, которые оставались с ним и были верны ему, несмотря на то, что вербовщики теперь заскакивали в «Хэйз», как в свой собственный филиал. Помимо всего, дело было в натуре Джека. Дело было не в том, что его друзья и коллеги не смогут найти другую, и даже лучшую, работу, и не в том, что банк растеряет клиентов. Просто Джек принял роль главы «Хэйз Голдсмит» и люди доверяли банку, потому что доверяли ему. Даже если бы он получил хорошее место в «Барнеков» или «Мерил Линч», это было бы ценой его самоуважения.

Большую часть утра Джек провел в разговоре с финансовым директором «Боуджеса», который был недоволен показателями их деятельности. Ленч он провел с итальянским уполномоченным одного из клиентов «Хэйза», который начал задавать вопросы о размерах собственного капитала «Хэйза», а затем дал интервью журналисту из «Финансиал Таймс», писавшему статью о работе «Хэйза». Джек уповал на Бога, и что имел дело с человеком достаточно высокой морали. Да, не хватит никаких денег, чтобы расплатиться за дни, подобные этому.

Он едва сел просматривать торговые счета за истекшую неделю, когда пришел один из младших сотрудников и робко подал заявление об увольнении. Еще час Джек провел с ним, больше пытаясь облегчить совесть парня, чем уговорить его остаться, а затем обратил внимание на банковский отчет по частной торговле. Его сердце упало, когда он увидел позиции и их размер. Он решил попытаться застать Малькольма Фиачайлда в его кабинете, хотя этот дурак наверняка уже ушел домой.

Малькольм был одной из редких ошибок Дика Белтон-Смита. Дик нанял его много лет назад, по старой школьной дружбе и отдаленному родству, и никогда и слышать не хотел о его увольнении. Джеку же очень хотелось сделать это. Малькольм был посредственным торговцем и, будучи главой торговли, мог принести большие убытки. Кроме того, общеизвестный факт о его связи с Кандидой не добавлял любви к нему в сердце Джека. Но в настоящее время «Хэйз» меньше всего нуждался в такой рекламе, как увольнение одного из ведущих членов совета директоров. Джек взял распечатку и направился на этаж, где размещались торговцы.

Малькольм не ушел — он сидел на письменном столе, одна его нога небрежно отдыхала на подлокотнике кресла, в котором сидела Глория Мак-Райтер. Джек узнал позу, в которой годами наблюдал Малькольма Фиачайлда за работой. Малькольм постоянно сидел на столе, что позволяло ему не выглядеть коротышкой и обеспечивало удобную позицию для заглядывания за блузки сотрудниц. Он просто не нанимал женщин, носивших одежду с закрытой шеей. Джек подошел сзади, но Малькольм был так увлечен беседой, что не заметил его приближения.

— Итак, я очень рад, что ты так хорошо начала, Глория. Должен сказать, это был счастливый для нас день, когда ты согласилась к нам прийти.

— Ну, босс, как я говорю, мне нравится работать на мужчину, который знает, что делает... Я никогда не чувствовала этого с Норманом Беллом — не такой уж он и Свирепый Норман, надеюсь, ты меня понял?

Джек понаблюдал, как Малькольм раздулся от гордости, словно лягушка, прежде, чем прервать этот tete-a-tete.

— Малькольм, можно поговорить с тобой минутку? Нам нужно обсудить некоторые позиции из тех, что ты ведешь.

— Конечно, Джек. Мы с Глорией как раз сами обсуждали кое-какие позиции, — Малькольм покосился на Глорию. — Присядь сюда.

— Малькольм, возможно, нам лучше обсудить это с глазу на глаз.

— Ты меня знаешь, Джек, я ничего не скрываю от своих ближайших помощников или помощниц... а Глория лучше знает текущие нюансы рынка, чем я.

— Могу в это поверить, — сухо сказал Джек, садясь в кресло рядом с Глорией. — Ладно. Я не торговец, но мне кажется, что у тебя накопились слишком большие позиции ослабленных европейских валют, в частности стерлинга, который идет на убыль по сравнению с немецкой маркой. На данный момент я предпочел бы не играть на повышение с фунтом.

— Дьявол, малыш Джек, это же в крови — торговец ты или нет. Иногда приходится понтировать, а мой инстинкт подсказывает, что фунт здорово качнется в другую сторону. Вот что я могу сказать об этом, знаешь? Нутром чую.

— Нет, не знаю. Вы можете объяснить ваши предположения, Глория?

— Изменчивость. Это называется так, и делает одних — бандитами, а других — турками, когда дело доходит до благодарностей.

— Я понимаю, что такое изменчивость, Глория. Просто я не понимаю, почему вы рискуете двумя сотнями миллионов капитала фирмы, вложив их в эту позицию, и хотел бы рационального ответа. Почему вы думаете, что стерлинг усилится по сравнению с маркой?