— Вот черт!

— Что такое?

Деннис уже отстегивал ремень, готовясь вылезать из машины, но замер на полпути и выжидающе смотрел на меня.

— Но мы же не можем прийти в офис вместе!

— Почему? — удивился Деннис.

— Потому!

— Я не понимаю.

— Э-э-э…

Как объяснить ему за пять минут, оставшиеся до начала рабочего дня (а надо учесть еще подъем на лифте и марш-бросок по длиннющему офисному коридору), всю ту шумиху, которую устроили вокруг него и из-за него девицы из нашего отдела?

И как рассказать, почему я не хочу, чтобы предметом пересудов теперь становилась наша дружба?

— Потому.

— Ты боишься? Боишься, что нас неправильно поймут? Или с подозрением посмотрят? Или даже — строго посмотрят?

Надо же, он даже развеселился.

— Может, и боюсь, — сердито ответила я.

— В жизни не поверю, что ты чего-то боишься.

Замечательно. Теперь вот выясняется, что в восприятии Денниса я — та самая железная леди и универсальный солдат. Ладно, ничего, переживем, и не такое, как говорится, случалось слышать.

— Просто выполни мою просьбу. И вникать ни во что тебе не надо. Хорошо?

— Что за просьба?

— Войдем в здание по отдельности. Кто-нибудь из нас может даже задержаться в баре, купить себе сока. Все, что угодно, только чтобы в холдинге не видели, что мы пришли вместе.

— Дейзи, ты в своем уме?

— Откуда такая грубость?

— Я что, должен шарахаться от каждой тени? Кому какое дело?

— Ты даже не представляешь, скольким, оказывается, есть дело…

— И что? Это не значит, что я стану на них оглядываться.

— Ну пожалуйста…

— Дейзи, прекрати! Это даже не обсуждается.

— Все ясно, — обреченно сказала я, — только мне не плевать, что чувствуют и думают окружающие. А окружающие могут никак не учитывать мое мнение и пожелания.

— Брось прикидываться обиженной. Можно подумать, мы с тобой не могли столкнуться в лифте. Или приехать на одном автобусе.

— Мы с тобой не ездим муниципальным транспортом.

— Теперь ездим. Я езжу.

В самом деле… Мы ведь вполне можем столкнуться в лифте и появиться в кабинете друг за другом. Правда, что будет, если кто-нибудь заметит, как мы выходим из одной машины? Моей машины.

Я постаралась не думать об этом. В конце концов, если Деннис относится к этому так беспечно, то мне-то о чем волноваться?

«Это его репутация загублена безвозвратно, а не твоя», — поспешил вкрадчиво шепнуть внутренний голос.

Я никогда бы не подумала, что такое может со мной случиться. Но следующие несколько дней действительно прошли как в тумане, без преувеличений.

Я старалась держаться как ни в чем не бывало.

Старалась реагировать на все, как всегда.

У меня не выходило быть креативной и сообразительной — я пыталась компенсировать это внимательностью и примитивной исполнительностью.

Контакты с Лесли и Меган я свела к минимуму. Боялась проговориться ненароком о своем маленьком секрете.

А с «секретом» я старалась говорить исключительно о работе, исключительно ровными интонациями, исключительно в присутствии Ричарда. Чтобы исключить любые возможные неверные толкования наших с Деннисом отношений.

То есть верные…

Мы по-прежнему ездили на работу вместе. И уезжали с нее тоже вместе.

Я поняла, что Деннис считает мою боязнь чужого мнения страшной глупостью. Еще более глупо было бы ему добираться до моего дома общественным транспортом или на такси, только чтобы он мог почувствовать себя независимым.

Я была против того, чтобы мы входили в здание вместе. Деннис был против того, чтобы ездить на работу в моей машине. В конце концов я заявила, что нам обоим не помешает обследоваться на предмет мании преследования. После продолжительного смеха мы вынуждены были уступить друг другу.

Деннис усложнял мне жизнь тем, что вел себя в офисе со мной как ни в чем не бывало, то есть дружелюбно, свободно и с симпатией. Этим он почти сводил на «нет» весь мой официоз. Как это выглядело в глазах коллег, я не знала. И не хотела знать. Я даже не хотела об этом думать. В отличие от прежней жизни я больше не прислушивалась к перешептываниям девушек, не ловила случайные слова, не подмечала подозрительные фразочки в обсуждениях.

Как и в предыдущие несколько дней, мы с Деннисом были вынуждены дожидаться, пока остальные сотрудники покинут офис. Ричард сегодня испытывал мое терпение добрых полчаса сверх нормы.