Цыбуля кое-как встал, опираясь о стенку. Солнце уже разогнало утренний туман и противную морось. Прохожие деловито спешили на обед. Туго-туго, но всё же Цыбуля понял, что он уже потерял полдня на поиски «глюков», из-за чего сегодня окончательно упустил Сашку-Рыжего, а с ним и не выполнил задания всемогущего Абдуллы. Чтобы хоть как-то оправдаться перед ним, он понуро поплёлся на площадь Совершеннолетия.

Но едва он подошёл к магазину «Американка», как увидел настоящего рыжего Сашку с компанией. Они сошли с автобуса и, весело болтая, пошли по улице, видимо, к нему домой. Они шли быстро, часто оглядываясь, и Цыбуле приходилось успевать за ними когда на полусогнутых, а когда и чуть ли не ползком, прячась за чем придётся. Благо, что дорогу он знал прекрасно и успевал, сделав немалые петли, вновь перехватить ребят в очередном проходе. Очень ему не хотелось проходить ту арку, где они со Штымпом устроили прошлую вечернюю потасовку, но пришлось.

В проходе Цыбуля внезапно столкнулся с настоящим арапчонком в стареньких джинсах, в какой-то немыслимой курточке на голое тело, но с копьём в руке. Арапчонок, чернее гуталина, широко расставил ноги и загородил ему проход, приняв боевую стойку с копьём наизготовку. Он строил ему страшные гримасы и вдруг произнёс по-русски, но со страшным акцентом:

– Да-мой. И-ды, – и совершил боевой выпад копьём, целясь прямо Цыбуле в грудь. Цыбуля отшатнулся, попятился, при этом спиной кого-то толкнул. Оглянувшись, он увидел странного монаха в коричневой сутане, который тоже торопился пройти сквозь проход. Брезгливо поморщившись, монах протиснулся между стеной и растерянным Цыбулей, и вдруг полетел наземь от подножки, которую ему подставил наглый арапчонок. Но почему-то монах разъярился и полез с проклятиями именно на опешившего Цыбулю.

– Ты чё гонишь? – забормотал Цыбуля, отмахиваясь от рассвирепевшего монаха, и показал на ухмыляющегося черномазого пацанёнка. – Вон кто чудит!

Но монах, не обращая внимания на лукавого арапчонка, ещё пуще вздурился и толкнул Цыбулю в грудь. Чтобы не упасть, наркоман вынужден был ухватиться за сутану, но не удержался и упал, увлекая за собой не ожидавшего этого монаха.

Тут совсем взбесившийся монах не утерпел и двинул пытающегося встать и всё ещё держащегося за сутану Цыбулю в глаз, отчего тот опять завалился набок, вновь увлекая монаха на грязный бетон… Тут уже рассвирепел Цыбуля и двинул монаха прямёхонько в ухо, успев, правда, рассмотреть краем глаза вовсю хохочущего рядом негритёнка с копьём. Странно, но монах совсем не обращал внимания на явно издевающегося над ними арапчонка.

Тут до Цыбули дошло, что этот бандит в сутане, поставивший ему наливающийся бирюзой фингал под правым глазом, просто не видит негритёнка. Внезапно оба валяющихся в проходе и дерущихся субъекта увидели приближающихся к арке и увлечённо беседующих ребят во главе с Сашкой – Рыжим. Их мгновенно, будто ураганом сдуло из-под арки в соседний подъезд, из которого они стали по очереди выглядывать, продолжая наблюдать за весёлой компанией. Дождавшись, пока ребята пройдут мимо, они подозрительно посмотрели друг на друга и, осознав в противнике конкурирующую фирму, мрачно разошлись в стороны, не переставая, однако, следить и за ребятами, и друг за другом. Опомнившись, Цыбуля поискал глазами противного задиру-арапчонка, но того и след простыл.

Цыбуля очень расстроился. Неожиданно к фингалу на левом глазу, полученному в свободном машущем полёте у подстанции добавился такой же фингал под правым глазом, подаренный щедрым незнакомцем в сутане.

– Ну, святой отец, держись! Если конкурент не сдаётся, его уничтожают, – мрачно решил он. Подбитыми глазами он всё же приметил, как Рыжий увлёк монаха за собой в подъезд, затем он увидел своего конкурента на крыше дома и всё понял. Он забежал домой, достал из кладовки огромные амбарные замки, оставшиеся ещё от деда, переселенца с харьковщины, и навесил их на домовые люки. Теперь патеру Дионисию с крыши можно было уйти действительно только двумя путями – либо с воробьями вниз, либо с ангелами вверх, на небо.

А сам Цыбуля основательно обосновался в наблюдательном посту в рубленой крепости на детской площадке напротив подъезда, в котором жил «Рыжий», и твёрдо решил его теперь не упустить. В добротно срубленной крепости было прохладно, дул лёгкий сквознячок, сквозь щели в брёвнах очень хорошо просматривался весь двор. Нашего соглядатая слегка разморило, убаюкало, голова его склонилась на длинные колени, и он задремал. И тотчас ему вновь приснился наглый арапчонок с копьём. Приснилось ему, будто он, Цыбуля, стал хозяином большущей кучи героина, сваленной в каком-то тёмном углу. Вокруг кучи толпятся голодные, измождённые, ломающиеся, жаждущие кайфа наркоманы и набивают свои карманы его, Коляна, товаром совершенно бесплатно. Он хочет пробиться к своему углу, кричит:

– Не тронь! Моё!

Однако никто его не слышит и продолжают хапать. Колян бежит сквозь толпу, но тут на его пути появляется наглый арапчонок с копьём и колет-колет его своим варварским оружием в правый бок. Цыбуля закрывается от острого копья, кричит тонко и жалобно и просыпается в отчаянии. В правый бок ему впился острый сучок из стенки, к которой он прислонился во сне, а впереди через двор торопливо вышагивала ватага трёх друзей вместе с ненавистным, но так нужным ему теперь ради благосклонности Абдуллы «Рыжим».

Изо всех сил хоронясь за чем попало, Цыбуля проследил за ребятами до автовокзала, проводил их из кустов до автобуса и тотчас сообщил обо всём Абдулле. Через несколько минут за рейсовым автобусом потянулся чёрный лимузин с двумя пассажирами, не обгоняя его и не позволяя себе слишком отстать.

Пока они ехали и шли к Сестре, июльское солнце разогнало туман и морось, стало жарко и душно, но весело.

– Паша, – недоумевающе спросила Марина. – А почему кондуктор нам продала только три билета? Ведь я просила на всех четверых.