— Это правда ты? — в который уже раз спросила Ася.

— Правда, правда, — сказал Павлик. — Хотя в некотором роде и я не я, и ты не ты. Мы с тобой теперь супруги Папаниколау, киркия.

Раздался гудок, и «Летучая кошка» (так Ася перевела с английского надпись на борту) отошла от причала. Пролавировала между теплоходами-громадинами, развернулась и на хорошей скорости рванула из гавани.

— Это корабль на подводных крыльях, — пояснил Павлик. — Вроде нашей «ракеты». Здесь их называют «дельфинами». Скоро ты увидишь знаменитый остров Идра.

— А куда мы едем? — спросила Ася.

Ей было абсолютно все равно, куда ехать. Если с Павлом то куда угодно, хоть в Антарктиду.

— Домой, — загадочно сказал Павлик.

— А как...

— Тсс, — Павел приложил палец к губам. — Мы еще обо всем поговорим. Позже.

Ну позже так позже... Ася не возражала. Главное — он здесь, он ее обнимает, она прижимается щекой к его груди. А остальное может и подождать.

Первая остановка — довольно короткая — на острове Идра. Вторая — на острове Спецес. Через полчаса после Спецеса «Кошка» зашла в небольшую бухту, глубоко врезавшуюся в берег. По берегам бухты раскинулся маленький городок: одноэтажные белые дома под красными крышами, а дальше — горы. Где-то Ася этот городок уже видела...

«Кошка» направилась к причалу.

— Все, Ася, мы приехали, — сказал Павел. — Здесь мы с тобой и будем жить.

— Где? — спросила Ася.

— В Порто-Хеле, — сказал Павел.

Эпилог

Вместе

Ася надела крошечные сережки, в последний раз пристально взглянула на себя в зеркало — проверила, все ли в порядке, — и поднялась. На нее смотрела высокая стройная женщина в длинном синем платье с открытыми плечами. Волосы высоко забраны и схвачены на затылке заколкой, на прямых ключицах — золотая цепочка, на пальце — два колечка, одно с бриллиантом, другое гладкое, обручальное.

— Ну все, дорогой, я готова, — сказала Ася, выходя в гостиную. — Можем идти.

Павел сидел в кресле и просматривал какой-то греческий журнал — он прекрасно знал греческий, а вот Асе, несмотря на прилагаемые усилия, этот язык никак не давался.

— Прекрасно выглядишь. — Он окинул Асю оценивающим взглядом, и в его глазах мелькнуло восхищение. Ася это заметила и порадовалась: приятно, когда муж после года совместной жизни не перестает тобой восхищаться.

— Пойдем. — Он поднялся, накинул на плечи жены шубку-свингер.

— Шарф повяжи, — сказала Ася, когда муж надел куртку. — И застегнись, пожалуйста.

Сегодня был предпоследний вечер старого года, и они собирались поужинать в своей любимой таверне.

Хотя идти относительно недалеко, чуть больше получаса пешком (в Порто-Хеле все было близко), они все-таки поехали на машине: с моря дул пронизывающий ветер, и даже в шубке гулять было неуютно. Кроме того, для греков вообще не существовало понятия «гулять», полчаса пешком в этой стране считалось практически непреодолимым расстоянием для пешего хода.

Асе полюбились греческие таверны, и не только из-за вкусной еды. Ася сразу перепробовала греческую кухню, заказывая еду в неимоверных количествах. Павлик смеялся и поощрял ее исследовательские начинания.

А как было приятно проснуться утром, спуститься в кондитерскую и купить к завтраку только что испеченный греческий пирог со шпинатом!

Весь этот год Ася и Павлик безвыездно прожили в этом курортном городишке, в маленькой трехкомнатной квартирке, состоящей из двух крошечных спален и гостиной. Павлик рыбачил, выходил в море на яхте, плавал с аквалангом, ремонтировал дом, а Ася учила греческий и занималась хозяйством. Она довольно быстро включилась в ритм здешней жизни: собственно, именно такого ритма Асина душа всю жизнь и желала.

По утрам на городских улицах еще наблюдалось вялое движение, а от полудня до вечера все замирало: сиеста — святое время отдыха. Настоящая жизнь начиналась после захода солнца. Примерно с восьми вечера народ начинал подтягиваться в таверны, по набережной стайками, человек по шесть-восемь, перемещались чинные греческие старушки в платках и неизменных шерстяных кофтах — невысокие, коренастые, одинаковые, как сестры. Каждую такую стайку непременно сопровождал старик (старики здесь были тоже словно в одной форме отлиты, невысокие, крепкие, пузатые, носатые, с очень темными, глубоко посаженными глазами и щеточкой усов под носом). Греческие старики, однако, не теряли интереса к жизни. И интерес к женщинам не теряли, что Асе пришлось неоднократно испытать на себе: с ней всегда заигрывали, если она появлялась на улице без Павла. Хотя она и носила греческую фамилию, за гречанку ее никто не принимал. А вот Павлик за грека сошел легко...