— Если память не изменяет мне, сударь, то я перед вами в долгу. Позвольте наконец представиться: князь Радзивилл. Я бы объявился и раньше, однако долго пролежал больным, а потом разыскать вас оказалось совсем не просто.

От растерянности я пробормотал нечто невразумительное, а он, положа руку мне на плечо, весело продолжил тоном человека, готовящегося отколоть славную шутку:

— Я принес обещанное вознаграждение, хотя оказанную мне услугу нельзя оплатить никакими бриллиантами. Насколько помню, вы пожелали самое ценное из фамильных сокровищ?

С этими словами он протянул мне маленькую черную коробочку с алмазом. Такого огромного и незамутненно чистого камня мне не доводилось видеть ни разу в жизни, думаю, в целом свете нелегко удалось бы отыскать алмаз ему под пару. Ослепленный зрелищем дивного камня, сверкающего у меня на ладони, я замер на месте, позабыв обо всем: о совершенном мною убийстве, о необходимости бежать…

— Помните, я сразу же сказал вам, что неохотно расстанусь с этой драгоценностью, поскольку прежде она украшала царскую корону. Однако это, разумеется, не причина, чтобы нарушать свое обещание. Любой член княжеского рода Радзивиллов всегда с готовностью подтвердит, что этот алмаз является законной собственностью Джима Хогана, приобретенной честным путем.

— Спа… спасибо, — тупо пробормотал я.

— Не за что, — ответил князь. — Это всего лишь ничтожная компенсация за вашу бесценную услугу. Будьте счастливы, сударь!

Он пожал мне руку и удалился. Я услышал, как загудел на улице автомобильный мотор, и выглянул в окно. Как нельзя кстати: позади княжеской машины у подъезда затормозил другой автомобиль — не столь роскошный, зато гораздо более вместительный. Оттуда высыпали полицейские и сыщики в штатском. Вот уж поистине трагикомическая ситуация: обладатель бесценного алмаза — преследуемый грабитель и убийца! Времени на размышления у меня не было. Конечно, даже если меня схватят, алмаз все равно останется моей собственностью. Но сколько людей, ограбленных, обокраденных мною, потребуют возмещения ущерба, стоит им только прослышать, что Джим Хоган владеет бесценным сокровищем? Алмаз необходимо спрятать! Но куда?.. Полицейские, вероятно, были уже в подъезде. В отчаянии я озирался по сторонам. В этот момент у входной двери раздался звонок. Через окно ванной комнаты я спрыгнул в вентиляционный колодец и влез в растворенное окошко напротив. Я очутился в просторном помещении, сплошь заваленном ящиками, стружкой, упаковочной бумагой и всяким мусором. Из окна моей ванной комнаты вдогонку мне грохнул выстрел. Я побежал дальше. В соседней комнате с улицы проникал свет утренней зари, так что можно было осмотреться. Я находился в мастерской при лавке декоративных изделий. В углу стояла огромная печь для обжига с наглухо закрытой заслонкой — значит, через печь мне не выбраться. Сквозь стекло витрины на улице были видны полицейский автомобиль и расставленные вокруг дома посты. Полицейские настороженно следили за всеми ходами-выходами, где я мог появиться. Мой взгляд упал на подготовленные к обжигу глиняные статуэтки… Одна из мелких скульптур изображала Будду, сидящего на крышке небольшой эмалевой шкатулки. Нечаянно задев ее рукой, я почувствовал, что материал еще не успел затвердеть. Я вдавил алмаз в податливую массу статуэтки и наспех разгладил поверхность деревянной лопаткой, чтобы уничтожить следы. Пришлось оставить драгоценный камень на произвол судьбы, положившись на собственную находчивость: авось да удастся по выходе из тюрьмы отыскать эмалевую шкатулку со статуэткой и вмурованным в нее алмазом. Конечно, не исключено, что до тех пор статуэтка разобьется и алмаз попадет в чужие руки, но все же и у меня оставалась хоть какая-то надежда, что в свое время я сумею его вернуть. Должен же в таких солидных фирмах вестись учет торговых сделок, а стало быть, ухватясь за эту ниточку, я сумею напасть на след той самой статуэтки. Даже если, допустим, лет через десять придется среди пятидесяти покупателей отыскивать одного, мне нужного, это не безнадежно… Вскоре я уже катил в полицейской машине к Скотленд-ярду. Раненный мною сторож выжил, но тем не менее я был приговорен к пожизненной каторге. Долгие годы я лелеял надежду: вдруг да удастся бежать или получить амнистию, и тогда уж я сумею отыскать эмалевую шкатулочку с сидящим на крышке Буддой. Теперь мне надеяться больше не на что, но и тайну свою я не хочу уносить с собой в могилу. Алмаз я завещаю мисс Эвелин Вестон; надеюсь, она сумеет разыскать статуэтку Будды с запрятанным в ней сокровищем, а семья Радзивиллов, в случае необходимости, подтвердит, что алмаз получен мною законным путем. Срок давности моих преступлений уже истек, так что никто из потерпевших ущерб не имеет права требовать возмещения убытков за счет стоимости алмаза. Мисс Эвелин остается лишь выяснить, кому были проданы после 9 мая 1922 года изготовленные в тот день шкатулки с фигуркой Будды на крышке. Кстати, изображен был Будда в очень странном виде: сидя — но не в прямом положении, а в согбенном и с низко склоненной головой. Насколько мне известно, фирма «Лонгсон и Норт» существует и поныне, что облегчит поиск хотя бы на первых порах. Благодарю мисс Эвелин Вестон и ее матушку за доброту к человеку, который этого не заслужил. Благослови их Господь и будь милостив ко мне, грешному!

Джим Хоган.

Эдди Рэнсинг был вполне доволен услышанным. Нахлобучив шляпу, он пулей вылетел из дому. Какое счастье, что дядюшка сейчас находится в Лондоне! Надо попросить у него денег и, опередив Эвелин, раздобыть алмаз, а затем вручить девушке этот королевский дар. Опередить ее ничего не стоит при его-то, Эдди Рэнсинга, гениальности, а уж если он разбогатеет, то и Эвелин перестанет упрямиться. Девушка выйдет за него замуж, и он станет обладателем обоих сокровищ!

Эдди мчался, не чуя под собой ног. А не мешало бы ему, чуть задержавшись, дослушать весь разговор до конца. Дело в том, что к завещанию было приложено частное письмо от начальника тюрьмы, в котором сообщалось следующее:

Считаю своим долгом поставить наследников в известность о том, что, пока диктовалось это завещание, в соседней палате находился некий каторжник, впоследствии утверждавший, будто спал. Однако палата эта числилась незанятой, поэтому у нас есть все основания полагать, что Чарльз Гордон (осужденный на шесть лет тюрьмы за подделку векселей) проник туда тайком и не спал, а подслушивал и, возможно, знает содержание завещания. Мы решили безотлагательно довести это до вашего сведения, учитывая тот факт, что означенный заключенный завтра отбывает последний день срока и по выходе на свободу может попытаться противозаконным, преступным путем завладеть наследством Джима Хогана. Сообщаем его приметы: рост — 193 сантиметра, лысый, склонен к полноте. Есть и особая примета: нос Чарльза Гордона изуродован огромным шрамом. Доведя сию необходимую информацию до вашего любезного сведения, остаюсь… и т. д.

Мать и дочь в полной прострации сидели друг против друга, не зная, стоит ли радоваться этому нечаянно привалившему наследству. Сокровище спрятано в статуэтке, изготовленной шестнадцать лет назад! Как знать, где, в какой куче хлама она валяется и вообще уцелела ли хоть в каком-то виде?

— Первым делом надо посоветоваться с дядей Мариусом, — решительным тоном заявила Эвелин.

Первым делом Вестоны устремляются к дяде Мариусу. По счастью, мистер Норт не пренебрегает камнем в печени, а посему архивариус смеет мечтать о том, чтобы на старости лет совершать вылазки на континент в обществе смазливых дамочек. Он строит планы по распродаже старых конторских книг, после чего подвергается избиению. По мнению мистера Брэдфорда, судьба мало чем отличается от подвыпившего закройщика. В конце главы все действующие лица разъезжаются и Эвелин всходит на борт корабля… из лужи.

Едва успел мистер Брэдфорд закрыть дверь примерочного зала за последним клиентом, как появились миссис Вестон с дочерью. Брэдфорд любил свою младшую сестру, а еще больше племянницу. С тех пор как зятя его не стало, он всячески старался восполнить утрату и, в сущности, был главою семьи. Поэтому Эвелин и ее мать очень считались с его мнением во всех вопросах. Мистер Брэдфорд серьезно и не спеша положил перед собой завещание, с озабоченным видом достал из верхнего кармана очки и внимательно прочел документ.

— По-моему, — изрек он по долгом размышлении, — этот Джим Хоган бегал от работы как черт от ладана. Был у меня подмастерье — работник хоть куда, такую великолепную выкройку для пиджака построит, прямо загляденье. И все же, при всем моем уважении, пришлось дать ему расчет. Парень был не дурак выпить, а я этого терпеть не могу. Не далее как сегодня один из моих постоянных клиентов лорд Певброк изволил заметить: «Видите ли, мистер Брэдфорд, при нынешних нравах…»

— Дядя Мариус, — нетерпеливо перебила его Эвелин, — ведь мы обратились к вам за советом. Что нам делать? Завтра тот каторжник выходит на свободу. Не лучше ли было бы попытаться опередить его и начать действовать уже сегодня?