Профессор поднял глаза от газеты. Теперь ему все стало понятно. Холлер между тем поспешно прошел вперед и сел двумя рядами ближе к кабине самолета; там находились кресла, оборудованные для пассажиров, которых укачивает, и газетчик, зная свой организм, предпочел держаться подальше от дамского общества. Похоже, ему так и не привыкнуть к самолетам, думал Холлер, склонившись над пакетом из пергаментной бумаги, а ведь он не новичок в этом виде транспорта. Пассажиров в самолете почти не было: пожилая супружеская пара впереди, за ними Холлер и, отделенные несколькими свободными рядами, лорд Баннистер с Эвелин. Так что разговор их никому не был слышен.

— Простите меня… — прошептала Эвелин.

— Не могу, — ответил лорд.

— События в газете изложены правильно, и тем не менее все перевернуто с ног на голову. Я не шпионка.

— Не трудитесь оправдываться, мисс. Вы слишком умны, а я безгранично глуп. Вы очень некрасиво поступили со мною, и все же меня огорчает, что я вынужден передать вас в руки полиции.

— Вы намерены выдать меня полиции? — У Эвелин дрогнули губы.

— Неужели вы думали, что я соглашусь стать вашим сообщником?

— Но я не совершила никакого преступления. Напротив, я спасаю честь совершенно незнакомого мне человека. Выдать меня полиции?.. Что же, себя мне не жалко. Жаль только, что из-за меня арестуют и вас, лорд Баннистер!

— Меня?!

— В конечном счете вас безусловно оправдают, но в настоящий момент факты против вас: вы провезли меня через Канал в своей каюте, представили в обществе как свою супругу и помогли мне бежать с места драматических событий. Вам нелегко будет убедить полицию, что вы при этом ни о чем не догадывались и ваши поступки всецело объясняются рассеянностью ученого… Не так ли, милорд?

Баннистер задумался. Действительно, он с самого начала выступал как бы партнером этой дамы. Кто же поверит, что всему виной случайное стечение обстоятельств? А если даже ему и поверят, все равно грандиозного скандала не избежать.

— Да, — признал лорд, — вы правы. Положение мое будет ужасным. Но репутация для меня — не фетиш. Все мои поступки по сегодняшний день были честными, пусть даже они навлекут на меня беду. Однако если я теперь не передам вас в руки полиции, я совершу бесчестный поступок, хотя лично буду в выигрыше.

Какое-то время оба молчали. Частый дождь барабанил в стекло иллюминатора.

— Милорд, я навлекла на вас беду, я же постараюсь и исправить ошибку. Все будет сделано так, как вы желаете, и при этом на вас не падет и тени подозрения. В Марселе я на ваших глазах пойду в полицейский участок при аэродроме. Сдам конверт и признаюсь, что я Эвелин Вестон. Тогда мой арест будет обставлен так, что вы останетесь непричастны к этому делу.

— Принимаю ваше предложение. Но учтите: я буду начеку, так что не пытайтесь провести меня. Моя честь зависит от того, сбежите вы или отдадитесь в руки правосудия.

— Сэр, в целом мире нет человека, который бы дорожил вашей честью больше, чем я, — сдавленным, дрожащим голосом промолвила девушка, и лорд бросил на нее удивленный взгляд.

В марсельском аэропорту пассажиры вышли из самолета чуть поразмяться, так что никому не бросилось в глаза, что Эвелин и Баннистер отделились от остальных. Девушка, не глядя на профессора, решительной походкой направилась к двери с табличкой «Полиция». Лорд шел следом, шагах в десяти от нее; вот он с изумлением увидел, что девушка достает из сумочки большой оранжевый конверт и, ускорив шаг, продолжает путь.

Лорд Баннистер и сам не мог бы объяснить дальнейшее, но он схватил Эвелин за руку у самой двери.

— Постойте! — задыхаясь, проговорил он. — Я не хочу… Мне безразлично, что вы там натворили. Но стоит подумать, что с вами будут грубо обращаться… Я не могу допустить… Спрячьте конверт!

Девушка испуганно повиновалась.

— Слушайте внимательно, — продолжал лорд. — Улетайте в Марокко, а там бегите, скрывайтесь, поступайте как вам заблагорассудится, но я не желаю быть причастным к вашему аресту. Понятно?

— Но… почему?

— Глупая прихоть! Не хочу — и все тут!

Когда самолет снова поднялся в воздух, оба сидели рядом, грустные и молчаливые. Лорд Баннистер был очень бледен.

— Вы такие милые… Прямо не знаю, кого бы я предпочла, вздумай вы оба просить моей руки, — кокетливо произнесла Грета с улыбкой от уха до уха, и Артур Рэнсинг проникся глубочайшим почтением к племяннику, согласившемуся взять в жены эту каракатицу ради жалкого миллиона фунтов стерлингов. Поистине мизерная компенсация!