— Столько времени потеряли из-за бурундучков, — сокрушался Алексей. — Если поднажмём, успеем засвет… — Увидев растерянность на лице Алекса, он осёкся на полуслове. — Что?

— Это сакан. Вот уж не ожидал встретить его здесь. — Алекс поёжился. — Ворстон, что будем делать?

— Стрелять нельзя, засекут.

— Кто-нибудь объяснит, в чём дело?

Алексей переводил взгляд с одного на другого.

То, что он видел, ему не нравилось.

— За все время существования колонии на Гарде не было ни одной попытки побега. — Алекс криво улыбался. — Угадай, почему?

— Потому что здесь водятся хищники? Вот эти зверушки?

В голосе Алексея сквозило сомнение, уж больно безобидными и добрыми они казались.

— Зверушки, — вмешался Ворстон. — Интеллект этих зверушек на уровне четырёхлетнего ребёнка, а злобы как в батальоне вздрюченных солдат.

Ворстон вновь подполз к краю, продолжая наблюдение:

— Когда наткнулись на Гарду, одну такую жахнули шокером и отправили в национальный институт для исследований. У этой твари хватило ума прожить там три месяца, ни разу не оскалившись. По окончании исследований зверушку определили в центральный смотровой питомник. В первый же день она оказалась на свободе, представ во всей красе. Погибло более двухсот человек, из которых половина — персонал питомника, по инструкции имеющий при себе средства защиты. И знаешь, сколько этой «зверушке» понадобилось времени на все про все?

Алексей молчал.

— Семь минут.

— А средства защиты?

— Кто-то не успел применить, кто-то не попал, кто-то попал, да не туда, куда надо.

— Не понял?

— Хитиновый панцирь этой твари лёгкие стрелковые системы не пробивают. Мгновенная регенерация тканей делает это чудовище практически неуязвимым. Есть два способа его прикончить — или развалить на куски, или поразить в мозг через глазное отверстие или открытую пасть. Так нас учили. — Ворстон испытующе посмотрел на Алексея. — Слышал, ты хорошо стреляешь?

— Из вашего оружия великолепно стрельнёт и обезьяна.

— Нет, Лёша, нашу винтовку можно засечь по колебаниям. Из неё стрелять нельзя.

— То есть ты предлагаешь мне выйти и застрелить монстра, убившего двести вооружённых мужиков? Из этой хлопушки?

— Я не предлагаю, я приказываю.

— Если посмотреть шире, то нам крупно повезло. — Алекс то ли шутил, то ли решил неудачно подбодрить товарища. — Любой зоолог сочтёт за счастье понаблюдать за саканом. А встретить его с потомством, да ещё в горах — вообще редкая удача.

— Да ты что? — всплеснул руками Алексей. — Удача? Может, тогда выйдешь, выразишь им своё признание? А заодно попросишь отойти в сторонку и позволить нам пройти.

— Стреляй в глаз. От тебя требуется один точный выстрел, как на полигоне. — Ворстон указал на небо. — Давай, Вольнов. Темнеет.

Алексей молча снял амуницию, отдал винтовку Алексу, взвёл курок пистолета. Долгим взглядом посмотрел в глаза обоим.

— Ну, вы приколисты.

С этими словами он вышел из укрытия и открыто направился в сторону животных.

Детеныш даже не поднял головы, зато мамаша быстро проявила к Алексею живейший интерес.

Таких отточенных, сбалансированных движений он никогда не видел. Животное не прыгало, не ползло, оно будто перетекало с места на место. Двигаясь короткими зигзагами, сакан за несколько секунд сократил расстояние вдвое. Растворившись в одном месте, животное тут же появлялось на десяток метров ближе. В момент движения зрение фиксировало лишь расплывчатый контур, двигавшийся с невероятной скоростью.

Алексей неуверенно поднял пистолет и замер. Впервые в жизни, держа в руках оружие, он не был уверен в успехе. Сомнения росли по мере приближения сакана. По сути, стрелять было не во что. Тех коротких мгновений, на которые зверь замирал между рывками, катастрофически не хватало.

— Надеюсь, кто-нибудь меня прикроет! — ни к кому конкретно не обращаясь, в полный голос крикнул он. — Слышите меня? — добавил он, прекрасно осознавая, что делает это с целью прогнать липкое чувство страха, растущее по мере приближения сакана.