Но когда она открывала глаза, этот вопрос уже исчезал, пополнив груду упущенных возможностей, которые составляли понятие «прежде».

В палате было темно, дверь закрыта. Джолин слегка повернула голову, чтобы видеть маленькое окно. На голых ветках дерева за стеклом виднелись клочки зеленого мха и несколько упорных разноцветных листьев.

Джолин ухватилась за трапецию, подтянулась и села. Когда ей удалось принять вертикальное положение, она уже задыхалась. Опять устала. Просто не верилось, сколько мышечной массы можно потерять за такое короткое время.

Сегодня назначена примерка временного протеза. Новой ноги. Джолин очень хотела бы радоваться, но, честно говоря, не чувствовала ничего, кроме страха. Новая нога означает, что она сможет вставать, ходить, что вернется домой — к разрушенному браку, напуганным детям и жизни, которая лишилась стержня. Она больше не пилот, не солдат и уже не жена. Кто же она?

Ей хотелось кому-нибудь рассказать о своих страхах, но Джолин не привыкла делиться своими чувствами: солдат должен быть сдержанным. Новые страхи и истерзанные нервы, которые она привезла с собой из Ирака, — со всем этим следует справиться самой. Кроме того, еще ребенком Джолин поняла тщетность любых слов. С Майклом она всегда сдерживала себя, даже в лучшие времена, боялась показать, насколько ранима, несмотря на внешнюю суровость. Этому Джолин научилась еще в детстве, в семье родителей-алкоголиков, — ничего не говорить.

Полностью откровенной она была только с Тэми.

Джолин снова легла и закрыла глаза. Тэми.

Как ты, подруга? Нужна ли я тебе так же, как ты мне? Если ты когда-то и думала, что я в чем-то облажалась — ты не видела меня теперь! Я не могу доверять даже собственному разуму, а ночью меня мучают кошмары… Господи, как мне тебя не хватает… Очнись, Тэми, умоляю тебя, очнись!

Джолин вздохнула. Лежа в постели, объятая страхом и жалостью к себе (признайся, Джо), она прислушивалась к звукам просыпающегося реабилитационного центра. Скоро придет санитарка с завтраком, а потом другая, которая поможет ей добраться до туалета и принять душ.

В девять часов появился Майкл. Он вошел в палату без стука.

Джолин почти боялась поднять на него взгляд, она чувствовала себя такой уязвимой.

— Я думала, сегодня у тебя письменные показания свидетелей.

— Не хотел оставлять тебя одну.

Легкость, с которой он произнес эти слова, больно ранили ее, словно вернулись прежние Джолин и Майкл. Не верь!

— Спасибо, — на большее у нее не хватило сил.

Раздался громкий стук в дверь, предупреждая о появлении Конни. Если он и заметил повисшее в палате неловкое молчание, то не подал виду.

— Хорошо, что вы пришли, Майкл. Идемте.

Джолин стеснялась пересаживаться в коляску в присутствии Майкла — это было по-прежнему трудно и выглядело жалко, но сразу поняла, что Конни не собирается ей помогать. Поэтому она ухватилась за трапецию, приподнялась, подтянувшись на левой руке, подвинулась к краю кровати и спустила ноги.

Опираться на одну ногу было по-прежнему непривычно, но Джолин сосредоточилась на том, чтобы удержать равновесие. Когда Майкл хотел подвинуть к ней кресло, она покачала головой, прыжком преодолела оставшееся расстояние, ухватилась за резиновые подлокотники и села, облегченно вздохнув. Лицо у нее покраснело от напряжения, дыхание снова участилось, но сам факт, что она обошлась без посторонней помощи, принес некоторое удовлетворение.

Конни улыбнулся ей, занял свое место за спиной инвалидного кресла, и все трое двинулись по коридору. Джолин впервые увидела, какой это огромный центр. Наконец они подъехали к двери с надписью: «Протезирование».

Внутри помещение напоминало лабораторию Франкенштейна. С потолка и стен свисали пластмассовые руки и ноги самых разнообразных цветов, размеров и конструкций.

Из подсобного помещения вышла маленькая женщина азиатской внешности, на носу у нее были огромные очки.

— Вы, наверное, миссис Заркадес, — сказала она.

— Называйте меня Джолин. Это мой муж Майкл.

Женщина сдержанно кивнула.

— Приступим.

Следующий час она работала в сосредоточенном молчании. Измерила культю Джолин и сделала гипсовый слепок.

Пока гипс высыхал, Майкл засыпал женщину вопросами.

— Почему сразу нельзя сделать постоянный протез? Зачем нужен временный?

Азиатка посмотрела на него через огромные, похожие на блюдца очки.

— Усеченная конечность будет сжиматься, а это значит, что придется часто менять гильзу. А так мы сэкономим время и деньги; кроме того, Джолин научится передвигаться, пока процесс сжатия не закончится. Нагрузка также ускоряет заживление и помогает десенсибилизации. — Она осторожно взяла гипсовый слепок, на который Джолин старалась не смотреть, и отнесла в подсобку.

Потом они вернулись в палату Джолин.

— Совсем скоро вы будете ходить. — Конни подкатил кресло к кровати.

Джолин перебралась на матрас и осталась сидеть, прикрыв ноги одеялом.

— В двенадцать я вернусь. Физиотерапия, — сказал Конни.

— Везет же мне!

Его раскатистый смех замер в коридоре. Джолин с Майклом остались одни.

— Ладно, — вздохнула Джолин. — Мне нужно вздремнуть, пока не вернулся этот Чингисхан, не бросил меня на коврик и не заставил сделать двести подъемов туловища.