– Хозяин прозорлив, как всегда.

Обнаружилось, что рот старика забит осколками каменного угля. У молодого покойника наблюдается тот же недуг – отрезанный лоскут кожи на груди и рот, полный угля. Осмотрев детей и двух покойниц в соседней комнате, я еще по нескольку минут изучал каждую из четырех комнат дома.

– Итак, предварительный отчет можно составлять. Записывайте за мной, потом отправите записи Вольфельду, а то волчара скоро начнет гоняться за собственным хвостом. Если уже не начал. И это замечание про волчару тоже запишите, пусть побесится. Пишете?

Присцилла как ни в чем не бывало приняла из рук Торша планшетку и перо.

– Произошло несомненное убийство. Убийца проник в дом через окно в той самой комнате, где лежат женщины. Убиты они были, скорее всего, там же. – Я указал на проем, ведущий, предположительно, в детскую. – В том помещении три разобранные детские кровати, простыни испачканы кровью, что приводит нас к выводу, что детей убили во сне, а потом перетащили на нынешнее место. Также эту гипотезу подтверждают их, детей, босые ступни. Молодого убили в спину, старик это увидел, но ничего не успел сделать. Судя по лицу, его ударили так, что сломали скулу, а после этого добили выжигающим оружием. Женщинам свернули шеи, это любопытно. Скорее всего, убийца пролез незамеченным, притаился, свернул вошедшим женщинам шеи. Они пришли прясть, у них в ногах лежат пуки шерсти, а в углу стоит старое веретено. Затем он вышел в это помещение, ударил молодого в спину, убил старика, нашел детей и, тут еще один любопытный момент, перерезал их. Предположительно острым, широким ножом-кожерезом. Этим же оружием он снял с мужчин кожу, усадил за стол и набил их рты каменным углем. Затем он покинул дом тем же путем, которым пришел, попутно едва не вырвав раму. Странно. Окно-то немаленькое, а он едва протиснулся. Наш убийца должен быть весьма крупного сложения, что может объяснить его силу, но не вяжется с его ловкостью. Торш?

– Мой тан?

– Констебли наблюдали с южной, юго-западной, юго-восточной и восточной сторон, а наши люди, ныне покойные, с севера, северо-запада и северо-востока?

– Именно так, мой тан.

– Полагаю, всем понятно, с какой стороны наш кожевенник подбирался к дому?

– Да, мой тан. Наши агенты поплатились жизнями за профессионализм.

– Скорее уж за неудачный жребий. Выпало бы им дежурить с юга, умерли бы констебли.

Я задрал голову и посмотрел на потолок, закопченный, с потрескавшейся штукатуркой.

– Это только набросок, каждый шаг убийцы будет подтверждать армия криминалистов, которую сюда нагонит Вольфельд. – Оглянувшись на трупы, я позволил себе улыбку. – Торш, Уэйн, знаете, что мне нравится в себе?

Подчиненные посмотрели с вежливым вниманием. Среди нетэнкрисов бытовало мнение, вполне справедливое, что господа Голоса любят в себе все. Уверенность в превосходстве собственного вида над всеми прочими наполняет тэнкриса с самого юного возраста, эту уверенность он проносит по всей жизни и, умирая, передает следующему поколению.

– Я могу весьма успешно отстраняться от мыслей о мертвых и посвящать себя изучению деталей. Как думаете, не потому ли это, что я бездушная тварь, плюющая на чужие жизненные трагедии?

Вежливое молчание, наигранное непонимание на лицах и примерно то же самое в эмоциональном фоне.

– Нет? Хм, на военной службе меня за это не любили. Но ценили. Поэтому забудем о трупах и подумаем о том, чем именно их перебили. Свернутые шеи и перерезанные горла, конечно, по-своему интересны. Они говорят о силе и хладнокровии. Мы-то с вами знаем, какая сила и сноровка необходимы, чтобы так убивать. Но нанесенные мужчинам раны похожи на дробящий удар раскаленной, не горящей, а именно раскаленной железной палкой. Раны обуглены, никакого проникающего характера, одежда тоже обуглена, но она не сожжена. Мне неизвестно оружие, способное наносить подобные раны. Кому-нибудь? Нет? Думаю, маги-криминалисты подтвердят присутствие магических эманаций. Кстати, почему отдел магических преступлений еще не здесь?

– Они в пути. – В помещение, пригибаясь, чтобы не задеть притолоку лбом, вошел человек.

Чтобы правильно описать его, пришлось бы использовать слишком много слов «идеально». Высокий, статный, отлично сложенный господин, одетый в идеально чистый серый плащ, брюнет, идеально причесанный и выбритый, с идеально чистыми стеклышками пенсне на идеальном ровном носу. Идеальная осанка, идеально-отстраненное выражение породистого лица и бледно-зеленых глаз. В левой руке цилиндр, в правой блестящий черный саквояж.

– Доброго дня, господин Варзов.

– И вам того же, тан л’Мориа, – кивнул он.

– Каким ветром? Указания сверху или личный интерес?

– Личный интерес и указания сверху, митан. Я краем уха услышал, что здесь произошло интересное убийство, и решил заглянуть на огонек. Дети или взрослые?

– Дети – вполне заурядно, хотя непонятно, зачем их убили. Самое интересное здесь, прошу за стол.

Антонис Варзов деловито прошел к столу и принялся изучать опаленные раны. Я предпочел скосить глаза и понаблюдать за Себастиной. Любопытное явление, почти как с лифтом, только когда мы едем на лифте, она хихикает, а когда в поле зрения появляется Антонис, моя невозмутимая и решительная горничная вдруг пунцовеет и начинает пошатываться из стороны в сторону. Больше всего она в это время напоминает стыдливую гимназистку. Не знаю, почему меня это забавляет, хотя должно бы беспокоить или вызывать ревность? Хотя, если как следует подумать, Варзов – это мужская копия Себастины, с поправкой еще и на то, что он человек, а она нет.

На самом деле для Себастины нормально быть той, кем она является, и хорошо, что абсолютное большинство окружающих принимают ее за человека. А вот Антонис Варзов, будучи настоящим человеком снаружи, внутри представляет из себя нечто куда менее… Это трудно выразить, но когда я не могу ощутить эмоций разумного существа, я понимаю, что с этим существом далеко не все в порядке. У Варзова нет эмоций, только их жалкие полудохлые тени. Если не обращать на этот факт внимания, то он представляется персоной крайне любопытной.