Авиак залился пьяным хриплым смехом, перемежающимся с приступами сильного кашля, а нам ничего не осталось, как ждать, пока он успокоится. Себастина резко подняла голову и уставилась сквозь огромную дыру в крыше. Заметив это, я тоже посмотрел туда. Платой за такое легкомыслие стал удар – авиак сбил меня с ног и всей своей вонючей массой придавил к земле.

– Лети, малыш! – заорал он во всю глотку. – Не дай этим тварям тебя сцапать! Лети! Лучше смерть, чем клетка! Лучше смерть! Лучше сме…

На крыше отчетливо послышались хлопки.

– Себастина, наверх! У него есть сообщник!

Моя горничная прыгнула на ближайшую стену и через одно сальто оказалась на крыше склада, послышались выстрелы, крики людей. Сдавленно ругаясь, я скинул Фериса и вскочил на ноги. Старый авиак скрючился на полу и надсадно закашлял.

Выметнувшись на улицу, я столкнулся с Торшем.

– Я попал в него, митан! Он прятался на крыше, мы его не видели из-за дымохода, но он все время был там! А когда взлетел, я смог его зацепить! Быстрый, зараза, снайперы не достали, но я…

– Где Себастина?

– Ринулась за ним по крышам! Он смог лететь! Но уверяю вас, далеко не улетит! Вон туда! Видите?!

Силуэт моей горничной промелькнул в прыжке над улицей в семи домах от нас.

– Внутри преступник, взять под стражу и оставить караул! Остальные за мной!

Я понесся по скользким переулкам с револьвером и тростью наперевес, стараясь одновременно не врезаться ни во что и не потерять летящего авиака из виду. Это очень сложно, потому что в небе над Птичьим Базаром одновременно летают сотни авиаков, постоянно садящиеся и взлетающие! Я вырвался на широкую улицу, поймал взглядом несущуюся по крышам Себастину, а затем встал на пути катящейся повозки со свежими досками. Лошадь при виде меня поднялась на дыбы и чуть было не проломила мне череп копытом.

– Ночная Стража реквизирует эту повозку! Езжай вон за тем синим арани!

Кучер, старый коракси, испуганно каркнул, расправил крылья и полетел низко над землей подальше от меня. Пришлось мне взобраться на козлы и хлестануть лошадь поводьями по спине. Сидеть было дико неудобно, словно на какой-то жердочке для канарейки. Я погнал по улицам Птичьего Базара, распугивая гуляющих авиаков, снес два лотка, чуть не задавил нескольких горожан, услышал ругательство, громко брошенное мне в спину.

– А вам крылья даны для чего-то! Не думали их использовать?! – рявкнул я в ответ и уже тише добавил: – Тупые куры! Высотные дерьмометатели!

В этой погоне я и сам не заметил, как пересек половину Птичьего Базара и въехал в Гарь, промышленный район, куда более грязный и опасный, чем Велинктон, и оказался в лабиринте из темно-серых каменных громадин, убогих, давящих, угрюмых. Строения Гари отличаются пугающим заводским размахом… и снегом, перемешанным с угольной пылью и пеплом. Я догнал Себастину, несущуюся по улице. Фабричные рабочие в ужасе бросались в стороны, едва заметив в ее руках зачем-то вынутые из ножен разделочный нож и мясной тесак.

– Запрыгивай!

Через миг она оказалась рядом со мной и, убрав оружие, взяла поводья в свои руки.

– Хозяин, эта лошадь скоро падет.

– Плевать, я потерял его из виду!

– Храм Святого Порция, хозяин, он садился там. Его ранили, так что авиак постепенно теряет силы.

– Но отлетел достаточно далеко!

Храм Святого Порция, одного из человеческих святых, – место угрюмое и давящее, как и вся Гарь. Гигантский каменный куб с пятью заостренными куполами, со всех сторон обложенный зданиями пониже, без намека на наличие храмовой площади или фонтана. С фасада грозно надзирают каменные чудовища, горгульи, демоны, лики чумы. Мы ринулись проверять бесчисленные узкие проулки, окружающие храм, пока в одном из них я не увидел привалившуюся к стене высокую тонкую фигуру. Авиак заметил наше приближение и хотя миг назад стоял, словно без сил, припустил прочь с завидной прытью, оставляя на грязной земле тонкую цепочку красных пятен! Впереди в тонком переулке замаячила чья-то фигура, я лишь на миг успел заметить металлическую кружку для сбора милостыни.

– Останови его и получишь империал!

Попрошайка бросился навстречу беглецу, и вместе они покатились по булыжнику. Когда мы оказались рядом, он, наш нежданный помощник, уже поднимался, ощупывая стены. Судя по черным очкам, слепец. Авиак лежит на земле, часто дышит и кашляет.

– Вот твой империал.

– Спасибо! – воскликнул он. – Спасибо, благородный тан!

Нищий быстро заковылял прочь, крепко сжимая в руке монету (огромную, можно сказать, сумму), а я присел над синим арани, собрался было заговорить, и меня словно громом ударило.

– Это он, – сказал я Себастине. – Это он, а я понял это слишком поздно! Себастина, мне плевать, как ты это сделаешь, но мне нужен этот слепой живым!

– Слушаюсь, хозяин!

Она ринулась вдогонку, а я вновь наклонился над авиаком и увидел, как он харкает кровью. На сером дешевом камзоле с вырезами для крыльев расползается черное пятно. Расстегнув его и увидев рану, я понял – левое легкое пробито три раза, судя по характеру ран, заостренной спицей. Теперь оно быстро заполняется кровью. Рана же от выстрела, которой беглеца наградил Торш, на правом плече.