— Доставай свой «Steribox»… — скомандовал я.

Наркоторговец тотчас повиновался, действуя здоровой рукой, тогда как другая безвольно висела вдоль тела так, что сломанное запястье оказывалось лежащим на его бедре.

Но тут в моей голове возникла новая идея — еще одна штучка, характерная для копа.

— Погоди-ка, у твоего кореша был еще один?

«Сёрфингист» повернулся ко мне:

— «Steribox»? Угу… ясное дело.

Мне нужно было как можно скорее принять решение. Достойная копа мысль, которая пришла мне на ум, формулировалась следующим образом: почему мавр не воспользовался собственным «Steribox», чтобы сделать себе смертельную инъекцию наркотика? Таким вопросом обязательно задался бы любой маломальский профессиональный полицейский, наткнувшийся на тело мавра с лежащим рядом «Steribox» «сёрфингиста». Ага, ага, одно предположение вытекало из другого, достаточно стремительно, потоком неуловимых идей. Итак, если мавр не прибегнул к собственному «Steribox», значит, последний был либо пустым, либо недействующим по причине X или Y, и рядом нашелся какой-то другой человек, который сделал ему укол при помощи своего «оборудования» — кто-то, чьи отпечатки пальцев найдутся на шприце. «Годится, — подумал я, приходя в еще большее возбуждение. — Это подходит».

Я вытащил из кармана пару хирургических перчаток из тонкоизмельченного латекса — стандартная модель, штука из тех, что мы каждый день носим с собой, — и надел их.

— Вытащи «Steribox» твоего кореша и дай мне, — велел я. — Вытаскивай очень осторожно.

«Сёрфингист» повиновался, он вдруг стал очень благоразумным. Он вынул из кожаной сумки массивную серо-белую коробку — «Steribox», в полной комплектации, с бонусом.

Я взял коробку из белого полистирола и аккуратно открыл ее.

Внутри находились пистолет для инъекций последней модели, с небольшим поршнем, работающем на сжатом воздухе, — профессиональная штучка, — а также десяток пустых ампул, полдесятка полных и медицинский жгут из неолатекса производства компании «Dupont de Nemours». [82]

На размышления у меня ушла пара секунд. Ага.

Я взял пять-шесть пока что полных ампул и швырнул их в море — все, кроме одной, — подпольная продукция, смесь, изготовленная в кустарных условиях. Я узнал два вещества, четко отличающиеся друг от друга по цвету. Их разделяла непроницаемая промасленная мембрана, из тех, что в наши дни можно засунуть внутрь ампулы, располагая минимальным набором инструментов. Мне были знакомы сероватый оттенок жидкости и белесые хлопья суспензии — раствор под названием «White Trash», [83] мощнейший амфетамин; а также розоватые светящиеся блики, мерцающие в недрах второго вещества — модного психотропного препарата, известного как «Nerzac».

Из того, что я знал о подобного рода «лекарственных средствах», следовал вывод: данная смесь более чем противопоказана к применению одновременно с «мета-крэком» типа «Striker». Я сунул ампулу в карман и отдал коробку «сёрфингисту», приказав вернуть ее туда, откуда он ее взял.

После чего легонько погладил белобрысого металлической трубой по макушке.

— Ну, — произнес я, — отвернись и несколько мгновений полюбуйся красотами порта.

Он поднял на меня вопрошающий взгляд.

— Просто слушайся меня, и с тобой ничего не случится.

Я повернулся к Карен: механизм запущен, и она больше не вправе отказываться от участия в игре.

Подруга поняла меня без всяких слов. Она опустилась на корточки возле мавра, пока «сёрфингист» осторожно разворачивался, не вставая с колен.

— Готовь укол, — холодно сказал ему я. — Дозу «Striker».

Пока белобрысый открывал свой «Steribox» и брал маленький пистолет для инъекций, пальцы наркоторговца дрожали. Дрожь усилилась, когда он, действуя единственной здоровой рукой, поместил ампулу в углубление для поршня на сжатом воздухе.

Затем «сёрфингист» взялся за алюминиевую рукоятку. Большим пальцем руки включил крохотный механизм. Я услышал щелчок. Пистолет был готов к инъекции.

— Даже не думай об этом, — с угрозой проговорил я, перехватив его косой взгляд, направленный в мою сторону.

Я держался на расстоянии не менее метра от него, труба была наготове, я сбил бы хитреца с ног прежде, чем он успел бы глазом моргнуть; по крайней мере, я делал все для того, чтобы сохранить в нем уверенность именно в таком варианте развития событий.

Карен уже успела положить ладони на грудь мавра, на то место, под которым находилось сердце покойника. УФ-свет мерцал за стеклами ее зеркальных очков, у нее больше не было сил на убийство, но она могла запустить сердечную мышцу на десять-двадцать секунд — я учел данную способность при составлении плана, как бы ни был поражен ею.

— Ты не должен видеть ничего из того, что мы станем делать, — объяснил я «сёрфингисту», — потому что это сверхсекретная штука. Один тот факт, что ты при этом присутствуешь, даже не понимая ничего из происходящего, — смертный приговор для тебя, вынесенный самыми кровавыми спецслужбами планеты, усек? Всё, что ты увидишь после, — лишь верхушка айсберга, но забыть и это — в твоих интересах.

Я должен был гарантировать его молчание, обязательно, пусть даже рискуя слегка перегнуть палку.

Звук дыхания Карен изменился, она открыла рот.

На этот раз не раздалось никакого неприятного шума, как это было в Рабате, в случае с Месаудом. Я уловил лишь что-то вроде волны — чрезвычайно правильную синусоиду, на самом дне которой слышался перелив призрачных струн, что-то вроде арфы, небольшая звонкая вариация, — и все опять смолкло.

Руки Карен по-прежнему лежали на груди покойника, над сердцем. Изо рта девушки капала пена.