– Брежнев ел в начале 1970-х всё подряд, а потом у него появились проблемы с зубами, и он стал отказываться. Как-то раз говорит мне на приёме: «Лёша, я есть не буду!» Я ему: «Давайте я вам чернослива положу или салатика, чтобы для приличия на тарелке было…»

Врачи, я помню, говорили ему, что некоторые продукты ему есть противопоказано. Но он не всегда придерживался рекомендаций. Помню, во время визита в Болгарию ужинали. А там есть напиток типа нашей простокваши. Всем поставили, а Брежневу – нет. Он: «А мне?» Я говорю: «Вам нельзя!» Он: «Поставь!» Потом утром встаёт, а у него проблемы с желудком. Доктор Михаил Титыч – ко мне, говорит: «Зачем дал ему простоквашу?» Я отвечаю: «Просил!»

Конечно, другие члены Политбюро не были настолько патологически озабочены своим весом, как Леонид Ильич. Но все они находились под врачебным наблюдением, с одной стороны, а с другой – имели свои пищевые привычки, или, как выражаются профессиональные диетологи, «пищевое поведение».

Конечно, сейчас трудно собрать информацию о том, какие диеты соблюдали (или не соблюдали) советские руководители в 1970–1980-х годах, поэтому снова предоставим слово Алексею Алексеевичу Сальникову:

– Алексей Николаевич Косыгин, с которым мне приходилось работать с 1965 по 1980-е годы, питался совершенно обычно. У него не было каких-то особых запросов. Единственное, что я могу отметить, это обязательная каша на завтрак. В большинстве случаев – овсянка. Ел он её или с маслом, или с вареньем, причём готовили ему кашу и на родине, и за границей наши повара. Одну привычку Косыгина знали только близкие: он, если питался дома один, мог не использовать приборы, любил брать еду руками. Но в официальной обстановке он был одним из немногих наших лидеров, кто умел правильно пользоваться ножами, вилками и другими столовыми аксессуарами.

Суслов не переносил, как он выражался, «размазни» – баклажанной или кабачковой икры. Даже близко эти блюда нельзя было поставить. Ел кашку, отварное мясо. А вот блюда под соусом не любил. Но очень любил сосиски и сардельки. Даже во время приёмов или фуршетов для него на всякий случай держали сосиски, вдруг закапризничает!

У заместителя Косыгина Дмитрия Полянского проблем с питанием всегда хватало. Он в своё время где-то подхватил сальмонеллёз, и у него была поражена печень. Поэтому для него готовили специальные блюда. Например, суп ему делали не на бульоне, а на воде.

Юрию Владимировичу Андропову в связи с болезнью почек прописали бессолевую диету. Мне, кстати, довольно много приходилось с ним работать и в Москве, и в командировках. В поезде, например, еду готовил ему только я. Сложно, конечно, это делать на ходу, в довольно тесном помещении, но приказ есть приказ…

Сейчас, конечно, не секрет, что Андропов в последний год жизни много времени проводил в стационаре. Я часто ездил к нему в Кунцево. Готовил его любимый клюквенный сок. Он вообще любил всё кислое, например яблоки. Зимой мы даже привозили ему ящик-другой свежих яблок из командировки в Индию.

Помню такой случай: привёз я ему в больницу диетический винегрет. А он попробовал и говорит: «А тут, в больнице, винегрет лучше готовят!» Хотя на самом деле наш, приготовленный на спецкухне, и вкуснее, и приятнее. Во всяком случае, приготовлен с полным соблюдением рецептуры. Но ему понравился больничный. Пришлось поддакивать: «Тут у вас лучше, чем на кремлёвской кухне».

Для приезжавших к нам на лечение высших руководителей зарубежных государств тоже разрабатывали соответствующие диеты. Евгений Чазов, долгое время руководивший «кремлёвской» медициной, вспоминал, как он был поражён «диетой» одного из «перспективных» союзников СССР:

– Были, конечно, и казусы, как, например, с главой Центрально-Африканской Республики Бокассой. Не знаю, каким образом сотрудники МИД вышли на него в активных поисках друзей в Африке, но факт остаётся фактом, что в августе 1973 года, узнав, что он болен каким-то гастроэнтерологическим заболеванием, его пригласили на лечение в нашу страну. Не помню, в каком амплуа он приезжал: то ли как руководитель революционной партии, то ли как император. Но работники МИД просили обеспечить приём и лечение на самом высоком уровне. Когда впоследствии я читал, что это был один из самых жестоких людей в Африке, каннибал и убийца, я не мог в это поверить, вспоминая нашу встречу в инфекционном корпусе Кунцевской больницы. Это был невзрачный человечек, который постоянно улыбался и извинялся. Осмотрев его вместе с нашим известным гастроэнтерологом, профессором В. Г. Смагиным, мы установили, что ничего угрожающего у пациента нет и речь идёт о банальном холецистите и колите. Рекомендовав обычное в таких случаях лечение и диету, мы разъехались по домам, так как это был воскресный день. Не успел я приехать домой, как раздался звонок из больницы, и дежурный врач просил меня срочно вернуться. Я уже привык к таким вызовам и буквально через 30 минут был на месте. Оказалось, что вызывали меня не к больному, а для того, чтобы навести порядок в кухне этого корпуса. С Бокассой приехали его слуга и повар и привезли обычные для него продукты питания. К моему удивлению, это были какие-то мелкие змейки, животные типа ящериц, грязное мясо непонятного происхождения. Я поднялся к Бокассе и сказал ему, что здесь, в больнице, мы будем лечить его нашими методами, диета является таким же лекарством, как и таблетки, которые он принимает. Получив его согласие, я попросил выбросить всё, что было привезено, на помойку. Бокассе так понравились наша пища и лечение, что, покидая в хорошем состоянии через 10 дней больницу, он поставил вопрос перед работниками МИД о выезде с ним нашего врача и нашего повара.

Не все пациенты кремлёвских медиков адекватно реагировали на предложение «посидеть на диете». Например, супруга главного идеолога КПСС Михаила Суслова, которая, как и жена Брежнева, страдала диабетом, отличалась совершенно наплевательским отношением к предписаниям врачей. В результате и прожила на 20 лет меньше Виктории Петровны. Евгений Чазов так вспоминал о работе с ней:

– Она игнорировала полностью рекомендации врачей по строгому соблюдению диеты, в зависимости от настроения принимала или не принимала назначенные лекарства. Если учесть, что Суслов не любил врачей и мало им доверял, в чём был очень похож на Сталина, то понятна та психологическая обстановка, в которой приходилось работать врачам.

Кремлёвская кухня, хотя и была в принципе достаточно «здоровой», не претендовала на то, чтобы называться диетической. Кормили в советские времена очень и очень неплохо. Кухня, которая обслуживала первых лиц КПСС и советского правительства, была основана ещё в сталинские времена и носила название «особой кухни». Она была одним из структурных подразделений 9-го управления КГБ СССР и являлась да и остаётся секретным объектом. Все, кто там работал, от поваров до официантов, были сотрудниками «девятки» и отбирались весьма строго. У поваров более всего ценилась универсальность, умение приготовить любые блюда.

Владимир Шевченко, руководитель протокола Горбачёва и Ельцина, начинавший работать в Кремле в брежневские времена, писал:

– Членов Политбюро и кандидатов называли «объектами», причём у каждого из них был свой порядковый номер, хотя на кухне, конечно, знали, какое имя под этим номером закодировано.

Членам Политбюро полагалось три повара, кандидатам – два. Трудились они посменно, рабочий день был ненормированным, мог начаться в полседьмого утра, а закончиться глубокой ночью. Часто случались непредвиденные командировки и срочные выезды, поскольку распорядок дня первых лиц держался в строгом секрете…

Кормили членов Политбюро на 400 рублей в месяц. По тем временам это очень большие деньги. Кандидаты питались вдвое скромнее…

Пробу с пищи снимал санитарный врач, после чего продукты укладывали в специальный контейнер и ставили на сутки в холодильник…

Поесть все наши руководители любили. Застолья и у Сталина, и у Хрущёва, и у Брежнева были обильные и длительные. Горбачёв тоже знал толк в хорошей еде и отсутствием аппетита не страдал. Ельцин в еде всегда был неприхотлив, предпочитал простую пищу.

Советские лидеры, как мне представляется, не были особенными гурманами. Конечно, некоторые из них имели свои любимые блюда, конечно, для них готовили пищу качественную, безопасную и полезную. Да и диетическое питание им прописывали в основном в немолодом уже возрасте. На самом деле специальных «кремлёвских» диет не существовало, члены Политбюро или следовали индивидуальным врачебным рекомендациям, или нет. Но если руководитель хотел что-то съесть или выпить, он это делал. Даже если врачи запрещали…

Первые лица СССР передвигались не только по земле, по воздуху, но и по речным, морским и даже океанским просторам. На теплоходах и катерах, яхтах и лодках, а иногда просто вплавь. Но это уже, скорее, было не передвижение в полном смысле этого слова, а купание или тренировка.

С Владимиром Ильичём Лениным особых происшествий на реках, морях и озёрах России и тех государств, которые он посетил в годы эмиграции, не было. Воспоминания и биографические очерки о нём свидетельствуют только о том, что плавать он умел, не более. Купался иногда и Сталин, но, как и пришедший ему на смену Хрущев, по-настоящему плавать не умел. Зато он любил морские прогулки и речные путешествия. Больше всего, конечно, он «наплавался» летом и осенью 1933 года, когда сначала путешествовал по Беломоро-Балтийскому каналу, а потом отправился вниз по Волге на пароходе «Клара Цеткин». А потом во время отпуска в Сочи решил совершить ряд морских прогулок, которые могли закончиться плачевно. В книге «Охота и политика», подготовленной авторским коллективом Федеральной службы охраны, довольно подробно, причём на основе архивных документов, описаны события того времени:

23 сентября 1933 года произошло событие, по которому было возбуждено второе уголовное дело, связанное с пребыванием Сталина в отпуске (первое – автоавария, о которой мы уже рассказывали. – Авт. ) . Предстояла морская прогулка на катере… В документах и воспоминаниях катер фигурирует под названием «Красная звезда». На борту катера была изображена только звезда, а буквенное название отсутствовало.

Около полудня 23 сентября «Красная звезда» с И. В. Сталиным и сопровождающими его сотрудниками государственной охраны на борту отошла от пирса в Старой Гагре. Катер сопровождала моторная шлюпка с двумя сотрудниками Оперативного отдела ОГПУ. «Красная звезда» прошла несколько километров в сторону Адлерского мыса, затем повернула и взяла новый курс на мыс Пицунда…

Около 16.00 «Красная звезда» вошла в Пицундскую бухту. Катер причалил в районе складов треста «Абрыба» («Абхазская рыба»), где отдыхающие и сошли на берег. Сталин и сопровождающие лица пробыли в реликтовом сосновом лесу около полутора часов. Небольшой отдых на берегу с закусками и абхазским вином удался. Прохождение катера в полукилометре от поста «Пицунда» было замечено как пограничниками, так и на маяке мыса Пицунда…

Отдыхающие тем временем возвратились на «Красную звезду», которая взяла курс на Старую Гагру. Командир отделения (отделение пограничной комендатуры на мысе Пицунда. – Авт. ) Лавров, заметив отходившее судно, побежал на пристань и, чтобы остановить катер, стал сигнализировать фуражкой. Он хотел выяснить, почему судно не остановилось у пристани для производства записи в книге, как это делают рыбацкие суда с грузом.

В это время на пристани находились оперативные уполномоченные Абхазского ГПУ Пилия и Ерофалов. Видя безрезультатность своих действий, Лавров потребовал у рядового Скибы винтовку и произвёл три предупредительных выстрела по направлению «Красной звезды». Его отделяло от катера 600–700 метров. Цель обстрела – заставить судно остановиться. После первого выстрела, как показал на следствии Лавров, пуля попала на расстоянии 40 метров от кормы, две последних – также позади, на расстоянии 10 метров. Выстрелов на «Красной звезде» не заметили, и катер ушёл вглубь моря.

К этому времени, как это часто бывает на море, погода быстро изменилась. Началось очень сильное волнение, перешедшее в шторм. Семь часов потребовалось речному катеру, чтобы причалить к пирсу Старой Гагры. Находившиеся на борту «Красной звезды» спаслись чудом. Семь часов двигатель катера работал без сбоев. Кроме отлично работавших трёх человек команды, по воспоминаниям сотрудников личной охраны Сталина, невозмутимостью отличился Иосиф Виссарионович. Он как бы не чувствовал опасности. Уже через час три сотрудника охраны во главе с Власиком заболели «морской болезнью», «хозяин» же смотрел на всё происходящее совершенно спокойно. Выдержка экипажа и самого Сталина позволила избежать трагедии.