Целитель ушел, а у появившегося в приемной комнате Палат Зимы графа был настороженный взгляд, и что-то мне говорило, что до послезавтра любопытный целитель не доживет. Этот человек не сделал ничего плохого, даже наоборот – он переживал за своего правителя. Я легко мог устроить бучу и отправить графа со всей его шайкой на плаху, но это означает, что престарелые заговорщики все же доведут дело до конца и орды морхов сожрут десятки тысяч людей, причем в прямом смысле этого слова. Пресловутый выбор между большим и меньшим злом во всей красе.

Кстати, граф так и не спросил, кто вторгнется в империю, чтобы добраться до княжества. Да и сам я пока не думал об этом, поэтому информация всплыла только сейчас. Император все же настоял на том, чтобы дари сказали ему, кто именно будет уничтожать его подданных.

Тоже мне благородство! Это ж как нужно хотеть жить, чтобы заплатить за несколько добавочных десятилетий такую жуткую цену!

Отчаяние, которое испытал Хван, было вполне понятным – морхи, как говорили книги путешественников, являлись не только жестокими убийцами, но и каннибалами. Хотя если двухметровые чернокожие существа, по описаниям мало чем напоминавшие людей, ели представителей гомо сапиенс, возможно, это и не было каннибализмом в буквальном смысле, так что здесь больше подходило понятие «людоеды».

Воспоминания о «кружке по интересам» престарелых заговорщиков мелькнули в мозгу мимолетно, но граф напомнил о них. Исполняя для себя не очень привычную роль писаря, он быстро составил с моих слов список на арест, который я тут же завизировал.

Следующие два дня я чувствовал себя так, словно был законопачен в бочку и брошен в море. Вокруг приютивших меня комнат бушевала настоящая буря – кого-то там арестовывали, смещали с постов и даже казнили, а я в это время видел только одни и те же стены и одних и тех же людей. Во дворце было объявлено о тяжкой болезни императора, так что всех недовольных я принимал лежа в постели.

Придворные и просители вели себя настороженно, но так как некоторые покидали «больничные» аудиенции в кандалах, возникать решались немногие. Для признания законности новшеств им хватало моего, точнее императорского, лица и уверений нового главы придворных целителей. Невзрачный и очень испуганный старичок в первое свое появление принес склянку эликсира вместе с вестью о смерти своего начальника. Он старался не смотреть мне в глаза, справедливо полагая, что я был причиной его слишком стремительного взлета по карьерной лестнице. Что бы ни творилось в его голове, целитель подтвердил всем вопрошающим, что император в здравом уме и твердой памяти. А мое объявление о том, что ради империи их владыка готов принести себя в жертву и, сократив срок своей жизни, подарить подданным наследника, подтверждало, что скоро я хлебну эликсира и буду живчиком бегать по дворцу, едва ли не самолично отрубая головы недовольным.

Лично я в душе являюсь монархистом, потому что не могу поверить, что человек, которому власть дается лишь на время, способен искренне заботиться о чужом благосостоянии. Монархи же просто не имеют выбора, потому что управляют по-настоящему своей собственной страной, но за это подданным иногда приходится платить испорченными нервами, когда очередной монарх впадает в буйство или маразм. Насколько эта цена разумна, пусть каждый решает сам для себя, но не стоит забывать, что некоторые «демократические» князьки вытворяют такое, что Петр со своим брадобрейством и сажанием бояр пятой точкой в корзину с яйцами кажется невинным шалуном.

Ситуация с моим «домашним арестом» изменилась буквально в одночасье – в столицу империи приехала Лара. Меня ждала встреча с женщиной, которую я успел полюбить и на которой вот-вот должен был жениться, – чем не счастье? Только мне почему-то было не очень радостно.

Сразу после появления гонца от княжеской делегации мне предстояло еще одно испытание. Поначалу я думал, что буду бороться с собственными сомнениями, но получилось по-другому. Как только граф появился в спальне со знакомой склянкой, стало понятно, что пришло время для атаки императора. Похоже, он ждал до последнего и готовился. Такой боли я не испытывал ни при своей прежней жизни, ни при всех последующих «суррогатных» воплощениях. Реальность то загоралась на секунду, то вновь накрывалась тьмой. Душа императора впивалась в мою, словно отрастила зубы и когти. Она хотела только одного – полного уничтожения захватчика собственного тела. Сначала я испугался, а затем разозлился. В очередной раз сказалось выгодное состояние того, кому терять нечего.

«Ненавижу!!! Ненавижу всех: графа, весь этот мир и тебя, урода старого! Ты злишься? Ты в ярости?! А кто виноват во всем этом? Кто ради собственной шкуры поставил под угрозу свой народ? Ну конечно, ведь без тебя жители империи не справятся. Случится братоубийственная война! Конечно, лучше, когда сотни тысяч морхов отожрутся мясом женщин и детей. Да будь ты проклят, мразь, со своим меньшим злом! На, жри мою душу, подавись и давай сдохнем оба, вместо того чтобы попытаться сделать хоть что-то!» – Мой мысленный монолог, похоже, впечатлил императора, его душа прекратила атаки и затихла. Вселенная встала на свое место, правда, в расплывчатом виде. Я увидел, что граф только подошел к кровати, – так что приступ длился всего несколько секунд, а мне казалось, что я «вопил» не меньше получаса.

Тело вновь перешло под мое управление, поэтому я решил поставить точку в сомнениях императора – вырвал из рук обалдевшего графа склянку и в три глотка проглотил знакомую противную жидкость.

Что ж, мосты сожжены, и теперь осталось сделать княгине ребенка и сдохнуть – по крайней мере, так хочется Кровавому Моржу.

Душа императора затихла окончательно – то ли сдалась, то ли взяла паузу на обдумывание ситуации. Не знаю, понял ли он что-либо из моего посыла, – ведь наше общение сводилось к обмену эмоциями. Не исключено, что из моей «речи» он воспринял только искреннюю злость, презрение и фатализм.