— Мы учились у одних педагогов. У лучших.

В знак восхищения он издал свистящий звук губами. Она его приманила. И теперь размышляла о сумме своего гонорара.

— Вы бы не хотели, чтобы я приехала петь для датчан?

Он схватил ее руку:

— Насчет датчан не уверен. Но для меня — разумеется.

Возможно ли, что она все еще соблазнительна?

Она разглядывала себя в зеркале, стараясь не обращать внимания на недостатки. Если не замечать жировой складки на животе — напоминание о ее беременностях, если не пугаться широких бедер под узким торсом, если иметь склонность к узким лицам с мелкими чертами, если назвать «огромными черными озерами» карие глаза навыкате, если пренебречь испещрявшими ее веки морщинками, она могла бы понравиться.

Не многовато ли «если»?

И все же он восхищался ею. Он, ничем не отличающийся от других мужчин, даже напротив.

Она еще раз внимательно рассмотрела свое отражение в зеркале. Он видел красоту, поэтому она пыталась воспринимать себя его глазами.

Неожиданная удача! Молодая вдова — это заведомо старуха, да к тому же еще вдова без гроша, с двумя детьми на руках. Такая никому не нужна! И все же он сегодня вечером сделает ей предложение. Она была в этом уверена.

Неужели она скоро не будет нуждаться? Покинет эту жуткую квартирку, которую снимает за сущие гроши, но все равно слишком дорого, и поселится в подобающей обстановке.

В дверь постучали. Он? Ему не терпится… Приехал за ней в карете! К счастью, мальчики сегодня обедают у бабушки…

Открыв, она не успела отреагировать: судебный пристав просунул ногу в дверь. Она потянула на себя ручку:

— Мсье, вы совершаете ошибку!

— Я вас узнал и не совершаю никакой ошибки. Напрасно вы постоянно переезжаете, я слежу за вами. Платите.

— Вы изводите женщину, которой нечем кормить детей!

— Вы должны мне по векселям.

— Вам был должен мой муж, а не я.

— Вы согласились принять наследство.

— Я не соглашалась морить голодом своих детей, чтобы богачи жирели.

— Деньги! Хватит болтать! Деньги!

Судебный пристав напирал на дверь, невозмутимый, уверенный в своей силе. Вот-вот одолеет… Схватив оказавшуюся под рукой чугунную вешалку, она с силой опустила ее на кожаный ботинок.

Незваный гость взвыл и инстинктивно отдернул ногу. Она захлопнула дверь, задвинула щеколду.

— Вы так просто не отделаетесь! — прокричал он возмущенным голосом. — Я вернусь.

Поняв, что он предпочел вернуться, а не ждать, она с облегчением вздохнула. Иначе как бы она отправилась на свидание?

Раздосадованная тем, что именно в тот момент, когда она строила радужные перспективы, ей напомнили о шаткости ее положения, она уселась перед туалетным столиком, чтобы расчесать и пригладить свои длинные черные волосы, — это занятие всегда усмиряло худшие ее тревоги.

Час спустя она встретилась со своим обожателем в его холостяцкой квартире на Зингерштрассе, в очень элегантном квартале. Ее ждал накрытый стол: чай, с десяток пирожных.

Он не был богат, но имел достаточно средств. Он не был красив, но ни на кого не производил отталкивающего впечатления. Он скорее походил на неотесанного крестьянина в воскресном костюме, чем на утонченного дипломата, но он пожирал ее глазами.

— Я должен кое-что сказать вам, — прошептал он.

Она зарделась, обрадованная тем, что он больше не медлит. Прикрыв глаза, затаив дыхание, скрестив руки на правом колене, она приготовилась принять его предложение вступить в брак.

— Последние дни я был сильно взволнован, — значительным тоном начал он.

Она чуть было не ответила: «Я тоже», но сдержалась, не желая скомкать торжественность минуты.

— Так вот… Как же начать… Я…

— Ну же, говорите.

Она улыбкой подбадривала его. Он заморгал, взволнованный тем, что собирался произнести.

— Это… это касается… вашего покойного супруга.

— Простите, что?

Она напряглась. Он утвердительно затряс головой:

— Мы никогда об этом не говорили.

— Да что же об этом говорить, бог мой!

Она тут же пожалела о своем восклицании. Ловушка! Если она дурно отзывается о своем супруге, то может показаться неблагодарной женой, неспособной на уважение или привязанность. Если же, напротив, она будет вспоминать о нем с чрезмерной любовью, то проявит себя не готовой к началу новых отношений. Значит, ей следует покончить с прошлым, сохранив деликатность.

— Я вышла за него совсем юной. Он был от меня без ума, смешной, щедрый, ни на кого не похожий. Вы спросите: любила ли я его?

— Да, пожалуй…

Она сыграла ва-банк и твердо объявила:

— Да. Я любила его.

Лицо ее воздыхателя утратило напряженное выражение. Уф, она пошла с хорошей карты. Так что она повторила:

— Я любила его. Он был моим первым и последним мужчиной. Единственным. Так или иначе, я всегда буду любить его.

Он поморщился. Она испугалась, решив, что отталкивает его, строя из себя образец добродетели. Поскорей вернуть его.