— А это плохо. Тебе здесь работать… Сегодня ты помог, завтра — тебе. И наоборот. Сегодня ты не помог, завтра и тебя пошлют.

— Если ты не веришь в Бога, Бог не верит в тебя, — философски добавил Леша, зачем-то перекрестившись.

Черт… Конечно, плохо начинать трудовой путь с конфликта, но и давать слабину я не собираюсь. Потом так и придется «шестерить».

— Вы же сказали, что сбегаете…

— Да… Но кто-то должен остаться на верхотуре…

— Вас двое… Киньте жребий. Или посчитайтесь.

— Хм… — братья опять переглянулись, — понимаешь… кто-то побежит на «Пять углов», а кто-то на Мира. Иначе не успеем. Может, ты подстрахуешь? Ну не будь говном! Праздник ломаешь!

— Да не говно я… Но… Я первый день здесь. Как я вас подстрахую?

— Ты кто по специальности? — спросил Леша.

— Электрик.

— О! То что надо! Сереж… Там и пионер справится. В первом действии всего одна смена задника. Ты нашу лестницу видел? Там, возле щитовых.

— Я — Максим… Ну видел. И что?

— Ой, Максимка… Прости. Забираешься. Там скворечник. Садишься и ждешь команды. Минут через десять Степаныч крикнет: «Верховой?!» Ответишь: «Я!» Потом откидываешь крышку с пульта. Там три больших белых кнопки и куча маленьких. На маленькие не смотри. Только на большие. Жмешь ту, что посередине. Не ошибешься. А если и ошибешься, невелика беда, в зале одни курсанты, они дрыхнут как цуцики. Они сюда и приходят — поспать.

— Погоди, — поправил Паша, — Степаныч глотку сорвал, он фонариком мигнет. Предупредил.

— Да это без разницы.

— Ну в общем да… Ну что, Максик?

Они посмотрели на меня как цирковые медведи, ожидающие сахарку. С той лишь разницей, что у медведей глаза добрее.

Отказать я не смог. В конце концов, отпор я дал, а нажать кнопку — это не к «Пяти углам» за бутылкой бежать. Спектакль можно и со второго отделения посмотреть. Да и не Ленин меня на самом деле интересует, а атмосфера. И возможность лишний раз засветиться перед режиссером. Чтобы он подумал — вот, все водку пьют, а этот — проникается.

— Ну, в принципе… Можно.

— Спасибо! Спасибо, братишка… Мы мигом. Я на Мира, Леха к «Пяти углам». Тебе взять чего-нибудь?

— Нет… Я подшит.

— Гонишь!

Молча поднимаю свитер и рубашку и показываю шрам от фурункула. В армии заработал. Но чисто внешне он напоминает вшитую ампулу.

Бобры уважительно кивают и быстро натягивают куртки поверх рабочих спецовок.

— Давай, Макс! Белая кнопка по центру. Больше ничего не жми. Потом слезай и иди смотреть спектакль. Только Степанычу про нас не говори.

Верховые, отодвинув меня от двери, исчезают.

Что ж… Может, оно и к лучшему. Получу еще один профессиональный навык. И в анкете при поступлении укажу — работал не только монтировщиком, но и верховым. Глядишь, зачтется.

Двигаюсь по уже знакомому маршруту. Днем я изучил лабиринты и довольно неплохо ориентируюсь. Строгие мужчины в костюмах провожают меня подозрительным взглядом, но никто не тормозит — я излучаю уверенность.

Дохожу до распределительного щита и лестницы. Ого. Она метров шесть высотой. Но я не боюсь высоты. Забираюсь в скворечник. Это площадочка метр на полтора с перилами и двумя приваренными к полу сиденьями. Сиденья вращаются — удобно. Занимаю рабочее место, осматриваюсь. Сороковаттка освещает пульт. Он закрыт металлическими створками, словно дверцами.

Я протягиваю руку, чтобы открыть их, но вздрагиваю от грянувшей со сцены музыки. «Вихри враждебные». Слышимость здесь не очень хорошая, и ничего не видно. Мешает специальный занавес. Но ничего. Как только я выполню свою миссию, сразу проберусь поближе.

Главное — не пропустить условный сигнал. Внизу тоже всего одна лампочка.

Спектакль начинается. Я не очень хорошо слышал голоса, однако ленинскую картавость различал. Актеры играли без микрофонов, но акустика в здании прекрасная.

Минут десять я напряженно пялюсь вниз, боясь пропустить сигнал. И вот, наконец, мелькнула тень. Блеснули линзы очков. Помреж! С фонариком. Я свешиваюсь с перил и махаю тому рукой. Черт! Похоже, он меня узнает. А мужики просили ему не говорить. Придется соврать, что я был в скворечнике третьим. Изучал азы профессии. Это можно только приветствовать.

Виктор Степанович поднимает руку и мигает фонарем.

Все! Настал мой час! И я не подведу!

Откидываю крышки с пульта и…

…Замираю, словно человек, вместо Брежнева увидевший на трибуне Дворца съездов американского президента Рональда Рейгана. Словно Аполлон на козырьке театра. Словно Ленин в Мавзолее. Словно памятник развитому социализму.