— Проклятие, не знаю, — сказал Люк, остановившись перед ней. — Но так и есть.

— Тогда остается надеяться, что ты лучше разбираешься во вражеском подполье, чем в отношениях.

Он схватил ее за плечи и поцеловал, хотя и был в ярости, она чувствовала это, и возбуждение вспыхнуло в ее крови. Что на нее нашло? Он покачнулся на пятках, отпустив ее, она поняла, что кипит от желания и волнения. Всю жизнь она старалась вести себя достойно, покорно, избегая конфликтов как чумы. Теперь все ее существо восстало.

— Ты — зверь!

Желая спровоцировать его, она схватила первое, что попалось ей под руку. Это оказался кофейник.

К ее удивлению, Люк рассмеялся:

— Отличное поведение для любовницы! Тебе стоит поискать что-то более ценное, а когда разобьешь, выпросить у меня еще более дорогую вещь.

Он успел пригнуться, когда что-то пролетело мимо его головы, разбившись о дверь.

— Что ж, по крайней мере, эта ваза была пуста и не облила меня с ног до головы.

Происходящее ее забавляло, и волнение постепенно улеглось. Эйврил прижала ко рту ладони. Ничего себе! Она ведет себя как девчонка-сорванец, а он смеется, будто все шутка. Она любила его, но была для него женщиной для развлечений, предсказуемой и склонной к сценам.

Потрясенная, он чувствовала, как горячие слезы текут по ее лицу, но не останавливала их.

— Эйврил! — Под ногами Люка захрустели осколки разбитого кофейника. — Перестань. Ты же не плачешь, ты никогда не плачешь.

— Это не я плачу, — сказала она. — Это слезы не унимаются. — Он потянулся к ней, но она сложила руки на груди. — Уходи. Пожалуйста, уходи.

Люк попятился к двери, не решаясь оставить ее плачущую, он не знал, как утешить ее, что сказать, чтобы не навредить. Как так случилось, что их неспешный завтрак сибаритов перерос в такую сцену? Он решил, что это его вина, взял шляпу, перчатки и покинул дом. Правда, продолжать ухаживания за графиней Луизой он тоже не хотел.

Пересекая по диагонали Грин-парк, чтобы выйти на Сент-Джеймс-стрит, он ломал голову, почему Эйврил не удовлетворена его верностью. Он уделял ей все внимание на протяжении двух недель, и, казалось, ей это нравится. Но что-то было не так, пролегла тончайшая трещина. В чем причина ее слез? Она столкнулась с куда худшими, чем ссора за завтраком, неприятностями на острове Святой Елены, и все же он никогда не видел ее слез. Почему он не понимал женщину, с которой делил постель?

Пока он шел, сердце его успокаивалось, мысли упорядочились. Она разделила с ним постель. Он получил то, что хотел, но какой ценой? Погубил ее. То, что она наслаждалась любовью, не имело значения. Он погубил ее.

«Но я согласился ей помочь», — оправдывался внутренний голос, но Люк отмел этот аргумент. Теперь, не страдая от похмелья, удовлетворенный, он ясно понимал, что должен устроить ее, купить ей все необходимое и защищать ее до тех пор, пока не отчалит корабль.

И он не должен касаться ее даже пальцем, как бы они оба того ни хотели.

Люк почувствовал себя больным. Больным чувством вины, больным осознанием того, что, как только он оставит ее в покое, мгновенно пожелает вновь ласкать ее и заниматься с ней любовью до изнеможения. Он понятия не имеет, как остаться в здравом уме, когда она уйдет.

Прогулка была достаточно долгой, и он смог восстановить видимость спокойствия, когда достиг Уайт-Сити. Какая удача, что первым человеком, которого он встретил, был лорд Брэдон.

— О, Брэдон, как хорошо, что я вас встретил. Я надеялся на это, — сказал Люк приветливо, хотя в своем воображении, схватив его за горло, разбивал ему голову о драгоценный мраморный пол.

Брэдон обернулся с нахмуренным лицом, которое помрачнело еще больше, когда он увидел, кто обращается к нему.

— Это вы в самом деле.

— Да, хотя, кажется, сейчас не самое удобное время обсуждать фарфор. Кажется, вы чем-то расстроены.

— Вы хотите говорить сейчас о фарфоре? Это что, шутка?

— Может быть, и подделка, — сказал Люк.

Брэдон помрачнел, увидев его. Не исключено, что он подозревает Люка в причастности к побегу Эйврил.

— Я не обращался к Майсену и подумал, что…

— Провались в пекло этот Майсен.

С этими словами Брэдон прошел мимо.

— Он в чертовски плохой форме, — заметил Перси Фултон, прохаживаясь возле швейцарской стойки. Он тотчас присоединился к Люку, стоило тому войти в библиотеку. — Он бродил тут вчера вечером, как медведь с головной болью, и вернулся сегодня утром, выспрашивая всех, не видел ли кто вас. Я предложил ему отправиться к вам домой, и он в ответ едва не откусил мне голову. Теперь же, когда нашел вас, разговаривать не желает. Чем вы так ему насолили? Я всегда готов быть секундантом, вы знаете. Джентльмен не должен сносить обиду.

— Это недоразумение, вот и все. Но благодарю.

Люк отошел от него, чтобы взять номер «Таймс».

Итак, Брэдон сложил два и два и в итоге вышел на некоего военно-морского офицера. Не стоит недооценивать противника и забывать о том, что Эйврил обручена, если он не хочет привести этого человека прямо к порогу дома. Правда, говоря бесстрастно и беспристрастно, он бы не возражал, если бы Брэдон стал случайным свидетелем того, как на рассвете он наносит урон репутации Эйврил.

Полчаса спустя он обнаружил, что постоянно думает только об Эйврил, а не о том, как защитить ее от Брэдона. Чувствуя беспокойство, он вышел, петляя по улицам. Он свернул во двор своего дома и поймал краем глаза какое-то движение. Человек в темной невзрачной одежде прошел по дальней части двора и вышел на улицу. В нем не было ничего необычного, но Люк насторожился.