Понемногу ее рыдания стихли, но Друзилла продолжала неподвижно лежать, уткнувшись лицом в подушку. Потемневшее от ярости лицо маркиза все еще стояло у нее перед глазами, а в ушах все еще звучали его презрительные слова.

Она вспоминала его руки, нежное прикосновение его губ, и ее снова охватывал трепет. К своему собственному изумлению, она вынуждена была признать, что не была напугана. Когда он держал ее в своих объятиях, она чувствовала себя слабой и беспомощной, но у нее не было желания оттолкнуть его. Лишь когда она вспомнила про кольцо, сверкавшее на его пальце, она вырвалась и бросилась к пистолету лежавшему на туалетном столике.

Она купила его в первый же день по приезде в Лондон, потому что даже в доме маркизы не чувствовала себя в безопасности. Ей казалось, что лорд Уолден может настичь ее и там. Она выяснила, где находится оружейная лавка, и потихоньку от маркизы отправилась туда, чтобы приобрести пистолет, надеясь, что он послужит достаточной защитой от посягательств лорда Уолдена.

— Зачем молодой даме понадобилась такая опасная игрушка? — удивился оружейных дел мастер.

Друзилла поняла, что он позволил себе такую фамильярность лишь потому, что она пришла в магазин одна, без сопровождающих.

— Я собираюсь ехать за границу, — ответила она ледяным тоном, — я слышала, что на континенте много бандитов и грабителей.

Голос ее прозвучал так холодно и надменно, что мастер слегка смутился и стал гораздо любезнее.

В конце концов она остановила выбор на маленьком пистолете с рукояткой из слоновой кости, который легко мог поместиться в дамскую сумочку или в муфту. Несмотря на незначительные размеры, пистолет представлял собой достаточно серьезное оружие, из которого вполне можно было застрелить человека

В последующие дни Друзилла в суматохе совсем забыла про него, пока не столкнулась с лордом Уолденом в Девоншир-Хаусе. После этого она положила пистолет в стоявшую на туалетном столике атласную коробку, чтобы он всегда был у нее под рукой.

С тех пор как маркиз сообщил ей, что лорд Уолден больше не появится в Лондоне, Друзилла даже не вспоминала о пистолете. Она не могла понять, каким образом прошлой ночью ей пришла в голову мысль о нем. Бесспорно, он оказался весьма эффективным оружием. Ей удалось оттолкнуть от себя собственного мужа, и, возможно, навсегда.

— Я ненавижу его, ненавижу, ненавижу! — повторяла она, лежа на кровати в своем сверкающе подвенечном платье.

Однако, как это ни странно, она не испытывала радости от того, что муж оставил ее в покое и отправился на поиски развлечений. Несомненно, Бьянка де Сильва встретит его с распростертыми объятиями; она еще посмеется над тем, что его женитьба ни в малейшей степени не нарушила его привычек.

Больше всего Друзилла боялась оказаться объектом тайных насмешек, когда на следующее утро Роза вошла к ней в спальню, держа в руках поднос с завтраком. Друзилла понимала, что и Роза, и вся остальная прислуга узнают, что маркиз не ночевал дома, а уехал почти сразу же после того, как они вернулись из Карлтон-Хауса. Она ужаснулась при мысли, с какой скоростью эта новость облетит весь дом. Все, начиная с горничных кончая посудомойками, будут сплетничать на ее счет.

Она слишком долго жила в непосредственном общении с прислугой, чтобы не представлять, какого рода предположения будут выдвигаться, какие насмешки и замечания вызовет происшедшее.

Она чувствовала себя униженной, ее мучила неуверенность в себе. Если бы она с детства принадлежала к тому обществу, в котором оказалась теперь, ее не так волновала бы болтовня слуг. Она заметила, что взгляд Розы остановился на несмятой подушке рядом с ней. Усилием воли она взяла себя в руки и принялась говорить о погоде, пока Роза прибиралась в комнате.

Солнечный свет, заливавший комнату, казалось, не нес с собой ни тепла, ни радости.

— Я не буду завтракать, — сказала Друзилла устало, — пожалуйста, унеси поднос.

— Миледи, если вы не поедите, вы быстро утомитесь, — принялась увещевать ее Роза. — Вам предстоит долгая дорога!

— Ах, да, мы же сегодня уезжаем в Линч! — воскликнула Друзилла. — Ты не знаешь, на какое время его светлость планирует отъезд?

Последовала небольшая пауза, а затем Роза смущенно произнесла:

— Его светлость еще не вернулся домой.

— Не вернулся? — невольно вырвалось у Друзиллы.

— Его светлость не ночевал дома.

Хотя Друзилла ожидала этого, она почувствовала, будто ей дали пощечину. Она понимала, что сама толкнула его на это; она вынудила его бежать из дому в первую брачную ночь, и ей некого было винить в происшедшем, кроме себя.

Если бы он не надел этого кольца, если бы он так цинично не демонстрировал свои чувства к герцогине, все могло бы быть иначе. Но так ли это?