Шрифт:
Для понимания природы и механизма локализации очень поучительны так называемые «фантомы» – ощущения, локализуемые в ампутированной руке или ноге. На самом деле они локализуются в пространстве, там, где рука обычно соприкасалась с предметами. Люди с ампутированной ногой, пользующиеся протезом, соприкасаясь им с землей или полом, протезом чувствуют особенность поверхности, по которой они ступают, неровность на ней и т. д. При этом в мозг поступают импульсы от различной степени сгибания тазобедренного и коленного суставов, определяемой неровностями почвы: осознаются же не эти сгибания суставов, а посредством них те изменения почвы, которые их обусловливают [115] . Центральный механизм локализации приспособлен к тому, чтобы по сигналам, поступающим из органа, осознавать и локализовать предмет, который вызывает изменения в органе. Посредством сигналов, поступающих в мозг из глаза или конечности (руки, ноги), локализуются в пространстве зрительно и осязательно познаваемые нами предметы – вещи и явления материального мира. Проблема локализации образов (зрительных, слуховых и т. д.) – это, собственно, проблема локализации отраженных в них материальных предметов и явлений. Только поняв это, можно полностью покончить с путаницей в этом вопросе. Принять это положение – значит решительным образом покончить с идеализмом в теории восприятия.
115
См. Лебединский М. С. К вопросу о природе фантома ампутированных // Ученые записки Моск. гос. ун-та. – Вып. 111. Психология. Вопросы восстановления психофизиологических функций. – М., 1947.-С. 112—115.
Целый ряд чувственных качеств нельзя и определить иначе, как через предмет, свойства которого они выражают. Так обстоит дело со всеми запахами (запах мяты, ландыша, фиалки, розы и т. д.), с большим числом вкусовых качеств – помимо четырех обобщенных – сладкого, кислого, горького и соленого; с тембровыми характеристиками звука по тому предмету (инструменту), который их издает (звук скрипки, флейты, органа и т. п.); с некоторыми цветами (сиреневый, бирюзовый, кирпичный и т. д.), в настоящее время выражающими главным образом оттенки основных цветов. Первоначально, по-видимому, все цвета обозначались по предмету, для которого они были характерны. Отвлеченные от предмета, которому они принадлежали, обобщенные названия цветов [116] и других чувственных качеств появились лишь впоследствии. Таким образом, многие, а первоначально, вероятно, и все чувственные качества определяются как свойства вещей [117] . Все качества, выступающие в процессе ощущения и восприятия, суть отраженные свойства вещей [118] . Существенное гносеологическое значение имеет выше отмеченный, экспериментально устанавливаемый психологический факт, что ощущения и восприятия различных «модальностей», например зрительные и осязательные, отражают те же свойства вещей. То, что ощущения и восприятия разных модальностей выражают те же свойства вещей, имеют одно и то же гносеологическое содержание, исключает возможность сведения гносеологического содержания ощущения и восприятия к чувственному впечатлению, исключает возможность подстановки ощущения или восприятия на место свойств самих вещей. Поэтому дальновидные идеалисты стремятся обособить ощущения друг от друга, разорвать их взаимосвязь в познании вещей. Путь в этом направлении проложил еще Беркли; намеченным им путем и по сей день идут представители различных толков современного эпистемологического монизма.
116
Наиболее поздно возникшие названия цветов – оранжевый и фиолетовый – до сих пор сохраняют свою предметную отнесенность (orange – апельсин, violet – фиалка); то же относится и к таким обозначениям цветов, как розовый, малиновый и т. п.; зеленый также явно связан с зеленью, с растительностью.
Древнеиранское suxra (красный) содержит корень suk – огонь, гореть (см. Абаев В. И. О принципах этимологического словаря // Вопросы языкознания. – 1952. – № 5. – С. 56). Красный цвет в русском языке раньше обозначался словом червленный. В древнерусском «червь» означало не только червяк, но и красная краска. Это связано с тем, что в средние века красная краска добывалась из червеца – одного из разрядов червяков (см. Иссерлин Е. М. История слова «красный» // Русский язык в школе. – 1951. – № 3).
Русское слово белый, согласно А. И. Смирницкому (Хрестоматия по истории английского языка. – М., 1953), – произошло от слов bale, beil, обозначающих в разных северных языках костер, в частности погребальный. Слово голубой происходит от «голубь» и т. д.
117
«Подлинные предпосылки для возникновения в мысли категории свойства-признака, а в языке – синтаксической категории определения и, далее, прилагательного создаются лишь по мере того, как говорящие научаются воспроизводить те или иные свойства предметов, т. е. делать что-либо круглым, красным, горьким и т. п. Так как свойства предметов раскрываются через другие предметы, то первоначально названия тех или иных свойств – это не что иное, как название предметов, которые с точки зрения говорящих являются преимущественными носителями этого свойства или признака. Так, первоначально свойство твердого выражается тем же словом, что и „камень“, которое с точки зрения говорящих становится преимущественным носителем признака „твердости“; то же нужно сказать об обозначении „красного“ через кровь или „голубого“ через небо или же через другие предметы. Отсюда ясно, что на первоначальном этапе развития определения нет и не может быть речи об особой категории слов, выражающих признаки предметов, – выразителем свойств является та же грамматическая категория имен, названий предметов. Отсюда ясно также, что в своем генезисе все прилагательные являются относительными, семантически производными от какого-то названия предмета, через отношение к которому характеризуются другой или другие предметы. Достаточно проанализировать любое качественное прилагательное, чтобы, при наличии соответствующего материала, открыть в нем отношение к какому-то конкретному предмету. Так, русскому качественному прилагательному крутой (др. – русск. крутъ, ст. – сл. кржтъ) в литовском соответствует существительное krantas – „берег“; понятие „крутого“ строилось в данном случае на основе образа „крутого берега“, ср. русск. берег, ст. – сл. бръгъ и нем. Berg – гора. Лишь постепенно, с развитием отвлеченного мышления, признак обособляется как таковой и мыслится отдельно. Тогда образуется качественное прилагательное, в котором образ предмета уже отсутствует». См. Якубинский Л. П. История древнерусского языка. – Учпедгиз, 1953. – С. 210.
118
Различные чувственные качества трактуются иногда как свойства различных видов (модальностей) чувствительности (красный, зеленый и т. д. как свойства зрения; кислый, сладкий и т. п. как свойства вкуса и т. п.). Это явная логическая путаница: отношение красного к цвету или кислого к вкусу это отношение частного к общему, красное и белое суть разнообразные цвета, кислое и сладкое – разновидности вкуса; свойствами они являются лишь по отношению к соответствующим вещам.
Обычному понятию восприятия, объектом которого являются внешние объекты, Беркли противопоставляет восприятие «в истинном и строгом значении слова». Из него Беркли первым делом исключает все пространственные свойства предметов – расстояние, положение, величину. «В истинном и строгом значении слова, – пишет он, – я не вижу расстояния самого по себе, и ничто из того, что я воспринимаю, не находится на расстоянии» [ [119] . То же затем утверждается о величине и о положении [120] . В итоге Беркли утверждает: видимый объект существует только в сфере духа. [121]
119
Беркли Дж. Опыт новой теории зрения. – Казань, 1913. – С. 25.
120
Там же. – С. 29—50, 51 и cл.
121
См. там же. – С. 68.
Беркли объявляет объектом восприятия само его чувственное содержание. Восприятие в берклеанском понимании – это прообраз ощущения в трактовке последующей идеалистической психологии, превращающей его в объект познания. Свойства объектов – вещей понимаются как особые «объекты» или «вещи» [ [122] , ощущение или восприятие этих свойств подставляется на место последних – в результате: ощущается – ощущение, воспринимается – восприятие! Восприятия теряют свое основное качество – быть знанием о бытии, о вещах как о чем-то существующем вне их.
122
Беркли в различных изданиях своего «Опыта» употребляет то один, то другой термин – то object, то tiling.
Обособляя ощущение от объекта и подставляя его на место последнего, Беркли неизбежно приходит и к обособлению ощущений – зрительных, осязательных и т. д. – друг от друга, к отрицанию возможности зрительно и осязательно воспринимать те же свойства вещей.
В самом деле, если признать, что мы зрительно и осязательно познаем те же свойства (как это, на самом деле, и есть), то из этого необходимо следует, что познаваемый объект не тождественен ни с зрительными, ни с осязательными (ни с какими-либо другими) ощущениями. Поэтому Беркли и пишет: «Никогда не бывает, чтобы мы видели и осязали один и тот же объект (вещь). То, что видится, есть одна вещь, а то, что осязается, совершенно другая вещь». И далее: «объекты зрения и осязания суть две отдельные вещи». [123]
123
Беркли Дж. Опыт новой теории зрения. – Казань, 1913. – § 49. – С. 27 и 28.
Таким образом, путем выключения из восприятия всего того, что воспринимается посредством взаимосвязи различных ощущений, Беркли приходит к выключению из своего редуцированного восприятия всех пространственных свойств объектов внешнего мира и к превращению их в «объекты», которые «не находятся и не кажутся находящимися вне духа, или на каком-либо расстоянии от него». [124]
Однако обособление ощущений друг от друга, к которому необходимо приводит попытка обособить их от объектов, ведет всю эту концепцию к гибельному для нее конфликту с фактами, с реально существующей и эмпирически констатируемой структурой восприятия, в которой ощущения различных видов («модальностей») фактически взаимосвязаны и как бы включены друг в друга.
124
Там же, § 50, 51 и др.
В принципе та же, что у Беркли, подстановка ощущений на место объекта составляет основной ход ряда разновидностей эпистемологического монизма. Она же лежит, в частности, в основе теории «чувственных данных» (sense – data – theory), которая в последние годы стоит в центре гносеологической дискуссии, разворачивающейся в зарубежной, особенно англо-американской философии. [125] Мур (G. Moore), являющийся, наряду с Б. Расселом, одним из главных представителей и даже создателей теории чувственных данных, сам прямо указывает на совпадение того, что он разумеет под чувственными данными, с тем, что Беркли разумел под «прямыми» непосредственными объектами восприятия в «истинном и строгом значении слова». [126]
125
Из обширной литературы, посвященной этому вопросу, отметим следующие статьи преимущественно из числа вышедших в последние годы: YoltonJ. W. A Defence of Sense-Data // Mind. – 1948. – vol. LVII, № 225. – P. 2—15; Firth R. Sense-Data and the Percept Theory // Mind. – 1949. – vol. LVIII, № 232. – P. 434—465; 1950, vol. LIX, № 233, P. 35—56 (содержит критику теории Sense-Data). Ritchie A. D. A Defense of Sense-Data // Philosophical Quarterly. – Vol. 2, № 8. – 1952; Broad С D. Some elementary Reflexions on sense-perception // Philosophy. – 1952. – Vol. 27, № 100. (Брод (Broad) вместе с Расселом и Муром – один из представителей Sense-date theory.) Ауег A. J. The Terminology of Sense-Data (опубликована первоначально в 1945 г. в «Mind», vol. 54, № 216; воспроизведена в книге «Philosophical Essays». London, 1954). См. также: Ауег А.
126
«The Library of living Philosophers», vol. IV. The Philosophy of G. E. Moore, 1942. См. специально раздел III The Philosopher Replies; II Sense-Perception, p. 629. См. в том же томе статьи О. К. Bouwsma. Moore's theory of Sense-Data, а также Mace С A. On how we know that material Thingsexist и окончание статьи С. J. Ducasse. Moore's Refutation of Idealism.
Чувственные данные объявляются этой теорией единственными непосредственными, достоверными объектами восприятия, «прямо» данными ему особыми «сущностями» (essenses). Гносеологическая проблема восприятия внешнего материального мира превращается в вопрос о том, может ли совершиться и каким образом переход от этих «прямых» объектов познания к материальным, физическим объектам. Фиктивные «объекты» – «чувственные данные» вклиниваются как завеса между чувственным познанием и его подлинными объектами – вещами и явлениями материального мира. В теории чувственных данных чувственные качества вещей признаются данными помимо дифференцирующей их аналитико-синтетической деятельности познания, превращаются в обособленные «сущности» и объявляются единственными прямыми и «бесспорными» объектами познания.