Шрифт:
– Непорядок знать весь материал?
– А что вы-то от меня хотите?! Такого еще не было… А если они все?..
– Если они все будут хорошо знать географию?
– Как хотите, но я установленных правил нарушать не намерена. В конце года – пожалуйста, но только на основании четвертных отметок.
– Удивительно! – сказал директор. – Вы даже не порадовались такому хорошему событию. Жаль.
Пионерский сбор
В учительской было шумно, как в классе.
– С моими ребятами не соскучишься! – смеялся Вячеслав Николаевич. – Пройдут всю программу за полгода – вот вам и ускорение!
– Что вы радуетесь, как школьник! – строго сказала Вера Ивановна. – А если действительно пройдут, что тогда?
– Тогда мы покупаем билеты до Хорога и наш милый Снежный Человек знакомит нас с Памиром.
– Это было бы чудесно! – сияла Алла Харитоновна. – Класс работает, удесятерив силы, а выигранное время – на знакомство со страной. С предприятиями. С жизнью колхозов. Вот тогда ребята действительно могли бы избирать свой путь не наугад, не по желанию родителей, а зная, чего они хотят.
– Фантасты! – совсем рассердилась Вера Ивановна. – Фантасты!
И тут в учительскую вошла пионервожатая Зина вместе с ветераном войны.
– Дядя Костя! – удивилась Алла Харитоновна.
– Здравствуй, Алла! Вот, рассказать позвали. А я думаю, чего ж не рассказать.
– Ах, дядя Костя, вы же у нас и герой, и мастер замечательный.
– Не отрицаю. – Лицо у дяди Кости стало серьезным, даже строгим.
Таким он и предстал перед седьмым «В». Усыхающий старичок с голубенькими мальчишескими глазами и по-мальчишески же задранным подбородком.
– Встреча! – объявила пионервожатая Зина. – На нашем пионерском сборе один из героев Великой Отечественной войны Константин Иванович Стригун.
– Вот именно – стригун, – утвердительно закивал головой дядя Костя и вынул из кармана потертый кисет.
– Времен войны? – спросил Вова.
– Вот именно, – согласился дядя Костя и принялся доставать из кисета ордена.
– Три Боевого Красного Знамени, – подсчитывал Вова, – три Красной Звезды, орден Отечественной войны первой степени и еще один, тоже первой степени.
– Этот я получил недавно. – Дядя Костя отложил орден в сторонку. – Как видите, на фронте я от дела не бегал.
Поднялась рука. У Зины в глазах мелькнула тревога: вопрос задавал Курочка.
– Дядя Костя, – спросил он, – а вы на войне тоже были парикмахером?
– Как ты смеешь? Немедленно садись! – У Зины даже слезы на глаза навернулись.
А дядя Костя просиял.
– Был я на войне парикмахером! Один, правда, день всего, но был! Вызывает меня спозаранок генерал, командир дивизии, и говорит: «Был слух, что вы, товарищ лейтенант, в Москве в «Метрополе» работали до войны». – «Так точно, – отвечаю, – стажировался». – «Дела своего не забыли?» – «Никак нет! Я в своей роте отличившихся бойцов сам и брею и стригу!» – «Всякое, – говорит, – на войне бывает». И дает мне задание: срочно явиться в штаб фронта. Таким вот образом довелось мне, ребята, поработать над головой известнейшего нашего маршала. Его парикмахер заболел, а тут из Москвы весть: едут союзники.
– А какой маршал-то? – не утерпел Вова.
– Секрет! – улыбнулся дядя Костя.
– Военная тайна, что ли?
– Какая тут может быть тайна? Это мой секрет! Вы вот теперь поглядите на маршалов Великой Отечественной и будете думать, не этого ли стриг и брил наш дядя Костя?
Ребята засмеялись, а старый парикмахер собрал ордена в кисет.
– А теперь я расскажу вам о своей работе.
Кто-то с «Камчатки» присвистнул.
– Ребята! – вскочила пионервожатая.
– Не волнуйся, Зина, – успокоил ее дядя Костя. – Дети хотят знать, за что ордена дают. Желание понятное. Но вот какое дело! О войне я никогда и никому не рассказывал. Зарок у меня такой. Я ее похоронил в себе. И дай бог, если она со мною в землю сойдет навеки… Скажете – чудак! А я и сам знаю, что чудак, но слово держу… Ну, а про мое ремесло я прошу вас послушать меня. Просто очень вас прошу.
Дядя Костя почему-то поклонился, и класс затих.
– Вот вы думаете: ну что такое – парикмахер! Так, приложение жизни… Может, и правильно думаете. Но есть тут этакий коленкор. Вот Пушкин. Брит, с бакенбардами. А ведь отрасти он усы, бороду, прическу смени – другой был бы человек. Или Гоголь. Есть рисунки, где он стрижен и с модным коком. Такого Гоголя мы не знаем. Мы знаем нашего Гоголя и нашего Пушкина. И других нам не надо. Не согласимся на других. А ведь образы этих великих людей, конечно, в первую очередь сотворены их талантом, но еще и парикмахерами. Так что я на свою работу смотрю как на очень достойную. Взять современных людей. Нас, сегодняшних, ни с кем не спутаешь. А через чьи руки все эти головы-то прошли? То-то и оно!
Дядя Костя улыбнулся и вдруг скинул пиджак, а под пиджаком на нем оказался тонкий белый халат.
– Если желаете, сотворю на ваших глазах чудо! – Он очень остро побежал глазами по ребячьим головам. – Вот вы – желаете?
– Я? – Ульяна встала, вспыхнула, села и опять встала. – Желаю!
И чудо совершилось.
– Ульяна! – ахнула Крамарь. – Да ты как… парижанка!
Все захлопали, а сияющий дядя Костя сначала раскланялся, а потом решительно замахал руками.
– Обижаете! При чем тут Париж? Это наша работа, местная. Вот здесь она, собака, зарыта.