Когда я припарковал свой "кадди" на обочине на обычное место позади Гамильтон-билдинг, было без нескольких минут пять. Я просунул голову в дверь бара Пита и заметил его за стойкой.

– Меня ожидает что-нибудь приличное из представительниц слабого пола?

– Не-а. Как обычно, Шелл. Два судебных исполнителя, борец-тяжеловес и разъяренный папаша, разыскивающий тебя со своей дочкой. Он зол, вооружен и очень опасен.

– Да что ты говоришь? Точно, обычный набор.

Почему-то в образе "разгневанного и вооруженного отца" мне сразу представился Клод Романель со своими слезливыми притязаниями на то, что его "маленькая Спри" все еще пребывает в младенческом возрасте. И он действительно может быть довольно опасен с его-то бурным криминальным прошлым. Особенно, если у него действительно поехала крыша.

– Передай им всем, что я их обязательно приму, Пит. Но прежде всего мне необходимо встретиться с красоткой по имени Кей Денвер, с которой ты видел меня вчера вечером. Она должна появиться здесь с минуты на минуту. Передай ей, что я сейчас вернусь. Только взгляну, как там Хейзл.

– Передай ей привет от старого Пита, – ответил он, расплываясь в улыбке.

Ему нравилась Хейзл. Мы как-то сидели с ней здесь пару раз, и она произвела на Пита неизгладимое впечатление. Он считал ее коктейлем из лепестков апельсинового дерева, сладкой карамели, растворенной в чистой родниковой воде. Он сам сказал мне об этом и в его устах это звучало высшей похвалой, подразумевая, что мне бы следовало пригласить ее на ужин в какое-нибудь обалденно дорогое бистро. Она и вправду была умница и очаровашка. С нею было легко и весело, но для меня она всего лишь верный друг.

– Я сейчас, – повторил я и юркнул в соседнюю дверь. Взлетел по лестнице на второй этаж Гамильтона и прошел в свой офис. Хейзл все еще сидела в своем закутке, раскладывая бумаги по папкам. Экран "Ай-Би-Эмки" был потушен.

– Привет, подруга, – бросил я ей.

Она медленно повернулась ко мне вместе со стулом.

– Я тебе больше не подруга, – мрачно ответила она.

– Что так? Бунтующая Хейзл? Пит только что передал привет своей вишенке в коктейле. Он бы обязательно на тебе женился, будь лет на сто моложе.

– Ну ты все-таки и паразит, Шелл Скотт. Ответь на пару звонков, говорит…

– А что, их было три? Что, в конце концов, произошло? Тебе пришлось отвечать более трех раз? Целых четыре? Ну, будет, малышка. Я пришлю тебе… мороженое или карандаш с настоящей резинкой на конце.

– Ты купишь мне омара. Нет, норковое манто. И золото, и серебро, и бриллианты.

– Конечно. Все, что захочешь.

– Я приняла более сотни звонков. Все из-за твоего дурацкого объявления. – Она взяла со стола несколько скрепленных желтоватых листков и швырнула их мне. – Больше сотни! Я думала, у меня голова лопнет.

– Да брось! Ты шутишь, – шокированно ответил я.

Я в самом деле был ошарашен. Более сотни охотниц за удачей? Да что, в конце концов, случилось с людьми, которые наверняка читали истории об отцах-основателях государства, о маленьком Джордже Вашингтоне, о большом Ральфе Вальдо Эмерсоне?

Я озадаченно посмотрел в глаза метавшей громы и молнии Хейзл.

– Кажется, ты и впрямь не шутишь. Неужели так много?

– Сто шесть, если быть абсолютно точной. Это не считая троих, которые заявились сюда лично. Четырнадцать Мишелей, которые родились 23 апреля, и девяносто пять женщин, которые не назвали своих имен, или забыли, кто они такие. У меня там все зафиксировано.

Я взглянул на листки в руках. Точно, все зафиксировано аккуратным почерком, который был еще одним из достоинств моей бесценной секретарши. Правда, к концу списка буквы становились все крупнее, бледнее, видимо, по мере того, как истощались силы моей бедняжки Хейзл.

– Ну… ты славно поработала, девочка. Думаю, одного "спасибо" будет недостаточно. Скажи, как мне тебя отблагодарить… сверх норковой шубы, золота, серебра и бриллиантов?

Ее голубые глазки заискрились, как испорченная динамо, а из деликатных ноздрей вырвались синие языки пламени. Во всяком случае, мне так показалось. Она лишь презрительно фыркнула, не удостоив меня ответом.

– Ладно, детка. Я что-нибудь придумаю. А сейчас мне нужно бежать. Надеюсь, эти сто девять мозгополоскательниц не знают девичьего имени Николь?

– Они и своего-то имени не знают. Если бы хоть одна из них прошла тест, я бы послала ее к… одному бессовестному сукиному сыну, очень похожему на тебя.

Она наконец замолчала, встала со своего кожаного стульчика, подошла ко мне, осмотрела с головы до ног и обратно, уперев кулачки в разделяющую нас перегородку.

– Ты, кажется, сказал, что тебе нужно бежать, не так ли? – произнесла она елейным голоском. – Ты что, заделался марафонцем? И какой же приз ожидает победителя? Небось, гора отборного женского мяса?

– Марафонцем? Мяса? Какого еще… – заметив ее ехидную улыбочку, я свирепо процедил: – Ну вот, Хейзл, можешь сказать "гуд бай" своему норковому манто. Считай, что ты только что спустила свои бриллианты в унитаз.

– Так я угадала. У тебя свидание с очередной жертвой твоего необузданного сексуального аппетита. Вы все мужики… всеядные. – "Откуда бы ей знать?" – подумал я. Она же продолжила сестринско-материнским тоном: – О, Шелл, ты всегда так смешно одеваешься, когда намереваешься закадрить новую дуру.