Шарлотта взяла пальто гостя и повесила за дверью, затем предложила ему кресло мужа. Доминик сел. Она знала, что он пришел, потому что ему что-то нужно, и скажет все сам, когда подыщет слова. Пить чай еще рано, но он, вероятно, замерз — да и что же еще ему предложить?

— Спасибо, — сразу же согласился Доминик.

Он украдкой окинул взглядом комнату, подмечая признаки бедности. Все предметы интерьера были старые и любимые, и каждый прежний владелец в свою очередь начищал и чинил их.

Доминик слишком хорошо знал Шарлотту, чтобы пускаться в светские любезности. Он помнил, как она таскала газеты из буфетной дворецкого, когда отец не разрешал ей их читать. Доминик всегда относился к ней как к другу — скорее как к приятелю, а не к женщине, понятия не имея, что причиняет ей этим боль.

— Томас рассказал вам об осквернении могилы? — вдруг задал он прямой вопрос.

Шарлотта стояла у раковины, наливая воду в чайник.

— Да, — ответила она ровным голосом.

— Он рассказал вам многое? — продолжал Доминик. — Сказал, что это лорд Огастес Фицрой-Хэммонд и что его выкопали из могилы дважды и оставили там, где он был бы сразу же найден? Второй раз — на его собственной скамье в церкви, где его обнаружили члены семьи.

— Да, он мне сказал. — Шарлотта завернула кран и поставила чайник на плиту. Что же ему предложить? Время ленча прошло, а для чая слишком рано. У нее нет ничего достойного, чтобы предложить гостю. В конце концов, она решила угостить его печеньем с имбирем, которое сама испекла.

Он с беспокойством следовал за ней взглядом по комнате.

— Было сделано вскрытие. На этом настоял Томас, хотя я и просил, чтобы он не…

— Почему? — Шарлотта взглянула ему прямо в глаза. Она понимала, что Доминик пришел за помощью, но не могла ему помочь, не зная истины — хотя бы того, что было известно ему.

— Почему? — повторил он ее вопрос, словно находил его странным.

— Да. — Она уселась напротив него за кухонный стол. — Почему вы против вскрытия?

Вспомнив, что не рассказал ей о своей связи с этой семьей, Доминик предположил, что именно это ее сбивает. Шарлотта поняла, о чем он думает, и ее удивило, насколько легко она читает его мысли. На Кейтер-стрит он казался загадочным и неприступным…

— О, я забыл объяснить, что знаю леди Алисию Фицрой-Хэммонд, вдову. Не так давно познакомился с ней во время бала, и мы стали… — Он запнулся, и Шарлотта поняла, что Доминик решает, сказать ли ей правду. Он колебался не из-за ее прошлых чувств, так как не ведал о них — просто не принято было обсуждать подобные вещи. Никто не говорит открыто об отношениях с женщиной, которая недавно овдовела. На личные чувства можно было намекнуть, но уж никак не называть вещи своими именами.

Шарлотта слегка улыбнулась, предоставив ему выпутываться самому.

— …друзьями, — наконец-то закончил фразу Доминик. — Вообще-то я надеюсь на ней жениться, когда истечет положенный срок.

Шарлотта порадовалась, что была готова к этому, иначе ее ждало бы потрясение. Что же это — обида за забытую Сару или за саму себя? Последнее прощание с девичьими грезами?

Шарлотта заставила себя вернуться к теме оскверненной могилы.

— Тогда почему вы возражаете против вскрытия? — прямо спросила она. — Боитесь, что что-нибудь обнаружится?

Он покраснел, но не отвел глаза.

— Нет, разумеется! Тут все дело в подозрении. Если полиция требует вскрытия, значит, у них есть основания подозревать, что дело нечисто. В любом случае их подозрения не подтвердились.

Шарлотта была удивлена. Питт не сказал ей, что вскрытие уже было.

— Вы имеете в виду, что его уже провели? — спросила она.

Доминик поднял брови.

— Да. Вы не знали?

— Нет. И что же обнаружили?

У него был сердитый и несчастный вид.

— Из-за них все стало еще хуже, чем раньше. Теперь ясно, что полиция что-то подозревает, но ничего не было доказано. Алисия согласилась на вскрытие, так как Томас заверил ее, что это положит конец всем кривотолкам. Но результат был неопределенный. Возможно, это был просто сердечный приступ, но не исключена передозировка дигиталиса. Доза могла быть превышена случайно — его мать принимает дигиталис от сердца, — или же это убийство.

— Есть ли основания предполагать, что это было убийство? — спросила Шарлотта.