Шрифт:
Полина Антоновна смотрит на класс и особенно внимательно, как Борису кажется, на него. Ребята молчат. Но их молчание не смущает ее, она ставит новые цепляющие душу вопросы. Она говорит о путях жизни, о двух путях, которые открываются перед человеком в самом начале ее, — путь честности, прямоты и путь лжи и лицемерия.
— Вот и смотрите! Не о мяче сейчас разговор — чей он и кто разбил окно. Вот он! — Полина Антоновна берет мяч и кладет его на подоконник. — Потом можете взять. Будем говорить о большом: кем быть? Есть такая поговорка: поступок рождает привычку, привычка — характер, характер рождает судьбу. Вот и смотрите! Сами выбирайте и сами решайте. Вам жить! Вы — будущие люди!
— Видал миндал? — Сухоручко толкает Бориса локтем.
Но Борис молчит, — он не слышит этой реплики, захваченный поворотом дела.
— Да! — убежденно, как бы отвечая Сухоручко, продолжает Полина Антоновна. — Как из зерна вырастает дерево, так из маленького растет большое. В каждом вашем поступке сейчас проступают те черты, которые определятся в будущем. А кем вы будете в будущем? Вы будете жить в коммунизме. Вот и смотрите! Не знаю, как по-вашему, а по-моему — нужно быть достойными такого будущего!
Полина Антоновна снова смотрит на класс, замечает смущенное, смятенное лицо Вали Баталина, видит лица других, тоже возбужденные, взволнованные, и по мгновенному наитию принимает решение не добиваться больше ничего, оставить ребят в их смятения.
— Ну, подумайте! — говорит она в заключение. — Сами подумайте!
ГЛАВА ВТОРАЯ
Сколько раз в прежней школе ребята били стекла, и сколько раз их ругали за это, грозили исключением. И сколько раз Борис так ловко выходил из этих сложных положений, что все его товарищи потом со смеху катались.
И вот теперь тот же Борис растерянно стоит, выйдя из школы, окруженный толпой ребят. Свой злополучный мяч он так и не взял — оставил лежать в классе на окне, куда положила его Полина Антоновна.
Вокруг Бориса — весь класс. Здесь, перед школой, само собой открылось второе собрание, в том же составе и с той же самой повесткой дня, что и в классе. Всех заинтриговало это дело и его неожиданный оборот: ждали «разноса», угроз, устрашающих интонаций в голосе, а вместо этого — «подумайте».
Сухоручко поворачивает голову направо, поворачивает голову налево, прислушиваясь к тому, что говорят кругом, и хитро улыбается, всем своим видом показывая, что он лучше других понимает все эти приемы и уловки Полины Антоновны: как она «подъезжает», как «опутывает» и «ловит дураков».
— Это ж ясней ясного, — и в голосе его звучит самая неопровержимая уверенность. — О чести класса заговорила. Подумаешь! Видали мы эти педагогические штучки!.. О коммунизме. При чем тут коммунизм? Самый обычный педагогический прием для детей младшего возраста. Все для того, чтобы мы сами себя выдали!
— А что из этого? — Витя Уваров вскинул на него свои большие, немного навыкате, глаза.
— Ну и дурак! — не задумываясь, ответил Сухоручко.
Витя неопределенно пожал плечами и переглянулся с Игорем Вороновым.
— А что ты ребят дуришь? — Игорь колюче глянул на Сухоручко. — Ты что, умней всех? Что ты дуришь?.. Нет, ребята, тут нужно подумать!
— Индюк думал-думал да в суп попал. Чего тут думать? — Сухоручко пожал плечами. — Сознаемся — сразу покажем, что из нас веревки можно вить. Они тогда дадут!
— Это ж глупеньким только не видно, — послышались голоса. — Замаскированная мина!
— А вы думаете, это не вылезет?
— Факт — вылезет!
— Вылезет — не вылезет. Что за разговоры? Нужно ставить вопрос принципиально!..
— Ребята! Тут вот один принципиальный выискался!
Сухоручко вытолкнул вперед Льва Рубина, но тот не смутился и только недовольно взглянул через плечо на Сухоручко из-под своих черных, густых, сросшихся на переносице бровей.
— А что? Конечно, принципиально нужно ставить вопрос. Не успели в самом деле прийти в школу и таким дебютом начали. Полина Антоновна правильно говорит.
— Полина Антоновна твоя говорит,: можете взять, милые детки, свой мячик. А попробуй возьми! — перебил его Сухоручко.
И точно в ответ на эти слова из школы выскочил неизвестно где пропадавший до сих пор Вася Трошкин. На лице его было столько таинственного и многозначительного, что это всем бросилось в глаза.
— А-а! Вирус!
— Ну что?.. Где ты был?
Но Вася не отвечал ни на какие вопросы. Он молча полез к себе под рубашку, вытащил оттуда спущенный, распластанный футбольный мяч и так же молча протянул его Борису. Этот эффектный жест вызвал возгласы изумления, чуть не восторга, и тут же, точно в отместку за только что пережитые минуты горделивого спокойствия, Вася заговорил быстро и взволнованно: